Татьяна Парсанова

Татьяна Парсанова

Все стихи Татьяны Парсановой

22 июня 1941 года

 

Три пятьдесят...

Рассвета –

первый несмелый блик.

В тёплых объятьях лета

города сонный лик.

Рваный кусок тумана

тюлем свисает с крыш.

Заспанный дворник рьяно

гонит метлою тишь.

 

Achtung! Напрягся Каин,

силясь рукой взмахнуть.

 

Ищет, сквозь сон, губами

новорождённый – грудь.

Три пятьдесят...

Истома...

Людям ещё дано –

с зычным победным стоном

слиться, сплестись – в одно.

 

В небе, стальная стая –

смерть под крылом несёт.

 

В небытие впадая,

счастлив ещё народ.

Сонные – в одеяло

прячутся, как в гнездо.

Мира осталось мало –

Десять мгновений до ...

 

P.S.  

Кляксою взрыв. Воронка

Улиц взъерошит гладь.

Рвётся не там, где тонко…

Там – где хотят порвать.

 

* * *

 

А у ночи – твои глаза...

А у глаз твоих тайный плен…

Явь, по краешку сна скользя,

Дышит воздухом перемен.

 

Эта осень тобой больна.

Так нечаянно… Так всерьёз.

Льётся тонкая тишина

Остриём не пролитых слёз.

 

Застилает туманом даль

Злой вороны картавый крик.

И надежды моей хрусталь

Разбивается о тупик.

 

Разум крылья мои связал

Даже мысль о тебе запретив,

Но... у ночи твои глаза...

А у снов моих – твой мотив...

 

 

* * *

 

Безмолвие... Я стука жду напрасно.

Застыло время вечной мерзлотой...

Невозвратимо и предельно ясно –

Он был не Тем. А Я была не Той.

 

Но почему ж, так скорбно губы сжаты

И почему вопрос стучит в висках –

Он виноват? Мы оба виноваты?

Я не права? Иль все же он не прав?

 

Ответа нет. Крик захлебнулся стоном.

Грустит забытый нами календарь.

И всё отняв, укрыл жизнь черным фоном,

Пришедший навсегда ко мне, январь.

 

И все же вызывает удивленье –

Зачем?! Однажды догорев дотла –

Молю о мае, словно о спасенье…

И почему – так хочется тепла?!

 

* * *

 

Был старый «пазик» явно не у дел.

Таким, как он, лишь век двадцатый впору.

Ах, как же он натружено гудел,

Взбираясь на Алуштинскую гору.

 

Горячим солнцем подпалённый люд,

С испариною липкою на лицах,

Ворчал беззлобно. Осознав, что тут

«Кондей», спаситель мог бы пригодиться.

 

И распаляясь, к слову, вспомнил, как

Живёт теперь – ни почестей, ни выгод…

Водитель гаркнул: – Прибыли! Маяк!

И люд, толкаясь, ринулся на выход.

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Весны гигантское цунами,

Как щепку, смыло мой покой –

Опять я в ссоре с зеркалами

И в несогласии с собой.

 

Опять от доводов рассудка

Сбегает легконогий сон.

Но...

Сердце обнажённо-чутко

Пьёт соловьиный перезвон.

 

И май оттенком лазурита

Небесный красит окоём,

И прошлогодние обиды

Смывает солнечным дождём.

 

* * *

 

Вновь мерзлотою дышит тишина,

Переполняя горечью мой кофе.

Вновь я гвоздём судьбы пригвождена

К кресту раздумий на моей Голгофе.

 

Бегу туда, где в сумраке вины

Заря стыдливо приспустила стяги.

Туда, где ты, укравши у жены,

Швырнул мне ласку, словно кость дворняге.

 

Туда, где я, собой не дорожа,

Шальную жизнь о шип вспорола острый.

Любовь вкушала с кончика ножа,

Не обретя обетованный остров.

 

И где, в забвенье окунувшись, вспять –

Обручена с болезною тоскою,

Когда любовь ты пробуешь опять

Сравнять с землёй не дрогнувшей рукою...

 

* * *

 

Выключаю разум. Пусть исполнится

Всё, что проклиналось сгоряча.

Примеряю звание «любовница»,

Как одежду с барского плеча.

 

Распрощалась с гордостью. Покорная...

Эшафот ли... Жизнь ли... Быть... Не быть...

Мне теперь душою обнажённою

В унисон с дождями голосить.

 

Сердце ранят, как шипы терновника,

Непростые правила твои.

 

На другой вершине треугольника –

Вне закона...

Просто – по любви.

 

Двенадцатый вагон

 

1.

«Не грусти. Мы оба обманулись…»

Твой вагон. Пустой перрон. Вокзал.

Я бреду по неуюту улиц.

Я не верю в то, что ты  сказал…

 

2.

Солнца луч запутался в ресницах.

Просыпаюсь. Птичий перезвон …

Сколько лет ещё мне будет сниться

В этот день один и тот же сон?!

 

Пять минут понежиться в  кровати.

Но звонок настойчив. Как назло –

Неизвестный номер… (Вот некстати.)

Только в трубке вдруг твоё, – «Алло».

 

Заметалась мыслями – откуда?

Безнадежно утонув в былом...

И – уже почти поверив в чудо –

Притулилась боком за столом

 

Пряча вглубь улыбку воровато,

Расплескав рукой дрожащей чай...

В голове слова  твои набатом:

«Буду в твоём городе. Встречай».

 

Время встало. И бедняга вечер

Сотни лет ко мне не мог дойти.

Как жила я семь часов до встречи?

Сколько раз сбивалась я с пути?

 

Сколько раз я осыпалась прахом,

Чуть родившись, превращалась в хлам...

Сколько раз с благоговейным страхом

Я в лицо смотрела зеркалам…

 

Пусть приедет – я просила Бога.

Я молила – чтоб не приезжал.

Но часы  пробили. И – дорога

На Голгофу вывела. Вокзал...

 

Второпях себя рукою трону

Явь ли это, иль знакомый сон?

Я ль иду с толпою по перрону,

Я ль ищу двенадцатый вагон?!

 

Тормоза  пропели – стоп машина.

Мысль метнулась – как же мы глупы...

Сердце в пятки – вот он, мой мужчина.

И – глаза в глаза, поверх толпы.

 

Всё такой же; красота и сила.

Взгляд всё тот же – сердцу горячо.

Вздрогнула – накраситься забыла…

И смущённо спряталась в плечо.

 

* * *

 

Дождь остыл до отметки «осенний».

В шевелюре берёз седина.

В том, что ты стал незримою тенью –

Я одна  виновата.  

Сама

отпустила  тебя. Развенчала.

(Так портьерою гасят звезду.)

Ты  меня не ищи. У причала,

алый парус я больше не жду…

 

 

* * *

 

Духи скрылись, как крысы, в проёме дувала.

Неожиданно. Бой захлебнулся  и стих.

И сказал лейтенант, сплюнув горечь устало –

Повезло. Потеряли немного... Троих.

 

Пальцы  тронула дрожь запоздалого страха.

Мысль метнулась – рассвет... Есть ещё  полчаса... 

Головою хотелось – о камни... С размаха.

И, забыв обо всём – матом  крыть небеса,

Всё крушить, человечье теряя обличье,

Оттянуть, зачеркнуть судьбоносный изгиб,

Там, где рухнуло небо и друг закадычный, 

Своей грудью тебя закрывая, погиб.

 

Мысли, полные яда… Мозг – скручивал в узел,

Разбивал и развеивал веры гранит. 

И впервые  боец так отчаянно трусил,

Лишь представив  на  миг, что ему предстоит,

Возвратившись, войти в этот дом сиротливый,

И пытаться живого себя оправдать.

И не горбясь стоять. Взгляд не прятать стыдливо –

Когда взвоет рассказом убитая мать.

И в девичьи глаза, с золотой поволокой.

Бить бедой. И проклятий выдюживать град.

И сказать, что отныне ей быть одинокой.

Что любимый вернул ей все клятвы назад...

 

Лето, вновь расшалившись, сжигает зарницы.

Звуки грома – всё ближе. Надорван покой…

И седому полковнику снова не спится.

Крутит, крутит и крутит он в мыслях тот бой.

 

* * *

 

Жизнь пролистала  страницы  и лица

Буйному  ветру  под стать.

Время головушке долу клониться.

Время  слезам  закипать.

 

Смыло бесследно секундным цунами

Юности звонкой накал.

Память в  ночи говорит голосами

Тех, кого ты  предавал.

 

Старость – она как  бездонная  трещина.

Мачеха злая – не мать. 

Где  она – та, что судьбою обещана

В горе  тебя согревать.

 

Чёрною меткою пОд ноги брошена

Тень от понурых  плечей.

Смотришь с тоскою и завистью в  прошлое …

Чей ты, соколик?

- Ничей...

 

* * *

 

За флажками оставила

Свою веру в людей.

Вспомни главное правило:

Если ранил – добей.

 

Только спину и вижу я.

Это мне не забыть.

Если всё-таки выживу –

Буду мстить. БУДУ мстить.

 

Растерялась по-бабьи я.

Это ФОРА – ты знай.

Я ещё – очень слабая...

Время есть. Добивай.

 

* * *

 

Заиграла  вдруг жизнь наши песни осенними струнами.

Умудрилась в виски лёгкой проседи грим наложить.

Наши дети вчера несмышлёными были и юными,

А сегодня они нас пытаются жизни учить.

 

Ещё поступь легка и глаза брызжут майским веселием,

Бесшабашно порой мы кидаемся в омут страстей.

Ещё столько успеть сделать доброго в жизни хотели б мы,

Но всё чаще, увы... на погост провожаем друзей.

 

Не удастся судьбе запугать нас дорогами трудными,

В самом центре ещё этой жизни нам велено быть.

Что ты,  паспорт, грустишь, упрекая нас датами круглыми.

Ведь ещё не зима... Мы успеем ещё долюбить...

 

* * *

 

Зачем пришла?! Разлучник-паровоз

Уже готов во тьму рвануть ночную.

Но как поверить в то, что не сбылось?!

Он здесь ещё, а я уже тоскую...

 

Вокзальной суетой заражена –

Бежит толпа, с тревогою на лицах.

Я – на перроне, в толчее, одна.

Держу себя в ежовых рукавицах.

 

С мольбой о возвращении – не сметь

Его тревожить.  Душ не склеить звенья.

А, впрочем, – поздно. Нечего жалеть.

Часы пробили время отправленья.

 

Колес всё дальше звонкий перестук.

Ждёт провожающих тепло вокзала.

Бьёт под лопатку молотом испуг –

Ну как же так?!  Его я потеряла...

 

В мгновенье – мир весь трауром одет...

Я б от себя  сбежала без оглядки.

Пустой перрон... Роднющий силуэт!

Ещё не веря – сердце камнем – в пятки...  

 

* * *

 

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд. 

М. Цветаева

 

И снова блажь мне не даёт покоя,

Хотя давно азарт от боя стих.

О, критик строгий, сколько раз рукою

Недрогнувшей Вы били мне под дых. 

 

О сколько раз Вы закрывали двери,

Отделаться мечтая поскорей –

Когда и я, уже в себя не веря,

Бескрылая стояла у дверей.

 

О сколько раз своим высоким мненьем

Вы по глазам  мне били без прикрас...

Вы правы, критик строгий. Без сомненья.

И всё ж опять... В сто сорок первый раз –

 

Сама ли я в мечтаниях повинна...

Иль этот бред от скопища грехов...

Но верю я, как верила Марина,  –

Придет черёд и для  моих стихов.

 

* * *

 

Из будничных похожестей страница –

Москва. Укрытый серостью вокзал.

Неотличимостью закрыты лица.

За равнодушьем спрятаны глаза.

 

Здесь собран сгусток чувств ненастоящих.

Здесь каждый – раб и каждый – господин.

А ты, в потоке – тысячей спешащих,

Совсем один.

 

 

* * *

 

Когда  завесят белым зеркала,

Когда стакан  покроют коркой хлеба;

Ты не жалей, что я как хмель прошла.

Ты не жалей, что – мне  опорой  не был.

 

Когда январь, листнув тринадцать дней,

Осиротелость разольёт по венам –

Всё оправдав в себе, не пожалей,

Что без меня ты стал обыкновенным.

 

* * *

 

Когда с  тебя  сдерут седьмую шкуру,

Когда в душе мятущейся – ни зги;

Знай – там ты должен лечь на  амбразуру,

А здесь – тебе прощают  все долги.

 

И пусть октябрь смывает радуг блики,

И радость дня затеряна во тьме...

Ты знай, что там ты должен быть великим.

А здесь ты тот, кто просто нужен мне.

 

* * *

 

Который год я наблюдаю с грустью –

На полках в паутине и в пыли

Лежат под грифом «полная ненужность»

Июли... сентябри... и феврали...

 

Сданы давно в архив безумства мая,

И ёлочная радость декабря...

И я напрасно – видимо – листаю

С надеждой злой листы календаря.

 

Гоню минуты в стадо дня натужно –

С надеждою, что будет все как встарь...

Но календарь твердит мне равнодушно –

Январь закончился. И наступил... январь...

 

* * *

 

Криком измяты губы,

Молнии мечет взгляд.

Непоправимо грубый

Слов беспощадных град.

 

Россыпью чёрных бусин -

Ссоры взрывной экстрим...

Что нам с того, что гуси

Криком спасали Рим?!

 

Мать

 

1. 

Кто она, и как  тогда всё было –

Старожилам вспомнится с  трудом.

Вроде б говорили, что купила

На краю деревни старый дом.

 

Спряталась за  каменным забором.

Равнодушна к мнению молвы,

К новостям соседским, сплетням, спорам...

Вечно в чёрном. С ног до головы.

 

За спиной  о ней ходили слухи –

Ведьма то ль, то ль тронулась* слегка.

Кто б подумал, что тогда старухе

Было лет чуть больше сорока.

 

Вёсны,  зимы чередой ходили.

Календарь листал за годом год.

Про старуху все чуть-чуть забыли.

Ну, живёт и ладно. Пусть живёт.

 

2.

В старый дом в  морозный,  тёмный  вечер,

Гостьей долгожданной Смерть вошла.

Тридцать зим  ждала  старуха встречи.

Тридцать безнадёжных лет ждала.

 

Потеплел старухин взгляд колючий,

Разглядев  безносую в дверях.

«Слава тебе, Господи.  Отмучил,» –

Губы  шелестнули  второпях. 

 

Удивилась – так легко, аж странно

Память пролистнула  на бегу

Страшный день, когда домой с Афгана,

Сын вернулся в цинковом гробу. 

 

И  дойдя уже  до  грани зыбкой,

Рассмотрев вдали зовущий свет –

Расцвела  счастливою улыбкой,

Понимая – боли больше нет...

 

3.

Проводить безумную старуху

Собралось,  привычно,  полсела.

Обсуждали равнодушно, сухо –

Кто, откуда, кем она была,

 

Всё, что память выдала  навскидку...

И вовнутрь благоговейный  страх

Спрятали. Счастливую  улыбку

У старухи видя  на губах...

 

* * *

 

Х. В.

 

Мешаю кофе с дымом сигарет,

Спускаю жизнь породою пустою.

Ещё один отполыхал  рассвет,

Не зацепив своею красотою.

 

День катит мысль в привычной колее –

Переложить пытаясь небыль в были... 

Ах, сколько их ушло в небытие,

Рассветов, что с тобой не разделили?!

 

* * *

 

Мне за тебя молиться надо.

Но я в бессилии – пока

Встают незримою преградой

Слова, слетевши с языка.

 

Пока безверья давит бремя,

Пока соблазнов крепок лёд,

Я жду, когда наступит время –

Душа заблудшая взовьёт

И нивелиром угол зренья

С гордыни спустит в простоту.

Тогда, познавши суть прощенья,

Я до молитвы дорасту.

 

 

* * *

 

Х. В.

 

Не цветами – лебедой

Зарастает поле.

Стала я твоей бедой,

Милый, поневоле.

 

Неба ситец голубой

Насурьмился грозно.

Ах, зачем же мы с тобой

Встретились так поздно?!

 

Мыслей горьких остриё –

Никуда не деться.

Спрячу имя я твоё

В тайничок, под сердце.

 

Сыпет густо на лицо

Мне слезинки лето.

А на пальчик мой кольцо...

Не тобой надето. 

 

* * *

 

 

Небо расшито узорами лунного зодчества...

Вечер смывает раскраски закатного шествия...

Звёзды, как птицы, не могут прожить в одиночестве

И собираются в звёздные стаи – созвездия...

 

Хвастаясь, ночь красоту многогранную выпятит,

Детские сны шоколадным раскрасив и розовым...

Звёзды, как люди, волнуются – как они выглядят...

Ищут своё отражение в зеркале озера...

 

Утро вплетается в ночь золотистыми струйками.

Мысль о тебе пробежала неровною строчкою…

Люди, как звёзды, бывают порой недоступными;

Просто – красивой, далёкой, холодною точкою.

 

* * *

 

Невинные забавы мая вспомнятся

Под музыку осеннего дождя...

 

Абонемент бессрочный на бессонницу

Я получу в подарок от тебя...

 

И горьких мыслей четкая разметка

змеистым следом ляжет на чело...

 

Зачем, охотник, ты стреляешь метко

забавы ради в белое крыло...

 

* * *

 

Светлане и Павлу К.

 

1

Новогодних салютов огни

Отцвели, как-то враз отзвенели.

Скукой будней раскрашены дни.

Но в разгаре московской метели

 

С грустной нежностью вспомнилось, как

Вдалеке от тревог и событий

Тёплый дождик на Малый Маяк

Опускает хрустальные нити,

 

Как волшебною кистью заря

Красит мир серебристым и синим,

Как Нептун косяки луфаря

Подаёт рыбакам и дельфинам.

 

2

Солнце укрылось за полог тумана.

Малый Маяк притих.

Зябко нахохлившись, осень упрямо

Льётся грустинкой в стих.

 

Море, насупив высокие волны,

Пеной плюёт на пляж.

На волнорезе мокнет безмолвно

Чайка, как верный страж.

 

Дерзко-безудержный ветер-повеса

Брызги швыряет в дом.

Старый орешник о крышу навеса

Спелым стучит плодом.

 

* * *

 

Огни созвездий полночь погасила.

Застыл громадой мощной Аю-Даг.

Сердилось море. И, бахвалясь силой,

Пугало своим рыком южный мрак.

 

О берег билась вдрызг волна слепая,

Рвала о камни пенную фату...

Ей вторил ветер. И швырял, играя,

Пригоршни брызг солёных в темноту...

 

* * *

 

Опять Морфей дружить со мной не хочет.

Пугает ночь крестом оконных рам.

Бунтует Память. И Апрель пророчит

Раздрайный взлёт моих кардиограмм.

 

Упрямо мысли о тебе стрекочут,

Забыв итоги отгремевших драм –

Не мне желаешь ты спокойной ночи.

Не ты меня целуешь по утрам.

 

* * *

 

Опять я  не на  шутку растерялась...

Хотя пора б привыкнуть. Столько лет...

Ещё  вчера  нам Осень улыбалась,

А нынче красит небо в серый цвет.

 

По-волчьи ветер подвывает песни.

Холодный дождик зло стучит в  окно.

Ну что, Душа, ты  снова не на  месте?

А впрочем... Твоё место... Где ОНО?

 

 

* * *

 

Падают мелкой рябью

мысли на белый лист –

Гонит  мороку бабью

ветра разбойный  свист.

 

Дождь зачастил, заметно

серость в настрой поддав.

Думать о счастье – тщетно,

видя пожухлость трав.

 

Словно посланник ранний –

Первый желтеет куст.

Список моих желаний 

До неприличья пуст…

 

* * *

 

Повозкой бренной катит жизнь земная,

пока небес мы жаждем благодать.

И всё-таки приходится признать –

создатели и ада мы, и рая...

 

Поверить надо в мудрость бытия,

и жизнью насладиться в полной мере,

и быть счастливым в этой твёрдой вере.

Раздутое поглубже спрятав – «Я».

 

* * *

 

Поглубже спрятать в  память, про запас,

под мерный  полонез дождя ночного –

серебряную россыпь наших фраз

и золото молчанья ледяного.

 

Собрав клубки колючей  тишины –

вязать тепло стихов на лунных спицах.

По беззаботным ручейкам весны 

корабликом бумажным уноситься.

 

И – одинокий  выбирая путь –

до станции конечной не доехать.

И крылья запылённые встряхнуть,

оставив  боль полузабытой  вехой.

 

И снова, снова – жажда высоты,

И поцелуем стёртая  помада...

Всё будет хорошо. Но только ты

Не верь мне. Я прошу  тебя. Не надо.

 

* * *

 

Пожелтевший листочек... На сгибах протёрся  до дыр...

Только он всё равно всех сокровищ земных мне дороже.

Улетает мой всхлип в равнодушно безмолвный эфир.

И ползёт тишина безнадёгою липкой по коже...

 

1

Здравствуй, ТАньча, моя. (Только Он  так меня  называл.)

У меня всё нормально. Служу. Ты мной можешь гордиться.

Мы  сегодня в  ущелье... (замазаны  строчки) Дувал

Спас меня и ребят. Вот такая она заграница.

 

Солнце здесь раскалённое, словно открытый огонь.

Да и небо, представь, ну... какого-то пыльного цвета.

Знаешь, хочется снега. Хотя бы снежинку в ладонь.

Это вовсе  не весело – вечное, жаркое лето.

 

Мы  здесь долг отдаём. Руку дружбы. Как нам говорят...

Я порой сомневаюсь, гуляя по самому краю.

Мы сегодня  домой отправляли «двухсотых» ребят.

Я, поверь,  не боюсь. Потому что ты ждёшь меня. Знаю.

 

2

Задохнулась от боли. Читая в стотысячный раз.

И в стотысячный раз, словно в первый, смогла задохнуться.

Я ждала... 

Не ждала! Я ведь жду тебя... Даже сейчас...

Ну вернись же!!! Ведь ты обещал мне вернуться...

 

* * *

 

Понурившийся, погрустневший лес –

Как неизбежной осени примета.

На черно-сером бархате небес

Ни лучика, ни малого просвета...

 

Упал на землю журавлиный плач –

Привет для сердца нестерпимо малый...

В песочнице забытый детский мяч

В дожде осеннем моет бок линялый.

 

* * *

 

Проснулось утро. Наливаясь соком

дождя ночного, матереет сад.

Сквозь бесконечную прозрачность окон

бежит куда-то беспризорный взгляд...

 

У двери август замер в карауле.

Просторы горизонта далеки.

Гардины алым парусом надули

скользящие по спальне сквозняки.

 

Крадётся зайчик солнечный по коже.

Часы ссыпают время не спеша.

И нет причин, но... как-то безнадёжно

Саднит душа...

 

* * *

 

Прошу тебя – не стань чужим

В благих попытках править балом.

Умей – цикличность лет и зим

С открытым принимать забралом.

 

В пустыне – долгих сорок лет

Блуждай, лишь верою ведомый.

Но сохрани на сердце свет

Звезды рождественской – над домом.

 

И яд разлуки пригубя,

В лекарства преврати отравы.

Не стань чужим – прошу тебя –

В слепом желании быть правым.

 

 

* * *

 

Разбивается... Как знакомо...

Затемнение солнц и лун –

Несуразно-округлым комом

В тайниках треугольных  рун.

 

И уже здравый смысл не слыша,

Перепутав, где тьма, где свет –

Мы бесстрашно шагаем с крыши,

Забывая, что крыльев нет.

 

* * *

 

Рассыпались звёздные крошки

На темный небесный атлас...

Луна, словно сытая кошка,

прищурившись смотрит на нас.

 

На облачных, мягких подмостках

Подремлет, свернувшись клубком,

Игриво лизнет по березкам

Блестящим своим языком

 

И спрыгнет на острую крышу

Чесать свой серебряный бок,

К ногам моим бросив неслышно

Неоновый свой волосок.

 

Потрогает лапкою тонкой –

Реки убегающей гладь...

И лунную песню негромко

Начнёт фонарю напевать…

 

И ночь напролёт – понемножку

Права уступая заре –

Луна, словно гордая кошка,

Гуляет сама по себе.

 

* * *

 

Сегодня солнце без улыбки встало,

Едва пробив туманный полумрак.

Наш клён любимый хмуро и устало 

Мне кинул лист,  как нищенке пятак.

 

Просторы улиц затопило людом –

Меня загнав, как зверя в западню.

Бедой пахнуло  (не понять – откуда),

Мой оптимизм срубая на корню.

 

И что-то зрело нестерпимо быстро,

Раскраску дня опустошив до дна.

И вдруг в сознанье – яркой вспышкой – выстрел!

И осознанье: я теперь – одна…

 

И стало в миг – дышать, и думать нечем,

а только лишь по-бабьи в голос выть...

Упало небо с грохотом на плечи,

Из рук рванув связующую нить.

 

* * *

 

Словно в старом кино, черно-белые кадры погоста.

Солнце слепит глаза золотистою болью лучей.

Я пришла... Как всегда... Трону холод гранита и просто

Помолчу о своём… Заглядевшись на трепет свечей...

 

Это было вчера... Или тысячу лет пролетело...

Строгий строй караула... И крик, заглушающий марш...

И чужая война наши судьбы рукой огрубелой

Разломала, как мякиш, исполнив верховную блажь.

 

Мысли бьют по вискам, словно комья земли в крышку гроба,

Сколько раз с той поры расцветала сиренью земля…

И бежит по спине ненавистной волною озноба –

Что по возрасту мне ты годишься давно в сыновья.

 

Рассосало уже Время острую боль не возврата.

Я умею не плакать, услышав случайно «Афган».

И забыв обо всем, я смотрю, как сквозь мягкость заката,

Улыбается мне мой любимый, «двухсотый» пацан.

 

* * *

 

Солнце гладит по лицам прощальным лучом,

Прячет впрок теплоту свою – чуть виновато.

Расцветают леса, чтобы было о чём

Замирать в восхищении нам до заката.

 

Август выкрасит в цвет серебра ковыли

Раскидает стога золотистого цвета.

Небо яркость прибавит для звёзд, чтоб могли

Мы в стихи собирать красоту до рассвета.

 

И губами, к  живому  припав роднику,

Ощущать себя вновь вне пространства, покуда –

Слово первое робко ложится в  строку,

И душа сладко мрёт в ожидании чуда.

 

* * *

 

Солнце за  хмарь тумана

Прячет своё  тепло.

Прошлое – мрачно, рвано

В мысли опять легло.

 

По изумруду поля

Луж расплескалась ртуть.

Ржавые гвозди боли 

Вбиты по шляпку в грудь.

 

Ввысь – череда проклятий.

В горсти – мостов зола.

Как-то опять некстати

Хочется мне тепла.

 

* * *

 

Тихо-тихо окликну тебя... Отзовись...

Слышишь? звонкой капелью сердца застучали.

Пусть с другой ты писал иероглиф печали.

Я семь нот разноцветных дарю в твою жизнь.

 

Нежно-нежно коснусь тебя – лучиком сна.

Чуть... губами... как ветром, по коже запястья.

Я тебе напишу иероглифы счастья,

В семь цветов разукрасив тоскливость окна.

 

Долго –долго... вдвоём... в бесконечность моста,

В высоту, или в пропасть... Забыв о страховке.

Как одно... До последней своей остановки.

Просто, очень прошу мне поверить – Я ТА...

 

 

* * *

 

Эти простыни тобою не измяты...

Эти губы не целованы тобой...

Дышит вечер ароматом свежей мяты,

Заоконье крася в – темно-голубой...

 

На бескрайности небесного разлива

Месяц лучиком прощупывает путь...

Любопытные созвездья торопливо

Просыпаются, чтоб в спальню заглянуть,

 

Где клокочет страсть; вздымается прибоем,

Где тела играют чувственности гимн...

Эти простыни измяты не тобою...

Эти губы исцелованы другим...

 

* * *

 

Этот город (себя теряя)

Перестуком колёс сотру.

Там остался шалаш для рая,

Переделанный в конуру.

 

Там мы дружно играли драму,

Мир в оконный зажав проём.

Там осталась дорога к храму,

Занесённая январём.