Светлана Кабанова

Светлана Кабанова

Четвёртое измерение № 2 (278) от 11 января 2014 года

Прав не тот всегда, кто правит

 

Непокорный

 

Белый лебедь с шеей чёрной,

(что за вызов оперенья!)

Говорят, он непокорный,

не дорос до примиренья

с малодушием украдкой,

с белой вышитой манишкой...

 

Он бывал утёнком гадким,

а теперь его сынишка

спорит с курами в сарае:

кто поймёт, а кто слукавит...

 

Смелость редко выбирают,

прав не тот всегда, кто правит.

 

Бал

 

Огарок свечи

оплыл на паркет,

кричи-не-кричи,

но праздника нет.

 

Кто не танцевал?

Испорчен кларнет,

закончился бал,

и праздника нет.

 

На этом балу

мы были белы,

а нынче в углу

проказы метлы.

 

Вчера между штор

разлился рассвет,

судьба как топор –

то рубит, то нет.

 

Зови-не-зови,

уйду далеко,

путь благослови,

легко-не-легко...

 

А может, вернусь,

судьба между штор...

Поищем весну,

начнём разговор...

 

Поедем на бал,

повторим круги,

смешная судьба...

Её сбереги!

 

Оазис

 

У пустыни законы

                         суровы:

беспощаден и яростен

                              зной,

отменить оголтелость

                     ветров бы,

суховеевый гул

                   за спиной...

 

 

Ты король или нищий –

                           неважно,

если с бурей не сладишь –

                           погиб.

Ты наказан как минимум

                            дважды.

Жарко. Жажда.

               Песчаная зыбь...

 

Беспредел.

Безграничное пекло,

Безнадёжное, будто

                       в аду...

Что я вижу?

Как будто налеплен

на песок фотоснимок.

 

                       В саду

зелень свежая, переплетаясь,

рвётся к небу. А небо –

                                   кругом,

воркование, гнёзда и стаи –

жизнь бурлит и ручьем,

                                  и бегом!

 

Помнишь, как на прицел

                             тебя брали,

не простив ярких красок

                                   живых,

ты незыблем, оазис!

Едва ли

ты к песчаному гнёту

                                 привык!

 

Весенние стихи

 

Свержена, зашита в летний пластырь

Доминанта белоснежной пасты,

Звон капели (оттепели пастырь)

Паводком по берегу распластан.

 

Окунуло зарево с опаской

Волосы в кисель туманно-вязкий,

Одуванчик растопырил глазки,

Парашют его удрал из связки.

 

Шпаклевало облако замазкой

Одеяло из лазурной маски,

Дождь упал на лес и луг повязкой.

 

Солнце обогрело землю лаской,

Вылило палитру свежей краски

На ребёнка, маму и коляску.

 

Осенние стихи

 

Осень

превратила воск в плодах

в спелую мякоть,

О! Синь

неба в серых проводах

вляпалась в слякоть,

Сенокос устлал в садах

смелую мягкость.

 

Листья

разукрасили фасад прописью

кисти.

 

Иней

отуманил листопад проседью

линий.

 

Зимние стихи

 

  Скрыл

  снег

  сном

  быль

  всех

  слов

  о-

  се-

  ни.

 

  По-

  се-

  дел

  снег

  как мел.

  А метель?

  Ей – лететь!

 

Ты

 

Ты из прошлого,

как из зеркала,

то в горошек шарф,

или зеброю

расползается и

топорщится,

ты – красавица,

ты – притворщица.

 

Что тебе указ

марафетовый,

малахиты глаз

не с портрета ли?

Не с иконы ли,

не с эскиза ли

примадонны лик

моннолизовый?

 

Улыбаешься –

не награда ли?

Танец бабочкой

виноградовый

раскрывается,

шамаханится...

Завтра выучу

этот танец я.

 

Гладко выткана,

гладью вышита,

вот накидка на

блузу пышную,

лебединую и

воздушную,

не накину я

свою душу ли?

 

Разбуди меня

песней нежности,

непокорности,

неизбежности,

незабытости,

неслучайности,

разбуди меня,

не отчаявшись!

 

Апостол и поэт

 

Шёл апостол по воде,

по дороге,

Что искал он?

Может где

боги,

боги?

 

Он цветочную пыльцу

беспокоил,

Шёл по озера лицу

беспокойно.

 

Сломан посох,

а сума?

Перепутал!

Он заглядывал в дома

утром,

утром.

 

Где же боги?

Только люд

полугрешный,

полубогом не дают

быть, конечно.

 

У апостола

есть клад,

кладезь знаний,

поделиться ими рад

с мирозданьем...

 

Только слушает ли кто

в спи-каюте?

В кашемировом пальто

и в уюте?

 

Кто в холщовой там поёт

плащ-рубахе?

Вновь наивный рифмоплёт?

К плахе,

к плахе!

 

Пострадай-ка, раз иной

справил посох,

государь-то наш герой,

не апостол...

 

Ублажишь государя –

будет милость,

но запугивали зря,

не сложилось!

 

Дан апостолу намёк,

брошен вызов,

кого Бог не уберёг,

выше вызвал?

 

И услышан был ответ,

подытожим:

и апостол, и поэт

в душах божьих!

 

Назовёт пусть календарь

имя, дату.

Кто назначил Божий Дар

виноватым?

 

Комета

 

Дайте вырваться

                      из трафарета,

солнца монополизм

                       поубавить,

Я лечу. Я живу. Я – комета.

Чем, скажите, судьбу позабавить?

 

Не хочу быть

                   слепою приметой,

распыляться

                   в угоду желаньям.

Кто сказал, что сгорают кометы?

Нет, пылают они!

                       Здравствуй, пламя!

 

Разгорается в раненых душах

это пламя огнем вдохновенья.

Не хотите ли душу послушать?

Продолжается стихотворенье.

 

Я не только в полете комета,

светлячками горю среди ночи,

дарят звонкие звёзды монеты,

мне подходят. А биржа не хочет.

 

Я у факела вьюсь нибелунгом,

бесполезно в моё сердце метить,

проплываю корабликом лунным,

полукруг, полусвет, полумесяц...

 

Пусть меня называют хвостатой,

отдаю парикмахерам чёлку,

а хвоста серебристый остаток

бриллиантами ляжет на ёлку.

 

Я – комета. Лечу. Не угнаться

за космическим синим эфиром.

Догоняйте! Не надо бояться,

открывайте сердца и квартиры!

 

Нас Галактика ждёт недотрогой,

полетим к необычному свету,

будет добрую эту дорогу

освещать озорная комета!

 

Стих

 

Спаян, слит

                 воедино,

что ни образ – картина,

триптих-ангел затих,

рифма корчится...

Стих!

 

Настроенье в сосуде...

Будет или не будет?

Джин заманчив и лих,

хочет вырваться...

Стих!

 

Искорёжился профиль...

Мы ли разве не профи?

Кто предела достиг?

Разве мыслимо?..

Стих!

 

Звёзды будто медали,

вы таких не видали?!

Вечер сказочно тих...

Наслаждаетесь?

Стих!

 

Где там до этикета:

ели еле одеты,

сосны балуют их,

мода зелена.

Стих!

 

Нагадаем погоду

для хвастуньи-природы,

Поле-перекати...

Просыпаетесь?

Стих!

 

Стих упрям,

              хулиганит,

волю дай – протаранит

сердце.

Дайте найти

окончание.

Стих!

 

Память

 

Родным и любимым, друзьям, коллегам,

знакомым и незнакомым посвящается!

 

Как в пустыне

в поле тишь...

Выйду!

Ты отныне вечно спишь...

Выстрел!

 

Перед Богом

все равны,

значит

будем плакать у Стены

Плача.

 

Я ищу твои глаза

где-то,

снова слышу голоса

в гетто.

 

Не могу пройти

судьбы

мимо,

холокостовой

трубы

дыма...

 

Ночь

темна от пепла днём

горстки,

соберёмся, помянём

горькой,

 

чтоб ни явно,

ни потом

тайно

не бесчинствовал погром!

Дай мне

сил «хрустальную» беду

помнить...

Я с тобой вперёд иду

в полночь!

 

Зажигает календарь

свечи,

Будет раной Бабий Яр

вечной...

 

Отчего же ты молчишь?

Жутко...

Неужели всем простишь

утром?

 

Будет утром

как всегда

видно,

и звезда согреет Да-

вида,

 

Соломоновой строкой

мудрой

ты расскажешь про покой

утром.

 

И тогда мы в небеса

глянем,

утром,

с датой на часах,

ранним.

 

Детские судьбы

 

Было местечко,

Играли здесь дети:

Сарра, Фаина, Иошуа...

Нет больше их.

Кто за это ответит?

Вам аплодировать?

Что же вы?

 

Кто вы? Зачем?

Сто вас было иль двести?

Вспомните маму из прошлого...

Мама добра.

Кто играл с вами вместе?

Сарра, Фаина, Иошуа...

 

Кто вам дарил

в воскресенье конфеты?

Сарра, Фаина, Иошуа...

Где ты, Фаина?

Иошуа, где ты?

 

Вам аплодировать?

Что же вы?

 

Их голоса

Не слышны в синагоге,

Сарры, Фаины, Иошуа...

Ищут глаза –

Где наставник их строгий?

В небе им встретиться,

может быть...

 

Вам по ночам

пуля дикая снится,

и на жильца

не похожи вы...

 

Памяти жить,

Чтобы не повториться

Судьбам

Сестер и Иошуа!

 

Слово

 

 

И не отыщешь выхода иного,

Как самому себе не прекословь.

Родство по слову порождает слово,

Родство по крови порождает кровь.

Александр Городницкий

 

Вначале было слово...

А было ли вначале?

Что жизни есть основа?

Где смерть? Вы не встречали?

 

Вначале было слово,

но слово было стёрто,

когда у жертвы ловко

рубил палач аорту.

 

Опять казнят в потоке

невинных поскорее,

опять за мир жестокий

ответ несут евреи...

 

Слова твержу я снова,

рожденные Синаем:

не убивай иного,

и я не убиваю.

 

Синай во тьме не видно,

и слово не в почете

для тех, кто кровь невинных

пролил на эшафоте.

 

Но из легенды словно

на памятных скрижалях

Синай напомнил Слово,

ответ слова держали!

 

И принцип Моисеев

звучит строкой готовой:

пожнёшь то, что посеешь –

кровь, зёрна или слово!

 

Режиссёр

 

Вячеславу Лисину

 

Кем дано это высшее

                        действо,

предначертан иль выдуман

                             путь,

где отрочество, зрелость

                      и детство

сплетены в обнажённую

                            суть?

 

Кем даны эти муки

                 блаженства

по судьбе пробежаться

                          босым,

где суровый закон

              совершенства

ежедневно глядит

                     на часы...

 

Как постичь недосказанность

                                      слова,

главной роли мечту и каприз,

что за магией первоосновы

с пьедестала спускаются вниз...

 

Ты – священник эмоций и жестов,

всё фальшивое выбрось в костёр!

Будет сцена твоею невестой

навсегда, на века, Режиссёр!