* * *
Скорее к таинствам стиха
Вернуться из житейской прозы,
Где день был так бездарно прожит,
Да и окончен впопыхах.
И жить надеждой, что в ночи,
Когда весь мир отколобродит,
Одна из неземных мелодий
В тебе чуть слышно зазвучит…
* * *
Январь. Над крышей кольца дыма.
Машин не докучает шум.
Брожу я тихим Старым Крымом
И дивным воздухом дышу.
Лишь тишину тревожит живность –
Солируют в ней петухи…
И, уж, поверьте: так сложилось,
Что здесь рождаются стихи.
О, воздух родины! Как чист ты
И звонок – я бы так сказал…
В тебе – восточные мониста,
В тебе – славянская слеза…
* * *
Месяц зимний, последний, по-хорошему – враль,
То пахнёт вешним ветром, то солнцем пригреет…
Воробьи очумели, перепутав февраль,
Ну, как минимум, с мартом, а скорее, – с апрелем…
Но пичужек возня – хороша для души,
Ибо в шуме её крепнет вера святая,
Что успешно весна свой приход совершит,
И неверия лёд между нами растает…
* * *
Финальный март, но валит снег вовсю,
Весеннюю выбеливая землю…
А мы, как выпив колдовского зелья,
Глядим на этот необычный сюр
Для этих южных, в общем-то, широт…
Грехи ли наши или чьи огрехи,
Но всем вдруг достаётся на орехи
От зимних нерастраченных щедрот…
Душа подобна выжженному полю,
Ирреализм на мареве тоски…
И нам уже не помогают боле –
Ни нежность взгляда, ни тепло руки.
Ноктюрн
Людмиле
Лунный свет скользит в ночи с вершин…
Ты не спишь, и шелестят ресницы.
Спи, родная, пусть тебе приснится
Всё, что ты желаешь для души.
Стынет в лужах талая вода
И Восток поёт нам с минарета…
Мы с тобой уже бывали в этом,
Только не припомню я когда…
Под горою речка Чурук-Су
Льдинки к водопаду с шумом сносит.
День придет и лучшая из вёсен
Защебечет птицами в лесу.
А пока что, милая, усни…
Но цветок надежды
Пусть не по нраву – этот талый снег.
Пусть воровато сырость под одежды
К нам проникает, но цветок надежды –
Подснежник белый – вспыхнет по весне!
И вот, глядишь, окончен зимний плен
Душе и телу, а над головами
Прольётся щебет, и наивно с вами
Благих от мира ждём мы перемен.
* * *
Вот вам улица, а на улице
Плачет снег, смеётся ручей…
Зиму кот стряхнул, сладко щурится
В ореоле вешних лучей.
И всё выглядит замечательно,
Жизнь надежду дарит притом…
Вроде, к марту нет замечаний, но…
Не хватает только цветов…
Старокрымский мотив
Ночами пение цикад
Мотивам вторит муэдзина…
Плывут ордынские руины,
Качаясь на волнах-веках.
Мы, ускользая из столиц,
Востока слушаем напевы…
И смуглые на диво девы
Волнуют красотою лиц.
И пусть здесь порознь смех и грех
Свой путь сквозь судьбы проторили –
Благословенная Таврида
Объединяет ныне всех.
У Сиваша
В утреннем тумане матовом
Стряхивает сон душа…
На колёса степь наматывая,
Мчим в авто вдоль Сиваша.
По обрывам в безрассудности
Серебристый бьётся лох…
Север Крыма щедр безлюдностью,
Но таит следы эпох!
Сколько, сколько здесь оставлено?
Не сочтёшь их без труда…
И лишь помнит страсти давние
Эта горькая вода…
И этот кусака в моём кулаке
А, может быть, счастье – штанины задрав,
Устраивать морю весёлый аврал,
Шугая прибрежную живность…
Вот крабья нахально-бессчётная рать
Под камень пытается мигом удрать,
Один не успел. Не сложилось.
И этот кусака в моём кулаке,
И грустно ему в моей смуглой руке,
Он думает: – Вот чертовщина!
Мы грелись на солнце, и надо ж – беда:
Какой-то незваный явился сюда,
Задравший штанины мужчина!
Чего ему шляться по майской воде,
И нос свой засовывать в воду везде?
Уж лучше б совал его в книгу!
Как жаль, что клешнёю скрутить не могу
Залезшему в море, бесспорно, врагу
В подарок – здоровую фигу!
На диком черноморском пляже
Здесь мысль — плодовита и вольна,
Нет ни Россий, ни Украин, ни Турций...
Здесь над тобой лишь властвует волна,
И — никаких наивных конституций.
Здесь ты — дитя природы, Человек!
И воспарить над миром сможешь даже...
Нет! Не — бурлак и не привязан к барже,
Которую тащить тебе весь век!
Цени, дружок, мгновения, цени!
Судьбу благодари поклоном в пояс...
Глядишь, возьмёт за горло мегаполис,
Умело укорачивая дни...
И южный август
А муж – почти стоглазый Аргус,
Твоих достоинств рьяный страж,
Не доглядит. И южный август
Тебе подарит эту страсть
Совсем неведомую ранее.
Избранник – кто ж его поймёт?
Не – юн, не – Крез, но в сердце ранил,
Как птицу пуганную – влёт!
Пытаешься ты быть кокеткой,
Но в сердце – страх, но в сердце – дрожь…
Привыкшая к железной клетке
По полью минному идёшь…
Сама себе не веришь, вроде бы,
Улыбка – змейкой на устах…
А тот избранник помнит родинки
В твоих таинственных местах…
* * *
Уже сентябрь, и как ты не крути,
Но и на Юг, увы, приходит осень…
И остаётся, взгляд печальный бросив,
Сказать: – Прощай, Азов и Казантип!
Хоть по большому счёту – не резон
Крым покидать мне в бархатный сезон!
А вскоре в воду просто не войти –
Прохлада с гор струится звонкой льдинкой.
И ловит мир, как сетью, паутинкой
Паук мохнатый – криминальный тип.
И листья золотые – задарма,
Ещё чуть-чуть – и загудят шторма.
На пирсе осеннем
Город впал в летаргию
И дрейфует в тумане.
Дождь прохладный смывает
Летний пыл и пороки…
И южан погулять –
Калачом не заманишь,
Но на пирсе темнеет
Силуэт одинокий.
Море сонно вздыхает,
Море дремлет так чутко.
Ну, конечно же, дама,
Зонт, как символ спасенья…
Неужели любовь –
Всепогодное чувство
Увлекло за собою
В этот вечер осенний?
Но так, где же избранник,
Что же медлит на встречу?
Ах, какие духи
И с изыском одежда…
И совсем не понять,
Почему в этот вечер
Огоньком сигареты
Догорает надежда.
Я печальный сюжет
Не посмею нарушить,
Я всего лишь чудак,
Сочиняющий строки,
И совсем не понять,
Что ж так трогает душу
Мне на пирсе осеннем
Силуэт одинокий.
* * *
Мы корили природу, что нет здесь зимы,
Хоть беззимье для Крыма – обычное дело…
Только в этот январь ошибаемся мы –
Посмотри: за окном всё вокруг побелело!
Снежность в мире такая – до боли в глазах!
Снег белей лебедей, что зимуют в заливе…
Может быть, благодарно нам нужно сказать: -
Лучше снег, чем сбежавший из осени ливень…
Как Дева Орлеанская
Зима такая долгая, зима такая снежная,
Нас занесла сугробами, а здесь ведь – не Сибирь…
Откуда появились Вы, печальная и нежная,
Ступив так неожиданно на край моей судьбы?
Как Дева Орлеанская, в достоинства закованы,
Похоже, Вы давно у них – не в радостном плену…
Но Вы так опрометчивы, случайная знакомая,
Хотя я только взгляды к Вам, не руки протянул.
Да мало ль, что не сказано, оставим это жестам мы,
Ведь не плетётся наша жизнь, а мчит на скоростях…
Не будет победителей, но и не будем жертвами,
Мы с Вами лишь заложники – у случая в гостях…
* * *
При желанье, увы, мне не впасть в стихотворный раж:
Мысли, словно собаки побиты, бредут, тяжело дыша,
Завалился на белом листе в летаргии мой карандаш,
И в кручину, как будто в трясину, вошла целиком душа…
А по спинам дорог лупит плетью нещадно дождь,
Воровато надежду-Муму кто-то тащит топить в реке…
Вот и Слов ведь давно нет (да, где ж их теперь найдёшь?),
Тех – единственных, свежих, чтоб дать зазвенеть строке…
Урок чистописания
Озабочен первый класс вновь чистописаньем,
Тишину тревожит лишь лёгкий скрип пера…
Кто-то прикусил язык – явно от старанья,
Помню всё отчётливо, будто бы, вчера.
Для меня заданий ряд – просто не решаем:
То не тот нажим пера, то не тот наклон,
А сосед по парте мой – Санечка Гришаев
Написал по правилам, всё, что нужно, он.
Соберёт тетрадки все наша Нин Степанна,
И заданий набело не переписать…
И куда б потом нога наша не ступала,
Там писать свою судьбу каждый станет сам.
Ах, как нам светил успех, вот мы вверх и лезли,
Но вершина миражом всем была не раз…
Вкупе – случай роковой, водка и болезни
По пути движения выбивали нас.
Впрочем, мы свои пути выбирали сами,
Кто-то даже не достиг возраста Христа…
И уполз за облака друг Гришаев Саня,
Лет пятнадцать прохворав, на ноги не встал.
…Озабочен первый класс вновь чистописаньем,
Тишину тревожит лишь лёгкий скрип пера,
Кто-то прикусил язык, явно от старанья…
Лет полста уже прошло – помню, как вчера.
Дружно хор дворняжек взвоет
Это всё, ребята, враки:
Ни – хромой я, ни – рябой!
Вон смотрите: все собаки
По пятам за мной гурьбой.
Создают они недаром
Радостный лохматый шум:
Этой – косточку в подарок,
Ту – за ухом почешу.
Коль ты в алчности огромной,
Где ж до братьев, до меньших…
Этот строит всё хоромы,
Тот – всё на авто шуршит.
И парит такой по свету
В беспределе куража…
А в гробу кармана нету
И уж точно – гаража!
Будь ты хоть на редкость важный
Или горд своей красой,
Только помни: рядом с каждым
Бродит барышня с косой.
Это я не забываю,
Потому мне – не в нове
Кайф поймать в собачьем лае
И поклон отдать траве…
А когда глаза закроет
Кто-то мне на склоне дня,
Дружно хор дворняжек взвоет,
Провожая вдаль меня.
Мой этнический портрет
Вызывает грусть и жалость
Мой этнический портрет:
Всё во мне перемешалось –
Чистоты в помине нет!
Иногда вполне коварен
Мой интеллигентный вид:
Предки, турок и татарин
Что-то шебаршат в крови.
Выпиваю крайне редко,
Но коль выпью – от души,
И тогда мой русский предок
Удаль кажет во всю ширь.
Тяга к смене мест огромна,
Такова – порой не рад…
Скачет степью предок, ром, мой –
Безусловный конокрад.
Предков круг не безграничен,
Но германцы есть в судьбе…
Я порой так педантичен,
Что противен сам себе.
Но не раз меня спасала
От этнических забот
Мысль, что люблю я сало,
Как достойный патриот.
* * *
Доверчивую песню лишь тебе
Поют пока ещё в ночи деревья…
Почаще думай о своей судьбе,
Отбросив суетливость повседневья!
Длинна ль, к примеру, нить, что Мойре вить,
Не лопнет ли струною на гитаре?
Почаще думай о своей любви,
Которую тебе пока что дарят!
Есть что-то, без чего нам жить нельзя!
И не «давя» совсем на чью-то жалость,
Почаще думай о своих друзьях!
Кто ты без них? Да и никто, пожалуй…
© Сергей Скорый, 2006–2017.
© 45-я параллель, 2017.