* * *
Голоден, слеп и жёлт,
Выпоротый однажды,
Офтий орал и шёл,
Не мог утолить жажды.
Рюсвальдский некромант,
Славен в Набельхских сёлах,
Средневековый олух
Верил в его талант.
Страшно смотреть и тошно,
Противно невозможно.
Прямо над стариком
Два ворона кружились.
Дунул старик плевком,
На птицу попасть жилясь.
Звал он Того, Кто есть
И тех, кому было видно.
Надо ещё учесть
И то, как ему обидна
Эта смешная месть.
* * *
после обхода шлюху
били для обогрева
срали на завитуху
между ментом и негром
по приказанью бога
смерти не видеть волю
сердце гнала тревога
по беговому полю
гжель втихаря, что мучит
связь языка с верёвкой
врать кружева на крючья
в рот насыпая горкой
хули преступный путник
то есть, прохожий грешник
форму вопроса тупишь
то есть, хвоста и клешни
нет похвалы достойных
сплошь истомлённых гневом
между говном и жертвой
врежу ремнём по мертвым
Польза тайны
силу, соль, сало
что всегда природа имела
пожирать стало
жаркое корявое тело
корни и травы
стали добавлением корму
рукоствол правый
приобрёл природную форму
раны, боль, кости
кожу для кого рубят эту
кругорот злости
затаскал язык как конфету
пакля, мех, ржица
сушатся по лысому полю
месяц сквозится
чрез глаза на страшную волю
когти на кольцы
острия звезды на копыта
тайна всей пользы
в мягком животе паразита
* * *
русской пляски пятитопы
плутни голени стопы
тряски груди тряхи жопы
взмах руки плевок губы
на кругу валиться падать
путать девок и парней
загулял народцу в радость
рыжебрадый богатей
исподлобья беспросыпу
закатился пьяный пир
в медовуху яд подсыпал
брат Травмира Сублимир
совершилось после драки
примирение князьков
в смертной мгле рычат собаки
закатившихся зрачков
рыщут волки свищут ветры
денег куры не клюют
для людей живых и мертвых
пламень жарок холод лют
* * *
кто что звенит в ведьмаческом просторе над Москвой
с чьих плеч слетел платок вздымая волны бахромой
составился в узор чредуя взгорб и вгиб
нагое тело обволок бесцветный дым
кем послан сей проклят медоточивый взгляд
отчаянный свидетель прянет в ужасе назад
куда влечёт бездельников разнузданный призыв
прерывистым дыханием грозы
один лишь я соскучился пустячных будней труженик
мой глаз надменно сузился и весь пейзаж сконфузился
все сполохи и выкрики я в точке зафиксировал
я всё проанализировал
смущён речами праздными обворожён соблазнами
из мутной взвеси вышел я сухим и безнаказанным
дойдя до старой мельницы привёл за косу пленницу
столичную проказницу
пора садиться в лодочку в Серебряном Бору
хлебать морозну водочку в полдневную жару
коленями и бёдрами, волос змеиных космами до вечера играть
и потными ладонями в песке и старых водорослях до смерти закатать
Хор мёртвых
ребёнок, в бездну страданья
песочек насыпая, вздрагивал
он рушил наружное зданье
и слюни до пупка затягивал
свой невыразимо длинный
в песок визгливый плач обваливал
кусочком масляной глины
глубинные слова заляпывал
мгновенно песней весёлой
в груди твой дом сияет маленький
и с страхом соединённый
идёт к нему обутый в валенки
разумным внутренним словом
зовёт тебя, навек умрущего
увидеть голого снова
младенчика, во мрак растущего
как трудно из-под кровати
в простор её ногами вскакивать
и, мёртво двигаясь в вате
ребёнка на песочек сталкивать
роковое аллегретто
гимнасты молодые, полусытые юнцы
босоногие лезгины, безусые молодцы
серьёзная зарядка движет гибкие тела
боязливая эстонка над юнцами поплыла
парням легко руками трогать выпуклый наряд
за кулисами эстонцы осторожно говорят
вдруг юноша выходит, он стройнее всех вокруг
топнул стройными ногами, у него опасный трюк
раздаётся аллегретто, бедный малый в тот же миг
со слезами надевает напудренный парик
он бежит, смертельно-бледный, издавая смелый крик
на упругий, эластичный, пружинистый турник
глазастый украинец, он желтее, чем узбек
продолжает кувыркаться молодой человек
скрепляющая планка отвалилась от стены
поперёк его красивой искалеченной спины
губительные трюки положительно вредны
разрушительны для тела и вовсе не нужны
(осип мандельштам / анагриф)
Дома лампа не видна,
Там есть мама, спит она.
Платье, мамино пальто,
Шаль надета, – нет, не то...
Ломит, ноет от тепла
Нос, ладони и спина.
По следам моим спешила,
Мимо сада шла одна
И шептала, и манила,
Липнет, лапает малина,
Дальше – тени и стена,
Надпись матом, шмон, шпана, –
Помнишь, но не понимаешь,
Осень нас лишает сна,
Поминает, машет мелом,
Пишет наши имена.
* * *
Сегодняшний вечер осенний
Явил жизнерадостный лик,
Как будто мой вечер последний,
Прощанья волнительный миг.
Я вижу: по ровному склону
Спускаются трое парней:
Речистый насмешливый Роберт,
За ним тракторист Алексей
И следом Эрот Каллифейский, –
Несут мне язык, плющ и смерть.
Мы смело последуем вместе
В то место, которого нет.
Чрез воды, пожары и горы
Проходим без всяких помех,
Чрез ссоры плач битвы повторы
Чрез битвы повторы плач смех.
Мелькают конструкции, схемы,
Шагают оркестры, трубя.
Внутри этой сложной системы
Я больше не вижу себя.
Мне Роберт сказал напоследок
Известные миру слова,*
Эрот протянул горсть монеток,
Одну трактористу отдал
Скажи, Алексей по секрету:
Теперь, когда Света мертва,
Что думают люди про Свету,
Идёт ли какая молва?
Струится река серебристо,
Слеза умиленья течёт
По пьяным губам тракториста…
(см. ниже подробный отчёт)
Написано девять рецензий,
Двенадцать хвалебных речей,
Семнадцать лирических песен,
Четырнадцать од в мою честь.
Быть может, прочтут через месяц,
Быть может, забудут прочесть.
---
*«Государство-мошенник, – говорил Роберт С. Литвак, –
это государство, определяемое Соединёнными Штатами как таковое».
Ж. Деррида «Государства-мошенники»
© Света Литвак, 2011–2013.
© 45-я параллель, 2013.