Татьяна Врубель

Татьяна Врубель

Четвёртое измерение № 35 (131) от 11 декабря 2009 года

Слово – это Истина

 

Единство времени
 
Порой смыкает ход минут,
Разорванных и запылённых,
Какой-то крохотный лоскут
Небес,
 проветренный до звона.
 
* * *
 
Голос муз таинственный,
Слова торжество…
Нет пути у Истины,
Кроме одного,
 
Кроме той единственной
Тропки на ветру,
Над которой выстоян
Воздух, как в бору.
 
Не скорби, что пристальный
Взгляд угадан твой
Высохшими листьями,
Вымерзшей травой,
 
Что не к тихой пристани
Скорбная стезя,
Что, полжизни выстрадав,
Отдохнуть нельзя.
 
Слепнет, славой взысканный,
Не суди его!
Нет пути у Истины,
Кроме одного.
 
Риторические вопросы
 
Как думаете Вы – в стихах, как в зеркале,
Отражена (хоть малостью) душа?
Какими пересудами и мерками
Её измерить, если, словно шар
Воздушный, она шнур порвать пытается,
Который её к телу прикрепил,
И рвётся ввысь, и, ветреная, мается,
Как парус без руля и без ветрил?
 
Как думаете Вы, душа – беспечная,
Когда она пускается в полёт?
И чем её свобода обеспечена?
И в чём её «надежда и оплот»?
 
Как думаете Вы – косноязычие, –
Наш спутник или просто наш балласт,
Который обретаем тем привычнее,
Чем тоньше наших душ весенний наст?
 
И если правда – выдумка блестящая
Не мудрецов, а стареньких сирот, –
Что думает о нас душа летящая,
Как только шарик нитку оборвёт?
 
* * *
 
Зачем зовёшь, куда ведёшь,
Звезда моя падучая?
Над храмом – тьма,
За дверью – ложь,
И небо скрыто тучами.
 
Там, за пшеничною межой,
Толкует перепёлочка
О том, что станет дом чужой
Моею книжной полочкой.
 
Там встану на неё, тесня
Тела томов степенные, –
И вдруг почувствую: весна
Над крышею, за стенами.
 
И вдруг уверюсь: рассвело
Над пашнями, за ставнями,
А печка, что хранит тепло,
Посудою заставлена.
 
Там три ставка да два горшка,
Котёл с водой горячею…
Вошла слепой в дом чужака –
На волю вышла зрячею.
 
Межвременье
 
Светало. Был тот ранний час,
Когда незрячесть отмирает,
И стыд в душе перебирает
Всю грязь, что накопилась в нас.
Ничтожным становился миг,
Прикинувшийся откровеньем,
Казался соловьиным пеньем
Истошный воробьиный крик,
И было так невмоготу,
Не по себе до той минуты,
Покуда не рассеял смуты
Рассвет с соломинкой во рту.
 
Освобождаясь, тьма текла
За край, где ночью обитала…
Я снова веру обрела,
А за окном земля светала,
Преображалась и цвела.
 
Слово Иоанна Златоуста
 
Нашла я, наконец, то, что искала:
То «Слово Иоанна Златоуста»,
И стало на душе светло и грустно,
И эта грусть меня не отпускала.
 
А ветер шевелился в тополиной
Листве. Он там ворочался тревожно,
И тьма к окошку кралась осторожно
По фонарю с лучистой паутиной.
 
Мне представлялось прошлое картиной,
Где время отмерялось очень скупо,
И старая облупленная лупа
Никак связать начало с серединой
Не помогала.
А тревожный ветер
Всё шебуршал, плескался, не стихая,
Он словно надсмехался над стихами,
Плетя свои – невидимые – сети.
 
Я думала о том, что строки эти
Сравнимы с кучевыми облаками,
Плывущими сегодня над веками
В неведомое нам тысячелетье.
 
Мне так хотелось, тьмы ослабив путы,
Раскрепостить прошедшее от гнёта
Забывчивости –
Птичьего помёта,
Гнилых кореньев,
Зарослей минуты…
 
И Слово Иоанна Златоуста
С берестяных страниц, покрытых вязью,
Светилось мудрой сдержанностью чувства,
Соединив нерасторжимой связью
Мир откровенья – с обликом Провидца,
Фонарь и ветер – с привкусом лакрицы,
Земную явь – с тем, что сегодня снится,
Прошедшие – и завтрашние лица…
 
Тиль Уленшпигель
 
Мне ль обрести свободу среди тех,
Кто несвободен? Чем я обосную,
Что верую в сомнительный успех
Среди других – ошуюю, одесную?
 
И что она, свобода, если есть
Дух примитивный, близкий к запустенью,
Которому чужда благая весть,
Который слился с собственною тенью?
Тот слабый дух, чей господин молчит,
Пока живёт, не помня о свободе…
Клааса пепел в сердце мне стучит,
Но мне ли мстить наперстнице-природе
За то, что я рождён рабом в народе,
Который держит палец свой на взводе
Седого страха – не узрев свечи,
Поставленной у выхода пещеры
В мир светлый – милосердия и веры.
 
Утро в больнице
 
Утрами в коридоре тишина,
И воздух жгучий из открытых окон
Течёт тягучим ароматным соком,
Как будто бы из горла кувшина.
 
Час пробужденья. Небо высоко
За окнами стоит. И нет больницы –
Лишь тихая печаль. Ей так легко
В пространстве заоконном раствориться.
 
Не потревожит хрупкой тишины
Весёлый скрежет мётел за оградой.
На все четыре вольных стороны
В рассвет стекает сумеречность сада.
 
И нет в своей беде чужой вины,
И звон синиц какой-то колокольный,
И милосердья высь, и ветер пахнет полем,
А думы снова в жизнь устремлены.
 
Двое
 
Год наступил – который год
Совместных ласк, страстей и козней.
Он, может быть, нам принесёт
Хотя бы горсть надежды поздней.
Но всё же – это благодать:
Мы вместе, связаны судьбою,
И всё, что сказано тобою, –
Словами мне не передать.
Мир дому нашему и той
Уже сложившейся причуде –
Быть вместе душами, чтоб люди
Всё проникались красотой
Со-единения двоих
В простых привычках и предметах,
В нерасторжимости поэтов,
Когда естественен их стих!
 
* * *
 
Надо что-то надеть,
Надо как-то забыть,
Чтоб тебя не задеть
Чудотворная нить,
 
Что невидимо, где,
Но я знаю – струной
Натянулась, – к страде
Или перед войной.
 
Может быть, за спиной,
Может, просто в груди,
Но я знаю: струной,
Что бессонно гудит…
 
* * *
 
Кто мы есть, зачатые в любови?
Звёзды… Но какой величины?
От какой неволи или боли
В эти стены мы заключены?
 
Что смущает сердце и рассудок,
Поглощает наши суть и стать,
Так смещая время плоских суток,
Что нельзя и часа наверстать?
 
И какими страшными путями
Наши предки свет несли из тьмы,
Если те пути восстали с нами
И навечно в нас заключены.
 
Времени хватит на всё
 
Времени хватит на всё:
на скитанья по дальним дорогам,
На рисование,
пенье,
заботы о ближнем,
       вязанье,
Чтение книг,
воспитанье детей,
на радости со слезами,
На возвращенье к себе
и общенье с возвышенным – с Богом.
 
Времени хватит на всё, как хватает его у природы –
Вырастить сад,
и плоды напоить,
и землю пробить семенами,
Преобразить ледниковые глыбы в большие и малые воды,
Сблизить далёких людей, чтоб их судьбы исполнились – нами.
 
Рождественские стихи
 
Набухает, как почка, безлунная ночь
И рождает Звезду голубую затем,
Чтоб убогим больным пилигримам помочь
Отыскать свой единственный путь в Вифлеем.
 
Русская словесность
 
Мне кажется, что русская словесность
Тем хороша, что ей пристала честность
Гораздо в большей степени, чем спесь.
И если б не претила мне известность,
Как известь, разъедающая совесть,
Я б истину доказывала – то есть,
Что Слово – это Истина и есть.
 
Что все попытки подлостью и страхом
То Слово извести – кончались прахом.
Так сокровенна меж судьбой и словом
Единая связующая нить,
Так живо Слово в русском человеке –
Как снега привкус в запахе еловом,
Как дерево – дыханьем,
В нас навеки
Живёт:
Через распахнутые веки
Нас с небом и землёю породнить.
 
© Татьяна Врубель, 1980–2005.
© 45-я параллель, 2009.
 

Подборку подготовил Александр Балтин (Москва)