Роберт Рождественский

Роберт Рождественский

Вольтеровское кресло № 27 (339) от 21 сентября 2015 года

Помогите мне, стихи!

 

* * *

 

Волга-река. И совсем по-домашнему: Истра-река.

Только что было поле с ромашками...

Быстро-то как!..

 

Радуют не журавли в небесах, а синицы в руках...

Быстро-то как!

Да за что ж это, Господи?!

Быстро-то как...

 

Только что, вроде, с судьбой расплатился, –

снова в долгах!

Вечер

в озябшую ночь превратился.

Быстро-то как...

 

Я озираюсь. Кого-то упрашиваю,

как на торгах...

Молча подходит Это.

Нестрашное...

Быстро-то как...

 

Может быть, может быть, что-то успею я

в самых последних строках!..

Быстро-то как!

Быстро-то как...

Быстро...

 

1994

 

Отдать тебе любовь?

 

– Отдать тебе любовь?

– Отдай!

– Она в грязи...

– Отдай в грязи!..

– Я погадать хочу...

– Гадай.

– Еще хочу спросить...

– Спроси!..

– Допустим, постучусь...

– Впущу!

– Допустим, позову...

– Пойду!

– А если там беда?

– В беду!

– А если обману?

– Прощу!

– «Спой!» – прикажу тебе…

– Спою!

– Запри для друга дверь...

– Запру!

– Скажу тебе: убей!..

– Убью!

– Скажу тебе: умри!..

– Умру!

– А если захлебнусь?

– Спасу!

– А если будет боль?

– Стерплю!

– А если вдруг – стена?

– Снесу!

– А если – узел?

– Разрублю!

– А если сто узлов?

– И сто!..

– Любовь тебе отдать?

– Любовь!..

– Не будет этого!

– За что?!

– За то, что

не люблю рабов.

 

1969

 

Молодые поэты

 

Не хотели,

не ждали таких двужильных.

Прорастают фамилии в имена.

Они,

оглушённые криком «Держи их!!!»,

не понимают,

в чём их вина.

А вина их большая,

вина изначальная

в том, что бездарям было спокойней без них.

Их ругают,

цитируя, а не печатая.

Четвертуют

до выхода первых книг...

Но они продираются,

пробиваются

сквозь улюлюканье,

злобу

и смех.

И – начинаются.

И – сбываются.

Не все, конечно.

И не для всех.

Заняты делом они. А в особенности

устройством не быта,

а бытия...

И гордятся

единственной личной собственностью –

упрямым

местоимением

Я.

 

[1992]

 

* * *

 

В государстве, где честные наперечёт,

всё куда-то уходит,

куда-то течёт:

силы,

деньги,

двадцатый троллейбус,

искорёженных судеб нелепость...

Всё куда-то уходит,

течёт не спеша:

воспалённое лето,

за летом – душа.

Облака в оглушительной сини.

Кран на кухне.

Умы из России.

 

[1994]

 

* * *

 

Вдруг на бегу остановиться,

Так,

будто пропасть на пути.

«Меня не будет..». –

удивиться.

И по слогам произнести:

«Ме-ня не бу-дет..».

 

Мне б хотелось

не огорчать родных людей.

Но я уйду.

Исчезну.

Денусь.

Меня не будет...

 

Будет день,

настоянный на птичьих криках.

И в окна, как весны глоток,

весь в золотых, сквозных пылинках,

ворвётся

солнечный поток!..

 

Просыплются дожди в траву

и новую траву разбудят.

Ау! – послышится –

Ау-уу!..

Не отзовусь.

Меня не будет.

 

[1992]

 

* * *

 

Бренный мир,

будто лодка, раскачивается.

Непонятно, – где низ, где верх...

Он заканчивается,

заканчивается –

долгий,

совесть продавший –

век.

Это в нём,

по ранжиру построясь,

волей жребия своего,

мы, забыв про душу, боролись,

надрывая пупки, боролись,

выбиваясь из сил, боролись

то – за это,

то – против того!..

Как ребёнок, из дома выгнанный,

мы в своей заплутались судьбе...

 

Жизнь заканчивается,

будто проигранный,

страшный

чемпионат по борьбе!

 

[1994]

 

* * *

 

В поисках счастья, работы, гражданства

странный обычай в России возник:

детям

уже надоело рождаться, –

верят,

что мы проживём

и без них.

 

[1994]

 

* * *

 

Алёне

 

Знаешь,

я хочу, чтоб каждое слово

этого утреннего стихотворенья

вдруг потянулось к рукам твоим,

словно

соскучившаяся ветка сирени.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая строчка,

неожиданно вырвавшись из размера

и всю строфу

разрывая в клочья,

отозваться в сердце твоем сумела.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая буква

глядела бы на тебя влюбленно.

И была бы заполнена солнцем,

будто

капля росы на ладони клена.

Знаешь,

я хочу, чтоб февральская вьюга

покорно у ног твоих распласталась.

 

И хочу,

чтобы мы любили друг друга

столько,

сколько нам жить осталось.

 

1973

 

Аббревиатуры

 

«Наша доля прекрасна, а воля – крепка!»

РВС, ГОЭЛРО, ВЧК...

 

Наши марши взлетают до самых небес!

ЧТЗ, ГТО, МТС...

 

Кровь течёт на бетон из разорванных вен.

КПЗ, ЧСШ, ВМН...

 

Обожжённой, обугленной станет душа.

ПВО, РГК, ППШ...

 

Снова музыка в небе. Пора перемен.

АПК, ЭВМ, КВН...

 

«Наша доля прекрасна, а воля – крепка!»

SOS.

Тчк

 

* * *

 

Филологов не понимает физтех, –

Молчит в темноте.

Эти

не понимают тех.

А этих –

те.

 

Не понимает дочки своей

нервная мать.

Не знает, как и ответить ей

и что понимать.

 

Отец считает, что сыну к лицу

вовсе не то.

А сын не может сказать отцу:

«Выкинь пальто!.».

Не понимает внуков своих

заслуженный дед...

 

Для разговора глухонемых

нужен свет.

 

[1992]

 

* * *

 

Ах, как мы привыкли шагать от несчастья к несчастью...

Мои дорогие, мои бесконечно родные,

прощайте!

Родные мои, дорогие мои, золотые,

останьтесь, прошу вас,

побудьте опять молодыми!

Не каньте беззвучно в бездонной российской общаге.

Живите. Прощайте...

 

Тот край, где я нехотя скроюсь, отсюда невиден.

Простите меня, если я хоть кого-то обидел!

Целую глаза ваши.

Тихо молю о пощаде.

Мои дорогие. Мои золотые.

Прощайте!..

 

Постичь я пытался безумных событий причинность.

В душе угадал...

 

Да не всё на бумаге случилось.

 

[1994]

 

* * *

 

Е. Евтушенко

 

Такая жизненная полоса,

а может быть,

предначертанье свыше:

других

я различаю голоса,

а собственного голоса

не слышу.

И все же он, как близкая

родня,

единственный,

кто согревает в стужу.

До смерти будет он

внутри меня.

Да и потом

не вырвется наружу.

 

[1994]

 

* * *

 

Дружище, поспеши.

Пока округа спит,

сними

нагар с души,

нагар пустых обид.

 

Страшась никчемных фраз,

на мотылёк свечи,

как будто в первый раз,

взгляни

и промолчи...

 

Придёт заря,

шепча.

Но –

что ни говори –

бывает, что свеча

горит

светлей зари.

 

[1994]

 

* * *

 

Для человека национальность –

и не заслуга,

и не вина.

Если в стране

утверждают иначе,

значит,

несчастна эта страна!

 

[1992]

 

* * *

 

Может быть, всё-таки

мне повезло,

если я видел время

запутанное,

время запуганное,

время беспутное,

которое то мчалось,

то шло.

А люди шагали за ним

по пятам.

Поэтому я его хаять

не буду...

 

Все мы –

гарнир к основному

блюду,

которое жарится где-то

Там.

 

* * *

 

Я верующим был.

Почти с рожденья

я верил с удивлённым наслажденьем

в счастливый свет

домов многооконных...

Весь город был в портретах,

как в иконах.

И крестные ходы –

по-районно –

несли

свои хоругви и знамёна...

 

А я писал, от радости шалея,

о том, как мудро смотрят с Мавзолея

на нас вожди «особого закала»

(Я мало знал.

И это помогало.)

Я усомниться в вере

не пытался.

 

Стихи прошли.

А стыд за них

остался.

 

[1994]

 

* * *

 

Тихо летят паутинные

нити.

Солнце горит на оконном

стекле...

Что-то я делал не так?

Извините:

жил я впервые

на этой Земле.

Я её только теперь

ощущаю.

К ней припадаю.

И ею клянусь.

И по-другому прожить

обещаю,

если вернусь...

 

Но ведь я

не вернусь.

 

Фотография поэта

 

Мгновенье

остановлено нечётко.

Видны глаза

и больше ничего...

Круги забвенья

и круги почёта

не слишком-то влияли на него.

Он, выступая,

тряс седою прядкой,

насмешек над собой

не замечал.

Был одиноким,

как прыгун над планкой.

И в дружеских компаниях

скучал.

Лишь перед смертью

показал характер.

 

В свои болезни уходить не стал,

и время,

то, что он когда-то тратил,

в конце концов

почти что наверстал.

Спешил он так безудержно и горько,

такой живою

стала вдруг строка!..

 

Жаль,

не хватило малости какой-то.

Минут каких-то.

Мига.

Пустяка.

 

* * *

 

Вошь ползёт по России.

Вошь.

Вождь встаёт над Россией.

Вождь.

Буревестник последней войны,

привлекательный, будто смерть…

Россияне,

снимайте штаны!

Вождь

желает вас поиметь!

 

Не убий!

 

Не убий! –

в полумраке

грошовые свечи горят...

Из глубин

возникают слова

и становятся в ряд.

Если боль

и набухли кровавые кисти рябин,

если бой, –

кто услышит твоё:

«Не убий…»?

 

Мы слышны

только самым ближайшим

друзьям и врагам.

Мы смешны,

если вечность

пытаемся бросить к ногам.

Есть предел

у цветка,

у зари

и у сердца в груди.

Мир людей.

И над каждым библейское:

«Не укради!..»

Мир

дрожит,

будто он искупался

в январской воде...

Надо

жить!

У последней черты.

На последней черте.

Думать всласть.

Колесить, как товарный вагон

И не красть.

 

Разве что –

У богов.

Огонь.

 

Позапрошлая песня

 

Старенькие ходики.

Молодые ноченьки…

Полстраны – угодники.

Полстраны – доносчики.

 

На полях проталинки,

дышит воля вольная…

Полстраны – этапники.

Полстраны – конвойные.

 

Лаковые туфельки.

Бабушкины пряники…

Полстраны – преступники.

Полстраны – охранники.

 

Лейтенант в окно глядит.

Пьёт – не остановится…

Полстраны уже сидит.

Полстраны готовится.

 

Баллада о таланте, боге и чёрте

 

Все говорят:

«Его талант – от бога!»

А ежели – от чёрта?

Что тогда?..

 

Выстраиваясь медленно в эпоху,

ни шатко и ни валко

шли года.

И жил талант.

Больной.

Нелепый.

Хмурый.

Всего Гомера знавший назубок,

Его считал

своею креатурой

тогда ещё существовавший

бог.

Бог находил, что слог его прекрасен,

что на земле таких –

наперечёт!..

 

Но с богом был, конечно, не согласен

тогда ещё не отменённый

чёрт.

Таланту чёрт шептал:

«Опомнись,

бездарь!

Кому теперь стихи твои нужны?!

Ведь ты, как все,

погибнешь в адской бездне.

Расслабься!

Не отягощай вины».

И шёл талант в кабак.

И –

расслаблялся.

Он пил всерьёз!

Он вдохновенно

пил!

Так пил,

что чёрт глядел и умилялся.

талант

себя талантливо

губил!..

 

Бог

тоже не дремал!

В каморке утлой,

где – стол,

перо

и пузырёк чернил,

бог возникал

раскаяньем наутро,

загадочными строчками

дразнил...

Вставал талант,

почёсываясь сонно.

Утерянную личность

обретал.

И банка

огуречного рассола

была ему нужнее,

чем нектар...

Небритый.

С пересохшими губами.

Упрямо ждал он

часа своего...

 

И строки

на бумаге

проступали,

как письмена, –

отдельно от него.

 

И было столько гнева и напора

в самом возникновенье

этих строк!..

Талант, как на медведя,

шёл

на бога!

И чёрта

скручивал

в бараний рог!..

Талант работал.

Зло.

Ожесточённо.

Перо макая

в собственную боль.

Теперь он богом был!

И был он чёртом!

А это значит:

был

самим собой.

И восходило солнце

над строкою!..

 

Крестился чёрт.

И чертыхался бог.

«Да как же смог он

написать

такое?!»

...А он

ещё и не такое

мог.

 

Юноша на площади

 

Он стоит перед Кремлём.

А потом,

вздохнув глубоко,

шепчет он Отцу и Богу:

«Прикажи...

И мы умрём!.».

Бдительный,

полуголодный,

молодой,

знакомый мне, –

он живёт в стране свободной,

самой радостной стране!

Любит детство вспоминать.

Каждый день ему –

награда.

Знает то, что надо знать.

Ровно столько,

сколько надо.

С ходу он вступает в спор.

как-то сразу сатанея.

Даже

собственным сомненьям

он готов давать отпор.

Жить он хочет не напрасно,

он поклялся

жить в борьбе.

Всё ему предельно ясно.

В этом мире

и в себе.

Проклял он

врагов народа.

Верит, что вокруг друзья.

Счастлив!..

 

...А ведь это я –

пятьдесят второго года.

 

[1992]

 

Мероприятие

 

Над толпой откуда-то сбоку

бабий визг взлетел и пропал.

Образ многострадального Бога

тащит непротрезвевший амбал.

Я не слышал, о чём говорили…

 

…Только плыл над сопеньем рядов

лик еврейки Девы Марии

рядом с лозунгом:

«Бей жидов!»

 

Помогите мне, стихи!

 

Помогите мне, стихи!

Так случилось почему-то:

на душе

темно и смутно.

Помогите мне,

стихи.

Слышать больно.

Думать больно.

В этот день и в этот час

я –

не верующий в Бога –

помощи прошу у вас.

Помогите мне,

стихи,

в это самое мгновенье

выдержать,

не впасть в неверье.

Помогите мне,

стихи.

Вы не уходите прочь,

помогите, заклинаю!

Чем?

А я и сам не знаю,

чем вы можете

помочь.

Разделите эту боль,

научите с ней расстаться.

 

Помогите мне

остаться

до конца

самим собой.

Выплыть.

Встать на берегу,

снова

голос

обретая.

Помогите...

 

И тогда я

сам

кому-то помогу.

 

Стенограмма по памяти

 

«…Мы идём, несмотря на любые

наветы!..»

(аплодисменты.)

«…всё заметнее будущего приметы!..»

(аплодисменты.)

«…огромнейшая экономия сметы!..»

(аплодисменты.)

«…А врагов народа – к собачьей смерти!..»

(аплодисменты.)

«…как городские, так и сельские жители!..»

(бурные, продолжительные.)

«…приняв указания руководящие!..»

(бурные, переходящие.)

«…что весь наш народ в едином

порыве!..»

(аплодисменты.)

 

Чай в перерыве…

«…от души поздравляем Родного-

Родимого!..».

(овации.)

Помню, как сам аплодировал.

«…что счастливы и народы, и нации!..»

(овации.)

«…и в колоннах праздничной

демонстрации!..»

(овации.)

«…что построено общество новой

формации!..»

(овации.)

«…и сегодня жизнь веселей, чем вчера!..»

(овации, крики: «Ура!»)

«…нашим прадедам это не снилось даже!!!»

(все встают.)

 

…И не знают, что делать дальше.

 

* * *

 

А нам откапывать живых,

по стуку сердца находя,

из-под гранитно-вековых

обломков

статуи Вождя.

Из-под обрушившихся фраз,

не означавших ничего.

И слышать:

– Не спасайте нас!

Умрём мы

с именем Его!..

 

Откапывать из-под вранья.

И плакать.

И кричать во тьму:

– Дай руку!..

– Вам не верю я!

А верю

одному Ему!..

– Вот факты!..

– Я плюю на них

от имени всего полка!!!

 

А нам

откапывать живых.

Ещё живых.

Живых пока.

А нам

детей недармовых

своею болью убеждать.

И вновь

откапывать живых.

Чтобы самим живыми

стать.

 

* * *

 

О стену разбивая лбы,

летя в межзвёздное пространство,

мы всё-таки рабы.

Рабы!

Невытравимо наше рабство.

И ощущение стыда

живёт почти что в каждом споре…

Чем ниже кланялись тогда,

тем громче проклинаем после!

 

 

Подборку составил Сергей Сутулов-Катеринич (Ставрополь) – на основе открытых/доступных интернет-источников.