Ульяна Карпова

Ульяна Карпова

Все стихи Ульяны Карповой

Виноград

 

Виноград – в вине. Виноградарь мёртв.

Всё в сентябрьском дне пахнет словно мёд,

Даже змей ручной вдоль небесных русл

Тянет свет речной, пряно-горький мусс.

Мускус тополей, жёлтый звон дубрав,

Я вернусь сюда, в ворох мягких трав,

Их теплом вздохну, спрячу пыль в ладонь,

Чтоб, тебя обняв, стать твоей землёй.

Всё в сентябрьском дне – света побратим,

Чтоб тебя обнять, я шепчу – прости,

Мёртвых мотыльков в камешках не счесть,

Мёд, янтарь, листва – это всё, что есть.

 

 

* * *

 

Вот дерево, способное расти,

томить столетье ожиданьем плода,

вот облака, по вечному пути

несут дожди, не прекращая хода,

 

вот дерево, несущее дожди,

вот облака, способные цвести

 

на перекрёстках севера и юга,

дарить изгиб и лёгкость белых форм,

вот каменеет сумеречный дом,

сплетаясь с корнем умершего дуба

 

на перепутьях, где бежит вода

и мальчик ловит удочкой свеченья,

срастаются причины и значенья

того, что ты придёшь опять сюда.

 

 

Душа

 

Тает в сумраке весеннем

Потускневшее окно,

Свет печален, свет рассеян

На стене, полу, трюмо,

 

Обезличен, обездвижим,

Свёрнут в маленький кулёк,

Мне в пространстве сонном ближе

Твой осенний мотылёк.

 

Тает месяц раскалённый –

Одиночества причал,

Потемневшей веткой клёна

Ветер небо раскачал.

 

В этом странном притяженье,

Только полночью дыша,

Отражаясь отраженьем,

Тает снежная душа…

 

* * *

 

Кому – терновник и поминовенье,

Следы разлуки – нити на запястьях,

Их тонкий обруч крепок, неподвластен

Ни снам, ни акведукам, ни ступеням.

 

В пустой колодец тщетно шепчешь имя,

Земля впитала горечь вод небесных,

Луна в ущербе обнажила местность

Лучом подвижным, словно хвост змеиный.

 

Одна отрада, скинув с плеч котомку,

Глотнуть туманы пряного нагорья,

Осенней ночи своды, всплеск негромкий

Потерянного где-то в прошлом моря,

Оно твоей молитве тихо вторит…

И лёгкий ветер гладит изголовье.

 


Поэтическая викторина

Мхи и камни

 

Мхи и камни, мёртвые лилии,

На задворках лопух.

Превращаю пунктиры в линии,

В ливни – розовый пух.

Ткани – в рубашки, в платья пышные,

В гобеленовый мак.

Ваш берет горностаевый с вышивкой –

В разноцветный колпак.

 

Мхи и камни, ручьи тенистые

Заблудились во мне,

И слова цветками петлистыми

Прикоснулись к стене,

А за ней корабли с туманами

И большая земля,

Но лишь тени, как прежде, желанными

Будут для короля.

 

Я сплетаю осиновой веткою

Полевые цветы,

А Вы тешитесь птичьими клетками

И боитесь воды.

И лишь изредка шепчете, шепчете

Моё имя в сердцах:

«Ах, Офелия, снова мерещится

Бедный призрак отца!»

 

Песня и Ветер

 

«Колокольни, деревья, всё тянется к небу,

И кладбищенский крест тоже тянется к небу,

Был так весел ребёнок и к небу тянулся,

И почти прикоснулся к бездонному небу».

 

Эту песню я слышал однажды в Толедо,

Направляясь под вечер в лимонную рощу,

Чтоб увидеть, как дождь нежной грустью полощет

Тонкоствольной весны молодые побеги.

Колокольни, деревья, как вечные братья,

Обнялись, темноте свой черёд уступая,

И луна, одеваясь в туманное платье,

Тонким шлейфом легла у подножия рая.

Ах, и сам я не прочь стать беспечным ребёнком,

Проскользнуть за пороги привычного дома,

Чтоб в карманы набрать звёзд упавших осколки,

Чтобы вновь ощутить, как земля невесома…

 

Прости

 

Нет места золотому кошельку,

Нет серебра, лишь жар рукой грести,

Я отпускаю этих птиц, прости,

Чтоб море прикоснулось вновь к виску.

 

Но осень золотые украдёт,

А серебро – прохладу сонных уст,

Нет моря и карман бездонный пуст,

Все птичьи перья сломаны об лёд.

 

Нет серебра, – растратил всё январь,

Склевали птицы золото свечи,

И моря нет, и в пустоту кричит

Песок, попавший в крошечный янтарь.

 

Нет янтаря, нет перелётных птиц,

Кольцо сломалось в половинки лун,

Всё серебро – в стекле, в осколках рун,

В крупицах звёзд, лежащих вдоль страниц.

 

Нет звёзд, нет слов, и лодки тоже нет,

Как нет весла, весны и серебра,

Все птицы – прочь из моего ребра

Спешат увидеть в море солнца свет.

 

Прости!.. Разбей отравленный хрусталь,

Нет ничего, что можно удержать,

Лишь золотой рапиры рукоять,

Лишь серебра тончайшую скрижаль.

 

Солнечное письмо

 

Вазы с горлышком журавля

Свет оконный коснулся тихо,

Дождь бесшумно укрыл поля,

С бездорожьем слилась гречиха.

И в прозрачность своей тоски

Города так беззвучно пали…

Эти белые лепестки

Мы когда-то перелистали.

 

Слишком солнечное письмо,

Всё в нём пусто, умыто, просто,

Скрылись тени в тропе лесной,

Превратились в плывущий остров

Эти дни… Как следы варяг, –

Ветры, помнящие кочевья,

Повторяю их быстрый шаг

В никуда, в пестроту теченья.

 

Околдованы книгой книг,

Небом, льющим беспечно воду,

Вещи скроют свой бренный лик

В наше пятое время года.

 

Тихий берег

 

Земная ночь горька, – цветёт давно полынь,

Посуда и Моне за синей гладью света,

Печаль – в твои глаза, сомнения откинь,

За арками окна вопросы без ответа.

 

Там ветер шелестит бумагой и пером,

Неоднозначность строк – слепой порыв иль приступ,

Я, наконец, нашла твой сумеречный дом,

Где ангельская тень – окаменевший выступ.

 

Опустится ладонь на гладкие цветы,

Их силуэт прямой так в будущем уверен,

А я молюсь о том, чтоб мне поверил ты, –

Нет ближе ничего, чем этот тихий берег.

 

 

Холмы

 

Уйдём на те песчаные холмы,

Продлить наш мир ещё на пол-отрезка,

Пока блестит разорванная леска

И рыба ускользает в шум волны,

 

Уйдём на те песчаные холмы

 

Есть яблоки, как в том большом саду,

Где ты уснул под мягкой тенью древа,

Их вкус познала солнечная Ева,

И я беспечность с губ твоих краду…

 

Есть яблоки, как в том большом саду.

 

Познание, что осень принесёт,

Вдохнув в траву оранжевые блики,

Снег ноября и запах земляники,

Быть может, одиноких нас спасёт…

 

Познание, что осень принесёт.

 

Остынет море, высохнут цветы,

Теплее станет дом и мягче руки,

Дожди посеют небо в акведуки,

Но ты ли будешь рядом?..

Ты ли?

Ты?

 

Этюд

 

Джаzz на карниз, в окно,

бьются тарелки,

сводит на полюсах

магнитные стрелки,

франт столичный – факт,

блеск зубов и штиблетов,

мадера, небрежность галстука,

смог сигареты,

если ты любишь Джаzz,

значит, ты – чёрный,

парень, включаем бас

брутально-перчёный,

нам сейчас не до

темперированных клавиров,

в широкоплечем пальто

шагает по миру...

Джаzz,

искрящийся нотный бисер

дрожащей антенны,

человеческий вымысел,

трубачу надувает вены,

рвутся бешеными борзыми

из такта синкопы,

Джаzz, стреляющий холостыми

в сердце Европы,

там, где в уютном бистро

стареющий классик,

ловит и сворачивает в листок

летящий праздник.