* * *
Доказывать кому-то, что-то, где-то –
Неужто нужно человеку это?
Пускай живут по-своему…Они
Едва ли будут в статусе родни.
Но почему доказываю всё же,
И, если осознать, – одно и то же?
А что за роль себе я оставляю,
С чем этот смутный мир отождествляю:
С театром, цирком или бардаком,
И кто я в представлении людском?
Зачем собрат мой, душу распиная,
Доказывает мне, – что сам я знаю?..
* * *
Февраль. Достать чернил и плакать!..
Б. Пастернак
Кого не гнали только в оны дни –
Как мусор
выметали из России,
Но воротились в новый срок они
И родину жестокую простили.
И подняла она – иных со дна,
Куда не доходил и робкий лучик,
Да и была ли в том её вина,
Скорей беда –
изгнанничество лучших.
Но музыку ни растоптать нельзя,
Ни вытравить – она в самой природе…
Сородичи, тревожные друзья,
Мы и теперь в нелёгком переходе, –
Те, кто себя ещё не уронил
До жалкой позы и унылой прозы.
…Уже февраль,
пора достать чернил
И улыбнуться, вытирая слёзы.
Весна 2014
Олимпиада кончилась войной –
Секунды, шайбы, сочинские склоны, –
И боевые в ход пошли патроны,
Мир перед нами вдруг предстал иной.
И все кумиры позабылись враз,
Когда плеснула кровушка в экраны…
Когда открылись истинные раны,
То стёрлись неудачи лыжных трасс.
Неужто это судьбоносный знак
Оттуда, с венценосного Олимпа?
Отбросив блеск божественного нимба,
Марс распростёр над нами свой кулак.
За что, про что, хотим ли мы понять,
Увидеть наконец, кто мы такие;
Когда мишени – головы людские,
Куда бежать, в кого теперь стрелять?
Как страшно, если мифы, до поры
Дремавшие, внезапно оживают…
Победы, может быть, и вызревают,
Но смерть диктует правила игры.
* * *
Хотелось бы земную жизнь дожить
Среди природы и людей хороших,
По серому асфальту не кружить,
Да и ковровых избегать дорожек.
Единственную женщину любить,
Надёжную, что не предаст в недоле,
А если пить, лишь за здоровье пить
И не искать спасенья в пьяной воле.
Побольше бы жалеть, а не винить,
Прощать, коль и тебя не раз прощали,
Ещё бы мир немного изменить.
…Вот здесь и начинаются печали.
* * *
За пеленою лет скрываются
Те дни, что словно песни спеты,
Уроки страсти забываются,
Остались только лишь конспекты.
А чувства тусклые, усталые
С трудом воспоминанья будят.
И для чего конспекты старые, –
Экзамена уже не будет.
Болезнь
В скопе нынешних братьев и братий
Холодеют сердца и уста;
Обречённые жить без объятий,
Мы не бабочки, мы – пустота.
Хоть когда-то из куколок белых –
Из пелёнок явились на свет,
Но сегодня в сердцах очерствелых
Ни полёта, ни радости нет.
В грустный срок, уходя из-под крова,
Забываясь безвременным сном,
Возвращаемся в коконы снова,
Чтобы в мире очнутся ином.
Может, преображение наше
И свершится когда-то всерьёз.
Но пока мы не бабочки, даже
Не листочки на ветках берёз.
Крушение лайнера над Украиной
Нет силы уже наблюдать отрешённо и немо
Явленья жестоких расправ и зловещих погонь, –
Не лайнер упал, это рухнула капелька неба,
В которой смешались и слёзы, и кровь, и огонь.
Мы нынче у края – так мрачно звучит Украина,
А помнится мне, как напевно звенела она!..
Великая жертва всегда по-святому невинна,
Но быть упрежденьем для многих и многих должна.
Да только для тех, чьи глаза, точно копья Мамая,
Прозренья не будет, им нечем уже прозревать,
Прости, Украина, я душу, как шапку снимаю,
Пред горем, которое трудно перегоревать.
Ужели настала пора для двурогого зверя,
Клеймящего нас непонятным для смертных числом,
А следом – нашествие смрада, безумья, безверья,
И, видно, семь чаш наготове уже поделом.
И вся суета бесполезна, бесплодна, нелепа,
Коль следом за нею не будет уже ничего.
Не лайнер упал, это рухнула капелька неба,
Возможно, последняя капля терпенья ЕГО.
Тихая родина
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И. Бродский
Не стреляют, не насилуют, не грабят,
Разве изредка кого-то ненароком,
Все ограблены уже, и не ослабит
Государство свой надзор
холодным оком.
И насиловать другим не позволяет, –
У него на всех достаточно азарта,
А стрелять – таких, пожалуй, не стреляют,
Сами падаем от страха – что же завтра?!
Но придёшь на рынок – там вполне прилично,
Можно кормом, пусть не лучшим,
но разжиться,
Мы себя не приучали жить столично,
Не пытались гоношиться и ершиться.
И в режиме «беспросветного застоя»,
И в другом, что демократией зовётся,
Мы, в родных очередях смиренно стоя,
Дорожим тем, что давалось и даётся.
Нам бы только тишиною насладиться,
Пропитаться,
благо хлебец есть и рыбка…
Если выпало в России вам родиться,
Лучше жить в глухой провинции у рынка.
* * *
Не святой, не герой, не кумир,
Проживаю на белой зарплате,
Мною пренебрегающий мир
Прав, наверно, в своём постулате.
Хоть с толпою не смешан, а всё ж
От неё никуда не укрылся, –
Сквозь меня вся халтура и ложь,
Я в неё, как навозник, зарылся.
Закрываю глаза, и ушам
Отдаю приказанье заткнуться,
Не причислен к хорькам и ужам,
Но до ласточек не дотянуться.
Соловьям не способен подпеть,
Разве только невнятным мычаньем,
Не умею обиды терпеть,
И нередко страдаю дичаньем.
Мир наш тоже изрядно убог,
Но за ним право сильного всё же…
Говорят, что меня любит Бог,
Всех нас любит… Одумайся, Боже.
* * *
Уйду, осиротеют книжки,
Из дома их погонят вон,
Ну для чего другим излишки
Того,
во что я был влюблён;
Чему открыто отдавался
И тайно следовал чему,
Над чем слезою обливался,
К стыду иль счастью своему.
Жизнь каждая,
в шальном угаре
Иль шёпоте небесных фраз, –
Всегда в одном лишь экземпляре,
Да и прочитанном лишь раз.
* * *
Собранья трёхдневной небритости,
Пока что ещё недопитости
Сегодня вы так же мне дороги –
Все ваши мороки и мороки.
Другое уже поколение
Исследует это явление,
Снимает с души напряжение,
Чтоб трезвое выдать решение.
Стаканчики, стопочки, рюмочки,
Тяжелые русские думочки,
Нет вам ни конца и ни выхода,
Какая от этого выгода?..
Не станет Россия Америкой,
Ей жить со своею истерикой.
Наверное, ЧТО-ТО изменится,
Конечно же, переоценится,
Другим это ЧТО-ТО достанется,
Но русская драма останется
И в мире гламура и сытости –
Собранья трёхдневной небритости.
* * *
Давай без третьего лица.
Оно всегда бывает лишним;
Возьмём хорошего винца,
И дальнее вдруг станет ближним.
Втроём – не тот формат, не тот,
В нём что-то всё же от собранья, –
И разговор не так пойдёт,
Начнутся пренья, препиранья.
А двое – это высота
Единства, соприкосновенья,
Где все неясные места
Сметём приливом откровенья.
Давай без лишних фраз и глаз,
Чтоб души близостью наполнить,
Чтоб с чудной грустью этот час
Наедине потом припомнить.
Дворовая картинка
Поутру-то мужики непохмёленные –
Те – лиловые, а те – совсем зелёные.
Грусто видеть это утреннее бдение
И такое вот безумное цветение.
Через часик или два они поправятся
И самим себе, наверное, понравятся,
А с рассветом новым – то же бледноцветие,
Ничего нелепей не встречал на свете я.
Подымайте демографию, начальники,
Вам помогут эти вечные качальники,
Иль печальники, не нужные властителям,
Столько горя причинившие родителям.
Неужели эта боль – необратимая?..
Расцветай, моя Россиюшка родимая,
Потакая сытым рожам, хищным лапищам,
По дворам, по тупикам, по русским кладбищам.
* * *
Не раз и не два вспоминалось:
Портфельчик, пенал и тетрадки…
Ученье моё начиналось
На кромочке школьной площадки.
Я, маленький, тихий, сметённый,
Весь из неподдельных наитий,
Как будто вторично рождённый,
Стою на пороге открытий.
Их столько ещё предоставят
И жизнь, и судьба, и природа,
И в чём-то, быть может, прославят
На поприще каждого года.
То празднично, чудно, картинно,
То буднично и незаметно
Сольются они воедино,
Застынут вдали безответно,
Как разные буковки в строчке,
Уже неразрывно и цельно.
…Но маленький, там, в уголочке,
Я как-то отдельно…Отдельно.
* * *
Не проспать бы рассвет –
вот забота была,
То работа ждала, то дорога звала,
А грибные и полные ягод леса,
А речушки, где клёв нам дарил чудеса!..
Но сегодняшний возраст склоняет уже
К полуночным трудам на своём рубеже.
И забота у зрелых задумчивых лет:
Не проспать бы закат,
чтобы встретить рассвет.
Всё дороже тебе с каждым годом они,
Золотые огни, золотые огни…
* * *
Вот уехал артист, и осталась афиша одна,
Да и то ненадолго – сорвут и повесят другую.
Лишь вчера восторгались, а нынче уже – тишина,
Хорошо, коль растрогал по случаю сходку людскую.
Так и жизнь пролетит, чем себя обозначит она
За мгновеньем, когда просигналит последний звоночек?
…Вот уехал артист, и осталась афиша одна,
Может быть, и не сразу сорвут, повисит хоть денёчек.
* * *
Излишняя роскошь сегодня в России – тоска;
Для многих, по сути, она – гробовая доска,
Удавка, петля, что зацепит – не сбросить никак,
Утянет в бутыль, отчуждение, холод и мрак.
Излишняя роскошь…
Но как мы роскошно живём –
Себя загоняем в угрюмую пропасть живьём.
Я тоже, наверное, не исключение в том,
Вдыхаю больную отраву распахнутым ртом
И сердцем усталым – среди потрясений и драм,
А надо бы к храму,
но где он, спасительный храм?
Копил, наживал бы уж лучше добро про запас –
Деньжонки, вещички, что греют и радуют нас;
Но только и те, кто безмерным богатством оброс,
Внезапно мрачнеют и с горки летят под откос.
Мыслитель-философ гадает,
не может понять, –
Откуда такое, как тёмную ношу поднять,
Напасти заразной суметь избежать на веку?..
И не понимает… И тоже впадает в тоску.
Лишь мальчик и девочка скачут вдвоём на песке,
Смеются и знать не желают об этой тоске.
Посмотришь – и свет зарождается в мыслях твоих
От робкой надежды, что истина кроется в них.
© Сергей Хомутов, 2013 – 2014.
© «45-я параллель», 2014.