* * *
Кроется в мёрзлом апреле нездешняя искренность,
В сером запазушье неба таит он её.
Нет, не весна, – а босая бездомная истина
Поздних сугробов подтачивает забытьё.
Все мы здоровы одною весенней заразою,
В мёрзлом апреле – едва кто узнает себя...
Ветер продрогший справляет поминки по Лазарю,
Пряди ветвей у растрёпанных верб теребя.
* * *
– Кто позволил тебе трепать моё доброе имя?
Кто позволил тебе трепать мое доброе имя?
– Это ночь, из которой ты никак не вернёшься,
Ночь пустила по́ ветру твоё имя.
– Как осмелился ты бегущей подставить ногу?
Как осмелился ты бегущей подставить ногу?
– Это очи твои слепые, добыча обрывов,
Очи твои, не видящие впереди леса.
– Почему ты не даёшь мне идти к тому свету?
О, пожалуйста, отпусти меня к тому свету!
– Это чудища из болот мерцают зрачками,
Ты от них помчишься, не разбирая дороги.
– Для чего ты меня так крепко, так больно держишь?
Ты уже моё имя отдал ворам и синицам!..
– Если б только мог – сторожил тебя неусыпно
От тебя самой – со слепыми очами,
с ногами, не чующими дороги...
* * *
Расскажи эту байку досужей сороке –
О весёлой поре, о диковинном сроке,
Когда я, не боясь, – приняла тебя братом...
Расскажи – может, вправду так было когда-то.
Ты скорми эту сказку сороке досужей,
Да смотри не забудь, коли бес не закружит,
Как меня не по лжи называл ты сестрою,
Как стояли мы рядом – гора за горою...
Раздари эту басню бездельным трещоткам,
Пусть несут на хвосте да дерут себе глотки,
Пусть о том верещат человеку и зверю –
Вдруг случится, что кто-то возьмет да поверит...
Портрет без подписи
Лукавый шут! Пришлец непрошеный!
Гвоздь под стопой, оскома рту!
Скажи-ка, – душ, на землю сброшенных...
Ну, сколько на твоём счету?
Лукавый шут! Язык отточенный,
Молчит-то даже с ехидцой.
Уже привык, что всем настойчиво
В гримасах – видится лицо.
Лукавый шут! Припрятал жало бы!
Ведь вижу – ранишь не всерьёз...
А если обронил бы жалобу, –
То кто поверил бы в неё?
Лукавый... а зрачки печальные:
Природа в них не солгала.
Небесный Мастер дел зеркальных
И тут расставил зеркала.
Лукавый шут! Давай же, ёрничай,
Всем влёт глаза запороши!
Ну а мои – тобой повёрнуты
К изломам собственной души.
* * *
Для беды не нужны домофоны,
Притворяется горе нежданным,
И ещё до начала сезона
Созревают Иудины планы.
Или мать от тебя это скрыла?..
Ничего – ты ведь тоже Иуда:
Обмакни свою корку в солило,
Говори откровенно и грубо.
И не прячься – чего там! Смелее!
Вся интрига и кошке понятна:
То, что делаешь, – делай скорее,
Постарайся уйти аккуратно.
Ночь густеет...
Ступай уже к двери.
Потерпи – тут осталось всего-то...
...Пуст кошель твой и адрес потерян
Меж трухлявых домов Кариота.
* * *
Отчего ты смотришь так неотступно,
Ребёнок чуждого мне племени?
Не бойся – я не из тех, кто топит
Селенья в ненужной крови,
Хотя и похож на них, знаю:
Столько дорожных трещин
Изгрызли мои сапоги,
Столько дорожной грязи
Проглотили они в непогоду –
И столько горных крутизн впереди
Оставят следы на подошвах, –
Ты слышишь? – опять походная флейта
И опять гудит барабан.
Он говорит, что будем глотать мы
Горячую пыль и воду с песком,
А мой меч станет жалить собратьев,
Ища себе, вечно голодному, корм, –
Что мы минуем городов без счёту –
Никто и не вспомнит, как здесь прошли...
Но почему же – именно твой
Взгляд меня встретил,
Ребёнок чуждого мне племени?
Я бы тебя не обидел, поверь.
Твои бы пригладил я русые...
Но мы идём – всё мимо и мимо.
Ты слышишь? – флейта стихает в дыму
И стонет дорога.
* * *
...И кажется, что было так всегда:
Сентябрьская студёная вода,
Коричневая рябь опавших листьев,
От сока тяжелеющие кисти, –
И бабочка поигрывать крылом
Вдруг принялась, припомнив, что на нём –
Нечитаные яркие рассказы,
Доступные теперь людскому глазу...
И солнечный покой царит над всем –
Как будто и не заперт был Эдем.
© Татьяна Воронова, 2000–2021.
© 45-я параллель, 2021.