Из первых рук № 16 (220) от 1 июня 2012 года

 

 

Крупным планом: на пол медленно летит книга – «Гумилёв. Жизнь поэта». Темнота – медленно возникает силуэт, резкий свет –Гумилёв.

– Привет! – Гумилёв.

Диана теряет сознание.

Гумилёв тормошит её, лежащую, потом обнимает и целует. Целует долго и горячо, так что Диана приходит в себя.

– Кто ты? – Диана.

– Я опоздал. Немного, – Гумилёв.

– А мне кажется, что вовремя, – улыбается Диана.

– Как тебя зовут? – Гумилёв.

– Диана, – Диана.

– А меня Николай, – Гумилёв.

Сзади появляется Ахматова.

Диана с Гумилёвым её не видят.

– Можно потрогать ваши усы? – Диана.

– Сколько угодно, – Гумилёв.

Рука Дианы тянется к усам, но рука Ахматовой отталкивает её.

– Здесь кто-то ещё? – Диана.

– Он мой. Не отдам, – Ахматова.

Свет.

– А-а, – Диана, –

Помним, помним. Проходили.

– Не обращай внимания, – шепчет Гумилёв и снова долго и виртуозно целует Диану.

Ахматова стремительно приближается. Диана съёжилась и оттолкнула Гумилёва.

Возникший ниоткуда Модильяни бросается наперерез Ахматовой.

Гумилёв медленно поворачивается.

– У тебя есть ОН!

Гумилёв снова обнимает и целует Диану. Объятия продолжаются всю сцену.

– Почему ты не ответила на моё письмо? – Модильяни.

– А оно было? – Ахматова. – Я его всю жизнь ждала. Даже тогда, когда из журнала случайно узнала о твоей смерти. Моди… милый… Я любила только тебя… поверь. Все мои стихи о тебе… поверь. Все мои стихи о тебе, жаль, что ты не знаешь русского. Но письма я не получала… честно… Может, мне его просто не передали… Я бы, конечно, ответила. Я бы приехала. Ведь всё могло быть совсем иначе, – Ахматова опускает голову.

– Зато теперь мы вместе, – Модильяни.

Темнеет. Ахматова и Модильяни исчезают.

 

 

Та же комната. Полдень. Расстеленный диван. Диана медленно приподнимается на локтях и с удивлением смотрит на Гумилёва.

– Значит, это не сон, – тихо произносит Диана.

Гумилёв открывает глаза.

– Иди ко мне, – Гумилёв.

Долгая возня. Объятия.

Наконец, Диана встаёт с дивана. Надевает тапочки. Затягивает пояс на халате.

– Давай уедем, – Диана.

– Как скажешь, – Николай.

Оба поднимаются, садятся за столик. Пьют кофе и едят бутерброды.

– Где ты раньше была? – Гумилёв.

Диана пожимает плечами.

– Как бы нам не разминуться в коридорах общежитий, в эпохальности эпох… – Диана.

– Что-что… – Гумилёв.

– Это я так… не обращай внимания. – Диана. – Так куда мы с тобой поедем? Давай в Крым…

– Ну, конечно, в Крым, – Гумилёв. – Не в Африку же…

– В Африку теперь так просто не уедешь, – Диана. – Нужна виза, а у меня даже загранпаспорта нет.

– А у меня вообще никакого паспорта нет, – Гумилёв.

– Слава Богу, в железнодорожной кассе документов не требуют, – Диана. – А куда именно в Крым мы поедем?

– В Коктебель, – Гумилёв. – Я когда-то там жил. У Волошина. Мне понравилось.

– В доме Волошина сейчас музей. А на пляже не протолкнуться даже в сентябре, – Диана. – Нет, мне по душе дикий Крым. – С заминкой. – Ну, почти дикий.

– Например? – Гумилёв.

– Новый Свет… – Диана.

– Винный завод Голицына, – Гумилёв. – Царские подвалы. Можно и туда.

 

 

Диана и Гумилёв за столиком на веранде в Макдональде. На столе еда.

– Вот уже не думала, что нам так повезёт, и мы через два часа уедем, а завтра в пять утра будем в Феодосии.

– Сегодня 23 сентября как-никак, – Гумилёв. – Купальный сезон окончился. Посмотри, вон на том старом клёне жёлтые листья. Да и этот дуб пожелтел. Скоро вся эта листва-красота начнёт кружиться и падать, деревья станут голыми, как современная литература, да и всё творчество, – Гумилёв.

– Что ты имеешь в виду? – Диана.

– Искусство идёт путем оголения своих составных, не только интимных, – Гумилёв.

– Совершенно с тобой согласна, – Диана. – Хотя, с другой стороны, литература в последнее время совсем упростилась: пиф-паф, трах-бах, ой-ай, би-би-би…

– Может быть, но я не замечал, – Гумилёв. – Идём, а то на поезд опоздаем.

 

 

Палатка между двух скал. Очаг. Гумилёв плавает, Диана машет ему рукой.

– Выходи! – Диана.

– Вот здорово! Мы уже дней десять тут, а не надоело, – Гумилёв. – Слушай, давай я схожу к конечной автобуса, вина куплю.

– Давай лучше я, – Диана. – Я знаю, где дешевле. Не первый раз здесь, надеюсь не последний. Ну, «Орёл» сегодня – просто блеск.

– Да, в сизой дымке. Красота неописуемая, ненашенская, – Гумилёв. – Резкая, яркая.

– Раньше это место называлось «Парадиз». Парадиз – значит, рай, – Диана. – На набережной есть ресторан «Парадиз». Там, кстати, можно купить чебуреки.

– Слушай, а давай вместе сходим, – Диана. – Наши вещи никто не тронет. Кому они нужны? Давай, Коля. Только я быстренько постираю.

Стирает и развешивает на ветках карликовых сосен трусики.

– Выкупаемся, чтобы не жарко идти было, – Диана.

Оба ныряют в море.

Потом оттряхиваются, одеваются и, взявшись за руки, не спеша, поднимаются в гору.

 

 

Небольшое кафе. Столик на улице. Диана с Гумилёвым пьют вино и едят чебуреки. За соседним столиком два незнакомца возраста Гумилёва. Захмелевшая Диана неожиданно поворачивается к ним.

– Сигаретки не найдется? – Диана. Один из мужчин протягивает ей пачку «Мальборо», второй отвечает на зазвеневший мобильник:

– Лапуля, я в Сумах. Представь себе, срочно вызвали… Ничего удивительного в этом нет…

Диана смеётся, обнимает Гумилёва:

– Понимаешь, он в Сумах…

Мужик поднимается и идёт к морю:

– Клянусь тебе, в Сумах я…

– Знаешь, – Гумилёв, – мне когда-то приснились говорящие уши…

Диана смеётся:

– Ты уже научился ими пользоваться… – достает мобильник. – Держи.

– Кому мне звонить? – Гумилёв.

– Анне Андреевне, – Диана.

– Я не знаю её номера, – Гумилёв.

– Ты украл письмо от Модильяни, – Диана.

– Не помню, – Гумилёв.

– Ладно, пошли, – Диана.

– Давай ещё вина возьмём, – Гумилёв. – На вечер.

– Годится, – Диана.

 

 

Палатка между двух скал. Раннее утро. Море тихое, как полотно, бледно-голубое. Восход отражается, как в зеркале. Диана выползает из палатки с зубной пастой. Улыбается, потом идёт плавать. Появляется Гумилёв. Плывёт вслед за ней. Через минуту оба выходят из воды, оттряхиваются, смеются.

– Мне кажется, что я тебя знаю давным-давно, – Диана. – Как будто всю жизнь с тобой прожила.

– У меня точно такое же ощущение, – Гумилёв.

– Слушай, а может быть мы миллионы лет до нашей эры были этаким одним элегантным андрогином? – Диана смеётся.

– Всё может быть, – Гумилёв, качая головой, задумывается. – А ведь многие так никогда и не находят своей половины…

– Хотя женятся и разводятся сто раз, – Диана. – Большинство полноценных семей живут без секса. У меня есть подруга из коммуналки, двенадцать семей рядом с ней живут. А спит с мужем по-нормальному она одна, и, когда это происходит, обитатели под дверью собираются послушать и посмотреть, когда подружка моя в ванную выскочит.

–Да, – Гумилёв. – Ты живёшь в отдельной квартире…

– А ты подумал, что я о себе в третьем лице рассказываю? – Диана смеётся. – Нет, я – это я, а Иринка – Иринка. Мы с ней вместе в институте учились… Ладно, пойду позагораю. Вон на ту скалу.

– А я, пожалуй, ещё поплаваю, – Гумилёв.

Диана ложится на плоскую скалу, а Гумилёв уплывает. Через некоторое время Диана открывает глаза и тревожно вглядывается в море. Гумилёва нет. Она берёт мобильник и набирает номер «скорой». Появляется «скорая», выскакивают шесть человек. Все усердно ищут тело, но не находят его.