Быть богом
Быть Богом нелегко:
То жалобы, то просьбы,
То лести чересчур,
То веры через край.
Сам в колебаниях –
Сбылось бы, удалось бы
Благоустроить ад
И окультурить рай.
Из ада вызволить
Поэтов, музыкантов,
Роль гурий поручить
Актрисам молодым.
Церковные князья
Не холили вагантов
И женскую красу
Закутывали в дым…
Мысль, что вложил в уста,
Преследовать негоже,
Даруя людям свет,
Ты делал всё, что мог.
Наместник на земле,
Сумняшеся ничтоже,
Того гляди, в бреду
Заявит, что он Бог.
Ни таинства любви,
Ни претворенье чуда,
Не осенили жизнь
Меж двух известных врат,
И ропот всё слышней
Несётся отовсюду:
Господь давно устал
И ничему не рад.
Увы, нельзя ни в чём
Достигнуть совершенства.
Творения венец
И страждет, и грешит.
Тот счастлив лишь в труде,
Тот в поисках блаженства,
А тот, когда весь мир
Ломает и крушит.
Носителей греха
Стращая божьей карой,
Всяк пастырь на земле
Взывает к небесам.
Иной, приняв на грудь,
В толпу швыряет тарой,
Он верит: сей урок
Вседозволяет сан.
Быть Богом нелегко
От сёл и до Вселенной,
Взирает целый мир
В надежде и мольбе
С увиденной в ночи
Таинственной Селеной
И с благостью в душе,
Дарованной тебе.
Дерево-память
Всё раскидистей дерево-память
Разрастается из года в год.
Воспевают за паветвью
паветвь
Птицы – души умерших забот.
К холодам и ветрам непокорней
Простирается дерево вширь,
И объяли
незримые корни
стародавний вселенский пустырь.
Отразилось в лазурных озёрах,
Насыщается,
дышит,
живёт!
То заслышу таинственный шорох,
То в ветвях его скрипка поёт.
И какие б ни выпали сроки,
Тень его
мне желанней всего:
все земные сладчайшие соки
сквозь меня
перельются в него.
Чёлн
Соцветий радужный пучок
Среди пасущейся скотины.
Летит над лугом паучок
На длинной нитке паутины.
Под осень, ближе к холодам,
Он взвился ввысь с особым блеском
И мчит к соломенным скирдам,
К полям, оврагам, перелескам.
В его душе восторг и страх,
И наставленье не забыто:
В тех неизведанных мирах –
Колёса, челюсти, копыта…
И отличит ли новичок,
Где доброе, а где худое?
Вцепился кроха-паучок
В обрывок отчего гнездовья.
И, обретя воздушный чёлн,
Тот чужд покоев и убранства,
Кто постиженьем увлечён
И натяжением пространства.
* * *
Под ивовым кустом хвостом ударит щука,
Свивая над собой внушительный бурун.
Заброс, рывок, и я решаю: дотащу-ка
Трофей на том конце поющих струй и струн.
Мальчишеский азарт во мне сидит поныне.
Опять у той воды я с жерлицей простой.
Кузнечиков трезвон, белёсый куст полыни
И в солнечных лучах песчаник золотой.
Следами ног босых мы отмель помечали,
За лилиями вплавь пускались для девчат.
Всё сказочное нам является вначале.
Кто ведал, что навек нас годы разлучат.
Ещё живёт во мне застенчивый подросток,
Державшийся вдали от милых глаз и губ.
Я многих проводил за дальний перекрёсток
Искать железный мир и свой бетонный куб.
Невысказанных чувств, несбывшихся желаний,
по уголкам души клубится гулкий рой.
Что ж, такова судьба просроченных посланий…
Вдали пленяет луч томительной игрой.
И горизонт провис, как телефонный провод,
И одинокий конь гарцует по лугам.
Да, что ни говори, рыбалка только повод
Вернуться хоть на день к заветным берегам.
Мальчишеский азарт во мне сидит поныне.
За щукой возвращусь я с жерлицей простой.
Но поменялся век, и многих нет в помине,
И целый дивный мир накрыло немотой.
Менуэт
Меняет декорацию природа.
В кругу ветвей повесился фонарь.
Проплешины
несбывшегося года
Оплакивает осень-пономарь.
То звук неизъяснимый, то тревожно.
Аполлинер, и в трещинах стена.
Порою и понять-то невозможно,
Чем, собственно, душа опалена.
* * *
И я, наверно, снюсь кому-то,
С кем дружбу некогда водил,
И я к иным, хоть на минуту,
В чертоги памяти входил.
Какие песни мы певали,
Гуляли – улица тесна!..
Но где они – узнать едва ли.
Как быстро минула весна!
Не усмиряй в душе порывы,
Годам подвластна только плоть,
Но все ль в миру здоровы, живы,
Ко всем ли милостив Господь?
Друзья по юности, по детству,
Подруги давние мои,
Вы все со мною – по соседству,
Все – наподобие семьи.
Иных подолгу не встречаю,
С иным скитаюсь среди гор,
С тем ставлю сеть, с тем пью в печали,
А с той целуюсь до сих пор.
И всяк по-своему сберёгся
Среди трудов, забот и нег...
Мы никогда не соберёмся
И не расстанемся вовек.
Ожидание чуда
Осенний дождь идёт,
Шурша едва-едва.
Отмокнет, отпадёт
Последняя листва.
Который день подряд,
Дождь не теряет сил.
Река несет наряд
Черемух и осин.
У печи дровяной,
Тепло вбирая впрок,
Я грел, как Шар Земной,
То тот, то этот бок.
Спадает зимний гнёт,
И всех с ума сводя,
Вдруг тополем пахнёт
От майского дождя.
Но летний всех милей.
О гул твоих шагов!
Полей цветы полей,
Полей цветы лугов.
Улов с реки несу,
Свободен, одинок.
А девочке к лицу
Ромашковый венок.
День пышет горячо
Пред всполохами гроз.
Так хочется ещё
И свежести и грёз.
* * *
Не оставляйте женщину одну,
чтоб на неё не возводить вину
за смех и за её
беспечный вид,
что прикрывает горечь всех обид.
Обид за то, что нелегко одной,
за то, что жизнь проходит стороной,
за то, что вы –
в заботах и делах,
за то, что тени прячутся в углах...
Не оставляйте женщину одну,
свободную,
но всё-таки в плену,
в плену чужих, насторожённых глаз,
что так её преследуют подчас.
Как не забыть наказ издалека,
когда ей кружат голову слегка
из уст других
высокие слова
и рук чужих недолгие права...
Чтоб не искать в своих домах следов,
чтоб не чинить по глупости судов,
чтоб не будить
сомнения струну,
не оставляйте женщину одну.
* * *
Где б райский я хотел
открыть свой уголок,
чтоб зим не знать,
но и жару я мог
переносить в тени
беседки виноградной,
чтоб жизнь текла
беспечно и отрадно
за созерцаньем нимф
и чтением эклог.
Над речкой рыбною,
за каменным бугром,
хотел бы с удочкой
найти себе укром,
чтоб из студёных струй
голавля изымая,
под шум листвы
и щебетанье мая
мог девушку я ждать
с серебряным ведром.
Свивается вода
с журчаньем наших встреч.
Она так хороша,
и волосы до плеч!
Неполон будет рай
без редких приключений,
без самых нежных слов,
без тайных увлечений…
Лишь сам не будь глупцом,
желаньям не перечь.
Ожидание женщины
Всякому времени свойственны хлопоты,
Юности
дни золотые завещаны.
Каждый, конечно же,
знает по опыту:
Чуден момент ожидания женщины.
С этого начато жизни приятие:
Как отвергать
приворот удивления?
Как не выведывать тайну объятия?
Как не испытывать
зов и томление?
Сердце почувствует
ровную, равную –
К ней навсегда сохранится влечение.
Женщин не может быть много,
но главную
Ищешь, спасаешь из лап обмирщения.
Кто не сбивался на мысли о бренности,
Молоды ль мы,
сединой ли увенчаны…
Это не поиски повода к ревности,
Это восторг –
ожидание женщины!
Недосягаемая
Почти что с богом наравне
Она стояла, вся лучась…
Я говорил: достанься мне
Хотя б на год, хотя б на час!
Но что прочёл я по губам?..
О, расточитель пылких фраз!
Порой и бог к моим мольбам
Был благосклонней во сто раз.
* * *
Под праздничную в небе канонаду,
Покачиваясь в зыбких стременах,
Лечу к тебе, как бабочка монарх
Летит весной из Мексики в Канаду.
С годами обретает стать и вес,
Творца метафизическая сущность
Как туча, набирающая тучность,
И кроной оживляющийся лес.
Куда б его теченье не влекло,
Куда бы его ветром не сносило,
Творца метафорическая сила
Растрачивает живость и тепло.
И ласточки сидят на проводах,
И на лугу стреноженные кони,
След урагана вывернутым корнем
Напомнит, кто и с кем здесь не в ладах.
Хоть изредка мы видимся с тобой,
И отдаваясь ветру и простору,
Душа привычно тянется к простому,
Расписанному сельскою резьбой.
И друг с тобой, и всплески лунных рыб,
И день угас в нахохлившейся кроне,
И ранняя звезда на небосклоне,
И времени кармический изгиб.
© Сергей Каратов, 1978–2012.
© 45-я параллель, 2012.