Раиса Кореневская

Раиса Кореневская

Золотое сечение № 17 (401) от 11 июня 2017 года

Причудливая мудрость сентября

* * *

 

Я стояла над морем, не зная тогда,

Что сливаюсь с высокой горой навсегда.

А Пицунда мне чувства сковала замком,

Осень жгла пересохшие губы дождём.

Череда слов – не камни. Куриный мой бог

В суматохе ворочался, но не помог.

Он был частью горы. Хлёстко слово «Прощай».

Разрушает оно, у него – острый край.

Но прибрежный песок набухал желтизной

И не помнил меня. Не тянулся за мной.

Равнодушно крупинки засыпали след.

Я была и растаяла. Нет меня… нет…

 

* * *

 

Я ушла. Я растаяла. Море, прости –

Тишина принимается сети плести.

Но любовь бьётся в неводе рыбкой случайной, –

Повторять слово «боль» ты её не проси.

 

На ладонях держу звон серебряных чаш,

В них абхазские травы немного горчат.

Запах свежей мелиссы вновь выплеснул чайник,

А в Пицунде так пахнет горячий лаваш.

 

Там и я любовалась высокой сосной,

А она любовалась морскою волной.

– Море, слышу тебя. Ты гудишь у причалов.

Не шепчи мне «Прощай». Оставайся со мной.

 

Но у встреч и прощаний другая цена.

Ты вдали. А в мой город заходит весна,

И немые причалы вновь чаек качают.

«Здравствуй» я говорю. Море, слышишь меня?

 

* * *

 

Накинуть плащ и в утреннюю рань

Шагнуть под дождь и видеть, как намокли

Кусты калины и как веткой тонкой

На гладь реки накидывают рябь.

 

Последнее тепло унёс ноябрь, –

Не за горами кружево позёмки.

Нет в лужах льда, лишь облака осколки

Качают дождь, когда он не упрям.

 

Поспешно осень собирает скарб.

В нём нет иголок ни сосны, ни ёлки.

Шумит ей вслед камыш. И вдруг метёлки

Под взмах косы ложатся в ровный ряд.

 

Но прямоту стеблей, вобравших солнце,

Поддерживает стойкое их свойство –

Расти и непременно встать стеной.

 

Неистребима камышинок сила.

И сколько бы коса их не косила,

Они вновь дружно оживут весной.

 

* * *

 

Волны тихой реки я прижала к груди,

Но река уносила чужие дожди.

Я спросила у тихой реки: Ты моя?

Прошептали ветра: Нет, она не твоя.

 

Где-то так далеко поспевают хлеба,

И в июле начнётся зерна обмолот.

А пшеничный прибой хлынет, словно судьба.

Душу счастьем наполнит, но сердце сожмёт.

 

Я спросила у тихой реки: Ты моя?

Но река повернуться ко мне не смогла.

Прошептали ветра: По пескам не ходи.

Ты к пшеничному полю дорогу найди.

 

Зной на нивах мне солнце дарило сполна.

Золотистою пылью стелилась стерня.

Опалила грусть сердце. Луна холодна.

И вела по полям не меня… Не меня…

 

* * *

 

Там трава не подстрижена коротко, –

Босиком я хожу по земле.

Но весна держит холод за воротом,

Как проснуться озябшей пчеле?

Ветер, ветер! Возьми её за руку,

По лугам и полям проведи.

Не держи только холод за пазухой,

Прижимай её к тёплой груди.

И цветы на лугах ей показывай,

А устанет, назад возврати.

Мне жужжанье пчелы будет праздником,

Наше лето ещё впереди.

 

* * *

 

В зёрнышке проса в сплетенье волокон

Первым толчком шевельнулся росток.

И, приподнявшись, рывком и наскоком,

Рвёт оболочек податливый кокон,

Чтобы вцепиться в песчаный комок.

В глиняной башне под холодом стёкол

Я, прижимаясь к своей тишине,

Вижу, как дождь оставляет потёки

На запылённой саманной стене.

Башня моя угрожает обвалом, –

Лью шоколад, но проблемы растут,

А иногда даже сыплются шквалом

В мой карамельно-ванильный абсурд.

Мимо меня муравей пробегает.

Что-то надумал собрат и сосед.

Мне говорит: – Муравейник не тает. –

Я отвечаю: – Да-да! – Или: – Нет!

Бегает он муравьиной походкой.

Мастеровой: чинит всё и подряд.

Щепку принёс и назвал её лодкой,

А на борту написал: «Шоколад».

В куполе неба развеялась стужа.

Быстро под солнцем согрелось стекло.

И, понимая, кто мне очень нужен,

В башне сижу и строгаю весло.

 

* * *

 

И мне казалось – юность бесконечна,

Она неотделима от меня;

Курчавится, как шёрстка на овечке,

Как завитки бегущего огня.

Но всё прошло. Сейчас в моих ладонях

Причудливая мудрость сентября,

Что астры мне кладёт на подоконник,

Нальёт в бокал журчание ручья.

А звёзды упадут – не подбираю.

Я вижу их на капельках росы.

Они беспомощны, я это знаю

И разрешаю им ещё расти.

К моим окошкам прилетает чижик,

Задорно мне чирикает: «Привет!»

Он кофе пьёт со мной, девчонкой рыжей,

Размешивая ложечкой рассвет.

А время в лабиринтах нестыковок

Развяжет болевые узелки.

И жизнь помчится вновь без остановок,

И нет уже в её узлах тоски.

 

* * *

 

Вьюга прошуршала. Или это дождь

Бьёт по фетру шляпы. Разве разберёшь?

Но зима приходит в город по утрам

И среди берёзок бродит по дворам.

Холод расплескала. Как-то сразу, вдруг

Низко наклонила солнца жёлтый круг.

Ветры созывает. Снега будет лёт,

Где-то быстро-быстро рыжий лист мелькнёт.

Бойко продаётся спелая хурма.

Санки наготове! Будет ли зима?

Будет чёт иль нечет? Как кому везёт.

И однажды мышку не поймает кот.

Не проси у Бога счастья для себя,

Попроси надежду, каждый день любя.

 

* * *

 

На Южном полюсе или на Северном

Случайно оказаться не получится,

не бывать мне самой лучшей лучницей…

А я решила: это – не проверено!

Я обвяжусь страховочной верёвкою:

Меридиан прогнётся, не сломается!

Но он и к Антарктиде наклоняется,

к Арктике, где горизонт с позёмкою.

Медаль из солнца – высшей пробы золото.

На параллели стать – идти по лестницам:

На юг, на север… А Земля-то – вертится!

не случайно солнце светит холодом.

Бегут мои бумажные кораблики,

Спуститься к полюсу мне снова хочется.

А на снегу опять краснеют яблоки, –

В стихах я ставлю ими многоточия.

 

* * *

 

Я хотела облаком светлым

Наклониться к песчаной буре,

Но она меня била ветром,

И я стала тучею хмурой.

Напитавшись весенней брагой,

Я к земле полетела – чёрной, –

Пролилась благотворной влагой

На деревьев живые корни.

И теперь мне – буйствовать мило!

Выпрямляю ветер явлений,

Отзываюсь радостной силой,

Растворяясь в светлой вселенной.

 

* * *

 

Уснёт неспокойное море,

Вода горизонт колыхнёт,

Поспешное право оспорив

Баюкать потерянный плот.

Но берег поставит преграды

На контурной кромке ночей,

Где грозно скалистые гряды

При встрече окликнут: «Ты чей?»

Давно уж границы размыты

Путей, что прошёл он легко,

И волны надвинут граниты

На тайны блужданий его.

Себя он изранит о камень

В тени торжествующих скал.

Он перед стихией бесправен,

Искать он причалы устал.

 

* * *

 

Я приеду к тебе даже в дождь грозовой

Или в зной, что приходит июльской порой.

Ты увидишь меня у твоих тополей,

Мы пойдём вдоль широких пшеничных полей.

Но округу села я одна обойду,

Поброжу среди яблонь и вишен в саду,

А услышав певучий простой говорок –

К сердцу радость прижму, как неброский цветок.

Мы с тобою к реке прибежим поутру

Посмотреть на мальков серебристых игру.

Окунаясь в нагретую небом волну,

Я щекою и к солнцу невольно прильну.

потом нам казачка нацедит вино –

Мы увидим, как светом играет оно, –

Только сборы мои отчего так длинны?

И дождей больше нет… И незнойные дни…

 

* * *

 

Где-то есть ещё угол медвежий:

Там дома украшают калиной,

Чья-то матушка хлебушко режет,

Каравай прижимая к груди.

Там абсурдна гламурность одежды.

Если дождь пузырится на глине,

По коленям бурьян больно хлещет.

Как непросто его обойти…

Дни рассветом заполнены долгим.

Дуб высокий и матушке виден,

Но к нему на пустынной дороге

Только горлицы-птицы спешат.

Вести матушке носят сороки.

Ей неведом вкус устриц и мидий.

С телеграммами много мороки –

К дому дочки они не летят.

Так зачем наши думы – учтивы,

Если стали душой мы ленивы

И забыли родные мотивы?

На погостах кресты почернели.

Мы спешили, но мы не успели.

 

* * *

 

Вновь завяжу платок потуже,

Надорванный конверт возьму.

Под лампой в светлом полукружье

Письмо твоё к груди прижму.

 

Ты помнишь, лужи замерзали

Как раз под старый Новый год,

А мы с тобою лёд ломали,

Воображая ледоход?

 

Нам было, кажется, двенадцать.

И что пропущенный обед,

Когда мультфильм о шустром Зайце

Был лучше маминых котлет?

 

Нам было, кажется, по двадцать.

Ах, как кружилась голова

Под будоражащие танцы

И откровенные слова!

 

Опять мальчишки лёд ломают,

Воображая ледоход,

И лужи снова замерзают,

И завтра будет Новый год.

 

А мы с тобой воркуем дома,

И стены – каменный чертог.

И всё мне в этом сне знакомо…

Но повториться он не смог.