Роман Точилин

Роман Точилин

Все стихи Романа Точилина

Бессонница

 

Бессонница ветра тревожит балконную дверь,

И призраки штор обретают свободу движенья.

 

Я эту весну разделил бы, пожалуй, на две:

Вот тут я с тобой, а вот тут – без тебя. Продолженья

Не будет. Отныне вот так мне её и делить:

Чернильной пометкой по линии жизни, по коже,

По пояс в снегу, по колено в дорожной пыли,

По горло в зыбучей тоске, пополам, не итожа

Твою половину, не веря, что больше не здесь,

А с кем-то и где-то, но больше не здесь и не с нами,

Брести, спотыкаясь на каждом твоём СМС,

Во всяком «Пока!» узнавая черты расставанья –

Ненужной свободы ( не твой – это значит – ничей),

И вновь, понимая, насколько всё это нелепо,

Вступать в перепалку с чугунным житейским «Забей!»,

Доказывать Времени: «Ты коновал, а не лекарь!»,

И дальше, до самого синего слова «апрель»,

И дальше, до втоптанных в лужи осенних рассветов,

Не спать и держать незакрытой балконную дверь,

Бессонницу ветра дразня огоньком сигареты.

 

19 марта 2008

 

Пора и мне

 

Ну, вот и всё. Пора и мне.

                                 Пора, закончив канцонетту,

Мелькнуть размытым силуэтом в твоём заплаканном окне,

Оставить оттиск на стекле уже не изнутри – снаружи,

Привычно исказившись в луже, прошлёпать по сырой земле

В свой коммунальный коридор, к своим соседям по планете,

К своим тетрадям и медведям, к замене вылинявших штор,

К мытью посуды в выходной, к покупке пуфиков и пледа,

К соплям, простуде и таблеткам, к покраске лета бледной хной,

К своей коллекции дождей, к своим гербариям ошибок...

Куда часы мои спешили? Октябрь – со мной, а ты – нигде.

Здесь нет и не было тебя.

К обоям в кухонных редисках

Приколот календарный листик – мнемона летнего дождя.

Ты там, под этим проливным, юна, настойчива, красива,

А дальше – линия отрыва, но мы об этом помолчим.

А дальше – лето под откос летело, искры выбивая

Из глаз, и ты, а не другая, сошла с катушек и с колёс,

И к той, что стынет за стеклом, ты не имеешь отношенья,

Она – всего лишь ощущенье того, что время истекло

Водой, сочащейся с небес на этот неподвижный город,

Водой, скрипящей: «Nevermore!» моей испуганной судьбе...

А там, где восемь дней любви

                                  Янтарным озером застыли,

Куда часы мои спешили?

                                  Туда, куда не шли твои.

 

2-3 ноября 2007

 

 

Скарабей

 

Тане Осетровой

 

Проживём эту жизнь, как другие живут – не робея.

Пропадём с головой в этом летнем янтарном бреду.

Я тебе подарю на цепочке жука-скарабея.

Ты возьмёшь и не скажешь ни слова. Да я и не жду

Никаких «o-la-la!», никаких запоздалых признаний.

Никаких обещаний не будет – и так хорошо.

Ты вздохнёшь и подумаешь – всё это было не с нами.

Пусть не с нами, но было. И нужно ли что-то ещё?

 

Набегут на песок и останутся в памяти ноты:

Тихий блюз «Пино-Гри» и двенадцать ступеней в рассвет.

Что ты мне про Сибирь? Я и сам захотел отчего-то

Поменять ПМЖ и очнуться на Рю-де-Вийет.

И скользя по течению жизни сквозь стёкла кафешки,

Размешать до конца этот сахарный (разве?) песок,

Где вонзается чаячий крик в небеса над прибрежьем,

И запутаны в кромку прибоя следы твоих ног.

 

13 июня 2007

 

Строго

 

Всё строго и без лишней суеты.

Деревья в чёрном. Мокрые мосты

Поблескивают на границе света.

Над головой, где небу должно быть,

Свисает разлохмаченная нить –

Обрывок распустившегося пледа.

 

Уходит день. С размытого холста

Стекают краски. Ветер неспроста

Размазывает сопли по аллее.

Ему никак, бедняге, не понять,

Что этой рыжи, этого огня –

Едва ли на глоток, и всё. Болею

 

Который день уже. Который час?

Унылый карусельный перепляс

По крыше – стук стеклянных молоточков

Дождя. И отзовётся в унисон

Встревоженного градусника звон

Под эпикризом выставленной точкой.

 

Ну что ещё? Всё взвешено давно,

Расчислено, избыто, сожжено

Черновиком подвыпившего бога.

И на забытом второпях холсте –

Раскисшая дорога. В темноте

Почти уже не видная дорога.

 

октябрь 2007

 


Поэтическая викторина

Ткнётся ночь

 

Ткнётся ночь холодным мокрым носом,

На щеке твоей оставив след.

Этот город лишь слегка набросан

Выцветшим неоном на стекле.

 

Нервными короткими штрихами –

Умереть, едва попав на свет –

Снег рисует оболочки зданий

И любовь, которой больше нет,

И пора, наверное, расстаться...

 

И уже лукавый снег спешит,

Заполняя стылое пространство

С левой стороны твоей души,

И шаманит, призывая вьюгу,

И туманит белой слепотой,

И толкает в спины друг от друга,

Налипая на твоём пальто,

И на пару с беспокойным ветром

Фонари качает у лица,

И, скрестив изломаные ветви

Древним жестом вечного лжеца,

Разделяет слившиеся тени

И следов зализывает круг,

Обещая полное забвенье

Скоро – в крайнем случае, к утру...

 

Не поддаться колдовскому звуку,

Не поверить в то, что не прощён!

И стряхнуть участливую руку,

Камнем придавившую плечо.

 

Оглянуться. Вспомнить. Отозваться

На заветный звон твоих шагов,

И над спящим городом подняться

Выше снега, крыш и облаков.

 

3 февраля 2007

 

веник

 

Моё присутствие в данном объёме пространства

вовсе не обязательно.

Показательно то, что выход, в общем, везде.

А здесь, где снег лежит на мебели вместо пыли,

Мы были – нас нет.

Но это – иносказательно.

 

Сейчас я понимаю – тебе просто нужен был повод.

Например, оборванный провод или какой-то другой косяк.

А я-то радовался возможности оторваться от привычек

и не заметил, как оторвался по полной

и привык жить именно так, т.е. без кавычек.

 

«Освободись от пристрастий – избавишься от страданий».

Возможно, Будда был в чём-то всё-таки прав.

 

Но!

Пока я буду избавляться от пристрастия к тебе,

сумма страданий превысит критическую массу,

и я просто лопну – и это

несмотря на мой относительно спокойный нрав.

 

Истекшие сутки показали с особой циничностью,

что ты пока не готова нажать на кнопку и остановить кино.

Но в известном споре о первичности и вторичности

я случайно обнаружил одну лазейку:

третье всё же дано.

 

И это звучит примерно так:

возьми вот этот веник

и смахни с мебели снег,

и давай попробуем просто жить –

здесь и сейчас.

 

А если ты ещё раз упрекнёшь меня в отсутствии денег –

я пойду и тупо займу их у мамы.

У твоей мамы.

Потому что моя нам больше не даст.

 

инсайт

 

Идеальные условия моего существования:

тихо-тихо и ровно-ровно.

Это так, но никогда не знаешь заранее,

к чему приведёт очередная попытка

отбеливания тёмных пятен.

А если ты входишь в изменённое состояние сознания –

ты адекватен только условно.

Тебе-то, конечно, там хорошо,

а всем окружающим кажется, что ты спятил.

 

Из множества женщин, которых я знал,

ты лучше остальных овладела приёмами

изменения моего многострадального сознания,

и теперь я уже и не знаю, где настоящая стенка,

а где – правдоподобно нарисованные кирпичи.

И это правда – именно тебе я обязан

своими последними взлётами, а также обломами.

И самое интересное, что тебя этому никто никогда не учил.

 

Наверное, это нелепо –

жить большую часть жизни в состоянии транса,

только во сне – иногда – становясь самим собой.

А ты – начеку.

Ты всегда просыпаешься первой и не оставляешь мне ни малейшего шанса.

 

И вот на придуманные тобой «деревья»

сыплется придуманный тобой «снег»,

и ты называешь это – «зима»,

и я просто обязан тебе поверить и достать из кладовки тёплые вещи.

И даже если на улице +39,

ты заставляешь меня мёрзнуть, поскольку мёрзнешь сама,

и я спешу отогреть твои пальцы и укрыть твои плечи.

 

Я даже не пытаюсь понять, в чём причина такой перемены погоды –

бури на Солнце или фазы Луны.

Я просто должен всё время быть рядом с тобой, хотя, казалось бы...

 

Но если бы тысяча человек наблюдала это странное действо со стороны –

половина скончалась бы на месте

от острого приступа смеха.

 

А другая половина - от зависти.

 

корки

 

Как это ни печально – придётся признать,

что в рамках существующей теории

такой разброс результатов абсолютно необъясним.

И это сводит наши исследования практически к нулю.

 

Когда-то я всей душой ненавидел love stories.

Впрочем, я их и сейчас не люблю.

 

Пытаться понять друг друга –

всё равно, что пытаться поймать ветер.

Допустим даже, что ты его поймал -

и что ты с ним будешь делать?

 

Все твои попытки наладить нормальную семейную жизнь

разбиваются о моё чёрствое отношение

к наличию или отсутствию в доме

свежего хлеба.

Я могу сгрызть заплесневелую корку

и совершенно не заметить, что она заплесневела.

 

Когда ты увидела это в первый раз –

ты почти час пребывала в коме.

За это время я успел перемыть посуду, вскипятить чайник

и достать из серванта парадный сервиз.

А потом на все твои реплики я только раскланивался

и всё надеялся, что ты вызовешь меня «на бис».

 

Но даже если зал скандирует: «Автора!» –

это ещё ничего не значит:

надо ведь куда-то девать испорченные помидоры.

Или просроченные яйца, к примеру.

 

А пойманный ветер не живёт в неволе.

Его нарезают на куски вентилятором

и порциями выбрасывают в атмосферу.

 

И ты дышишь этим мёртвым воздухом

и радуешься: «Как хорошо! Как свежо! Как бодро

Но я же ничего не говорю тебе – толку-то?

Хотя и не скажу, что мне это приятно.

 

А когда ты видишь, что хлеб заплесневел –

подумай, ведь ты наблюдаешь зарождение новой жизни!

Тебе как женщине это должно быть понятно.

Но ты брезгливо поджимаешь губы

и судорожно нашариваешь мусорное ведро.

 

В общем, так:

не трогай мой чёрствый хлеб,

а я не трону твой мёртвый ветер.

 

Давай-ка лучше попьём чайку,

и всё снова встанет на место.

 

Я буду смотреть на тебя и думать:

«Надо же, какие мы всё-таки разные!

(как будто только что это заметил)

И как это мы умудрились прожить

такую кучу лет вместе?»

 

непонятно

 

Лучший для тебя выход в подобной ситуации –

хлопнуться в обморок,

оставив разборки и объяснения на потом.

Но ты обладаешь весьма стойкой душевной организацией,

а также способностью мгновенно менять облик.

И я, как всегда, за бортом.

 

Я понятия не имею, какая ты была раньше,

и была ли вообще.

Откуда ты прилетела – я могу только предполагать.

И что, например, означает

эта странная татуировка на твоём левом плече?

Я предлагал её свести, но ты сказала: «Нет!»

и объяснила, что она тебе очень дорога

(но не объяснила, чем...)

 

Может быть, это твой марсианский порядковый номер,

может быть, память о чём-то хорошем,

или, наоборот, напоминание об ошибках,

совершённых давным-давно.

Если бы я заполучил такую – от её тяжести точно бы помер.

Но я ничего не знаю о твоём прошлом.

А о будущем и не надо знать –

оно у всех одинаковое.

Оно предопределено.

 

Вот и получается – мы балансируем

на узкой тропке между тем и этим,

отчаянно вцепившись друг в друга,

чтоб не сорваться и в конце концов увидеть свет.

 

И знаешь, ты почти убедила меня,

что монологи красивее звучат дуэтом.

И я тебе скорее поверил, чем нет.

 

А ты рассеянно наблюдаешь

за проплывающим над нами облаком,

и задумчиво говоришь, что, по твоим расчётам,

мы должны бы успеть...

 

А я украдкой поглядываю на пресловутую татуировку

и вспоминаю все неприключившиеся с тобою обмороки.

 

А также так и не наступившую для меня смерть.

 

 

нлп

 

костлявый дождь в лохмотьях туч на паперти заката

куда и опускаться дню как не на это дно

а там на дне Кастальский ключ где мы с тобой когда-то

красиво гнили на корню и были заодно

 

а там на дне черна вода и это лишь начало

вот ты опять зажжёшь свечу и всё перетечёт

но я-то помню как тогда ты вовсе не молчала

и все твои лихие чу я знал наперечёт

 

но я-то не забыл как от твоих вокальных перлов

за тонкой стенкой стар и млад хренел и соловел

я твой последний идиот но видимо из первых

ты ела горький шоколад я ничего не ел

 

а дальше как-то всё не так и что-то всё не очень

амур ума умерил прыть и уронил пращу

и я ищу похожий знак но не всерьёз а впрочем

скажи за что тебя простить и я тебя прощу

 

и позвоню тебе хотя лимит давно исчерпан

ты не сама и не со мной и Бог тебе судья

шершавым штихелем дождя я дочиста исчеркан

и безобразнее всего что это снова я

 

тревожу твой кромешный сон и не сыскать причины

чтоб этот вялый голосок не превратился в вой

...

при счёте три ты вспомнишь всё чему тебя учили

и не забудешь уточнить что я ещё живой

 

25 ноября 2009

 

новый Франкенштейн

 

Мы остановим эксперимент только в случае смерти профессора,

или если этот раствор поменяет цвет на любой другой.

 

В нестройном чередовании сомнений и решений

проявляется нелинейная природа Времени,

проведённого с тобой.

 

Так молчать, как ты тогда молчала,

не могут даже скалы,

а людям такое вообще не да-

но я не просил тебя остановиться,

я знал – тебе нужно вымолчаться, т.е. выговориться,

а поскольку ты – ночная птица,

я на всякий случай прикрыл окно.

 

А потом маленькое слово скатилось с вершины -

и пожалуйста, получите –

засыпанные дороги и покалеченные дома.

 

Но даже если бы мы постарались и всё обратно пришили,

то сотворили бы ещё одного Франкенштейна.

А мне это надо?

Я и так практически сошёл с ума.

 

И остаётся простое движение, чтобы сойти с него окончательно:

сделать шаг в сторону и посмотреть на всё это издалека.

 

И тогда, наверное, станет ясно,

что Время, проведённое с тобой, не прошло напрасно.

 

Может быть, мы даже друг друга любили.

 

Во всяком случае, я до сих пор помню,

какова на ощупь твоя рука.

 

ноябрь 2007–май 2008

 

о рельефе обратной стороны Луны

 

Любое серьёзное дело

следует начинать со сбора информации.

Кажется, ты тоже этого хотела –

так вот тебе правда, а не ложь:

на моей – обратной – стороне Луны

рельеф находится в стадии трансформации.

Я бы попробовал объяснить тебе,

но боюсь, что из-за обилия наукообразных терминов

ты вряд ли что-нибудь поймёшь.

 

А если говорить человеческим языком,

то ещё совершенно не ясно, что там такое будет:

Море Слёз или Бухта Радости?

Вулкан Страстей или Гавань Надежды?

А может, Равнина Печального Опыта?

Пока мы не знаем этого сами.

 

Важно другое – тебе не стоит медлить с отъездом,

если хоть что-то ты

хочешь увидеть собственными глазами.

 

Тебе же это не сложно – ты очень легка на подъём.

Поднимать тебя на руки и нести –

сплошное удовольствие, а не работа.

 

А если говорить о моём возрасте и осторожности –

нужно учитывать,

что я никогда не стремился к амплуа травести,

и уж тем более никогда не пробовался на роль Дон Кихота.

 

А ты всегда и в любом оркестре играешь 2-ю скрипку,

которая почему-то главнее первой,

но это заметно немногим,

а точнее – только мне.

И пока в руках у тебя смычок –

я чувствую себя на сцене Богом.

А ещё – как будто хожу босиком по Луне.

 

Считать ли лунные пейзажи застывшей музыкой –

это из области не науки, но веры.

Кто и когда сыграл эту музыку?

И кому?

И – главное – зачем?

Вопросы риторические.

На них не будет ответа.

 

Ты ведь тоже принимаешь посильное участие

в оформлении лунного интерьера.

Я бы даже сказал, что ты здесь главный дизайнер и дирижёр.

Просто ты пока не знаешь об этом.

 

А вот когда ты это поймёшь

и взмахнёшь дирижёрской палочкой,

и попросишь начать с третьей цифры,

и сама начнёшь учить меня танцам –

 

вот тогда трансформация завершится,

и лунный рельеф окончательно оформится и застынет.

И я повернусь к тебе этой самой обратной стороной.

 

И мы с тобой расстанемся.

 

пробой

 

Если решил выйти из себя – закрой плотнее дверцу,

поскольку в твоё отсутствие

там может поселиться кто-то другой.

Пока ещё не совсем понятно, что же такое

ты сделала с моим сердцем,

 

но мне знакомо это ощущение внезапно наступившей невесомости.

Я называю его «пробой».

 

Ты представляешь, что должна пережить молния,

чтобы, выпав из туч, разбиться о дерево,

прокричав при этом на весь белый свет

что-то невнятное, но от души?

Я говорю это не затем, чтобы ты оценила мои чувства и им поверила.

Я давно понял, что когда имеешь дело с тобой -

все средства хороши, кроме, разумеется...

(далее следует список, но я не буду его зачитывать.

В нём великое множество пунктов, а я рассчитывал

до ночи закончить этот разговор...)

 

Ты же знаешь:

когда вспоминаешь что-нибудь долго и мучительно –

ни за что не вспомнишь.

Я и не помню (до сих пор )

где, когда, при каких обстоятельствах

мы с тобой познакомились.

Может быть, я куда-то спешил, или это был выходной...

 

Я только помню удар молнии и вот это самое ощущение невесомости.

 

В котором и пребываю по сей день.

 

Короче – пробой.