Поэт-шестидесятник с многомерным поэтическим зрением Олжас Сулейменов 18 мая отметил свой 75-летний юбилей. Он – глыба, камень, осязания которого моделируют твою собственную личность.
Казахстан, откуда вышли, к примеру, такие «русские казахи», как Олжас Сулейменов и Бахыт Кенжеев, остаётся государством, большая часть населения которого в совершенстве владеет русским языком.
– Что значит не переводить на русский язык произведения других народов? – в 2008 году, на конференции в РУДН, спросил присутствующих Олжас. И сам ответил: Это значит обеднять культуру! Вопрос достойной оплаты художественного перевода, виртуозного, кропотливого литературного труда, необходимо решать на самом высоком уровне…
Олжас Сулейменов остановил тогда внимание на том, что любовь к чтению развивает образное мышление. Образность важна в любой области знаний. Если человек много читает с детства, то он может стать научным работником, если не имеет интереса к чтению – только «наученным». Оканчивая в своё время геологический факультет, юный Олжас написал дипломную работу, открытие в которой базировалось на поэтическом мышлении. Образность подсказала ему оригинальное решение. Через время открытие геолога-Сулейменова, «не пригодившееся» советской науке, совершили американские учёные.
По неоспоримому мнению Олжаса, литература должна занимать главное место в образовании. Старая Россия понимала это. Так, как знал литературу, к примеру, Менделеев, мало кто её знал…
– Олжас Сулейменов пишет по-казахски на русском языке, – так определил свою мысль на конференции Наум Лейдерман. В русскоязычном произведении «нерусского» автора – иная ритмика, иные оттенки значения, чем в русском. Здесь важно отличие и от русского текста, и от других нерусских русскоязычных. Казах Олжас Сулейменов пишет на русском языке иначе, чем в Беларуси Василь Быков…
Участницей той международной научно-методической конференции «Состояние и перспективы методики преподавания русского языка и литературы», состоявшейся в октябре 2008 года, была и я. Спасибо доктору филологических наук Улданай Бахтикиреевой, предложившей мне в тот день прочитать не доклад, а стихи на «круглом столе», который вёл Олжас Сулейменов. Такие поступки не забываются. Спасибо, Улданай! Поклон Вам, Олжас Омарович!
Май-2011
Москва
* * *
Из книги судеб
Олжас Сулейменов родился 18 мая 1936 года в городе Алма-Ата, в семье первого поколения кадровых военных из национальной среды, офицера Первого Казахского кавалерийского полка. Отец Олжаса был арестован в тот же месяц. Позже, знаменитый историк Лев Гумилёв сообщил Олжасу, что сидел с его отцом в норильском лагере, где того расстреляли.
Предки О. Сулейменова с отцовской стороны были поэтами, музыкантами и воинами, а с материнской – строителями-саманщиками.
Олжас вырос в Алма-Ате у бабушки с дедушкой.
В 1954 году он поступил на геологоразведочный факультет Казахского госуниверситета, окончил его в 1959 году, получив специальность инженера-геолога. Последние годы учёбы совмещал с работой в геологоразведочных партиях.
Поэзией Сулейменов начал заниматься в 1955 году. Подборка его стихов, опубликованная в «Литературной газете» в июне 1959 года, была первой публикацией поэта в центральной печати.
В 1958-м Олжас поступил на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького в Москве на отделение поэтического перевода. Его творческим семинаром руководил известный поэт и опытный переводчик Лев Озеров.
Молодой поэт писал стихи на русском языке, и поначалу его знали только на родине. Широкую известность он получил весной 1961 года. Уже была готова к печати его первая книга, когда за нелепую драку в общежитии Олжаса исключили из института. Он вернулся в Алма-Ату и сдал в набор свою первую книгу. Эта был сборник стихов «Аргамаки». В это время Сулейменов подрабатывает в газете «Казахстанская правда». 11 апреля, осведомленный о событиях на Байконуре редактор газеты, Фёдор Боярский заказывает ему стихи про полёт человека в космос. За ночь Олжас набросал несколько строк, и 12 апреля, когда обьявили о первом полёте человека в космос, стихи уже вышли в газете и листовки с этим текстом разбрасывали с самолётов над Алма-Атой и другими городами Казахстана. Впечатлённый эпохальным событием, поэт за неделю превратил эти стихи в поэму «Земля, поклонись человеку!», и уже в мае она вышла в свет. Успех был ошеломляющий.
Разгадай:
Почему люди тянутся к звёздам!
Почему в наших песнях
Герой – это сокол?
Почему всё прекрасное,
Что он создал,
Человек, помолчав,
Называет – Высоким?
25-летнего Сулейменова стали включать в составы советских делегаций по Европе и США, он читал свою поэму в Колумбийском университете (Нью Йорк) и парижской Сорбонне. Дебют оказался блестящим. Конфликт с ректоратом Литературного института сразу был улажен.
В 1962 году выходит в свет поэтический сборник «Солнечные ночи». Тогда же в 1962-м в журнале «Простор» были опубликованы первые статьи по теме «Кочевники и Русь», посвящённые главным образом знаменитому памятнику русской словесности «Слову о полку Игореве». Интересоваться «Словом» Сулейменов начал ещё в 1960-м, когда преподаватель поручил ему написать курсовую работу по «Слову».
С 1962 по 1971 годы Сулейменов одновременно заведует отделом журналистики в литературном журнале «Простор», работает главным редактором сценарно-редакционной коллегии киностудии «Казахфильм» и выпускает поэтические сборники.
В 1964-м вышел очередной сборник стихов «Доброе время восхода».
В 1966-м по сценарию Олжаса Сулейменова поставлен фильм «Земля отцов».
В 1967-м сборник «Доброе время восхода» был удостоен премии ЦК ВЛКСМ.
В 1968-м по сценарию О.Сулейменова поставлен фильм «Синий маршрут».
В 1969-м выходит сборник стихов «Глиняная книга».
В 1970-м издаётся сборник стихов и прозы «Над белыми реками».
С 1971-го по1981-й Олжас Сулейменов – секретарь правления Союза писателей Казахстана.
С 1972-го Олжас Омарович – председатель Казахского комитета по связям с писателями стран Азии и Африки. С начала 70-х и до конца 80-х – заместитель Председателя Советского комитета по связям со странами Азии и Африки.
В 1973-м выпущена книга «Повторяя в полдень».
В 1975 году в издательстве «Жазушы» выходит литературоведческая работа Сулейменова «Аз и Я. Книга благонамеренного читателя». Об этом событии стоит сказать особо.
Книга вызвала бурю негодования и в научных кругах, и в рядах партийного руководства, переходящую в откровенную травлю автора. Начались характерные для того времени идеологические «проработки», основанные на советских политических обвинениях в «национализме», «пантюркизме», «методологических ошибках» и т. п. Издание было изъято из продажи, изымалось из библиотек. Директор издательства был уволен. Автор попал в опалу и долго не издавался. Только заступничество 1-го секретаря ЦК КП Казахстана Динмухамеда Кунаева привело к ослаблению травли, и разбирательство по книге на литературную тему из ЦК КПСС передали в Академию наук СССР.
С другой стороны, построения Сулейменова вызвали и конкретную научную критику, без политических обвинений (слависты Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев и О. В. Творогов и др.), где указывалось на любительский уровень этимологий и трактовок Сулейменова (хотя тот готовил тогда докторскую диссертацию именно по «Слову»); поддержки со стороны профессиональных тюркологов, в том числе занимавшихся тюркизмами «Слова» (например, Н.А. Баскакова), его работа также не встретила. По оценке Дмитриева и Творогова, «он создаёт новые слова, не считаясь с тем, известны ли они древнерусскому языку, создаёт новую грамматику, противоречащую грамматике древнерусского языка, новую палеографию, не подтверждаемую ни единым примером из рукописей – и всё это для того, чтобы иметь возможность предложить новые прочтения в тексте «Слова» (Дмитриев Л.А., Творогов О.В. «Слово о полку Игореве» в интерпретации О.Сулейменова // Русская литература. 1976. № 1. С.257).
На что Сулейменов позже отвечал: «Я впервые заявил, что “Слово о полку Игореве” было написано для двуязычного читателя двуязычным автором. Допустим, русским, который владел и тюркскими языками. Значит, на Руси тогда существовал билингвизм. Я попытался это доказать, опираясь на данные многих древнерусских источников. В советской исторической науке считалось, что в русский язык за время половецкого и татаро-монгольского нашествия попало всего несколько тюркских слов, таких как аркан или кумыс. Я же говорил о НЕВИДИМЫХ тюркизмах, которые всегда считались русскими. Вот это и потрясло академиков. Я, как ни странно, оказался первым двуязычным читателем “Слова о полку Игореве”»…
В интервью Олегу Цыганову Сулейменов приводит сведения, по которым отношение Д.С. Лихачёва к нему и его работам, несмотря на частную критику, было доброжелательным: «Московский телережиссёр Ионас Марцинкявичус, делавший моё двухчасовое выступление в зале Останкино в 80-м году, поехал в Ленинград взять интервью у Лихачева. Снимал его дома. И рассказывал потом, как удивился, увидев в его книжном шкафу, – “Аз и Я” стояла не корешком, как обычно в ряду других книг, а развернутая за стеклом, всей обложкой.» Оппоненты встречались несколько раз и как вспоминал Сулейменов: «Очень по-доброму». Из того же интервью: «С Дмитрием Сергеевичем мы встречались и в дни съездов народных депутатов. На одном из съездов, кажется, на первом, в конце мая восемьдесят девятого, выступая, академик вдруг сказал, что русская культура издревле взаимодействовала с восточными, в частности с тюркскими степными культурами. О чём ясно свидетельствует “Слово о полку Игореве”».
В больших раздумьях «Возвысить степь, не унижая горы», опубликованных на страницах «Правды» (27 января 1989 года), Олжас Сулейменов заявил: «Обобщённого научного знания о судьбах этого огромного куска Евразии не написано: концепция его не выработана. Наши усилия должны быть направлены на то, чтобы разоблачить ложный догмат, утверждающий, что предки наши всегда только враждовали».
Впрочем, наличие в «Слове о полку Игореве» многочисленных и редких тюркских элементов было известно и до Сулейменова, но замалчивалось профессиональными тюркологами.
В 1976-м издательство «Жазушы» выпустило сборник «Определение берега».
С 1977-го по 1995-й годы Сулейменов – председатель федерации шахмат Казахстана.
С 1981-го по 1983-й – Олжас Омарович председатель Государственного комитета Казахской ССР по кинематографии. По его сценариям были поставлены художественные фильмы «Земля отцов», «Синий маршрут», «Зима – не полевой сезон», «Примите Адама», «Последний переход», «По закону сохранения дум», «Знак коровы» и ряд документальных фильмов.
С 1983-го по 1991-й он – первый секретарь Правления Союза Писателей Казахстана, в 1984 году – секретарь правления СП СССР.
В 1989 году Олжас Сулейменов становится Народным депутатом Верховного Совета СССР. В этот же год он стал инициатором и лидером народного движения «Невада – Семипалатинск», целью которого было закрытие Семипалатинского ядерного полигона и других ядерных полигонов мира. 28 августа 1991 года движение добилось своей главной цели – подписан Указ о закрытии полигона.
С 1991-го по 1995-й Олжас Омарович – лидер партии «Народный конгресс Казахстана», в которую преобразовалось антиядерное движение.
В 1995 году Олжас Сулейменов принял предложение президента Казахстана Нурсултана Назарбаева уйти из политики и перейти на дипломатическую работу. Он стал чрезвычайным и полномочным послом Казахстана в Италии и – по совместительству – в Греции и на Мальте.
В 1996 году его обширный рабочий личный архив поступил на государственное хранение в Центральный государственный архив Республики Казахстан в качестве дара.
В 1998 году в Риме вышли его книги «Язык письма» («о происхождении письменности и языка малого человечества») и «Улыбка бога», в 2001-м – работа «Пересекающиеся параллели» (введение в тюркославистику, термин придуманный Сулейменовым), а в 2002-м – книга «Тюрки в доистории» (о происхождении древнетюркских языков и письменностей), за которую получил премию Кюлтегина – «за выдающиеся достижения в области тюркологии».
С 2002 года Олжас Омарович – постоянный представитель Казахстана в ЮНЕСКО, готовит к изданию большой этимологический словарь «1001 слово».
В 2004 году издательство «Атамура» выпустило собрание сочинений поэта и исследователя в семи томах.
В 2006 году книга «Язык письма» была издана на украинском языке в Киеве, а автор награждён орденом Ярослава Мудрого.
Весной 2007 года президент России Владимир Путин издал указ о награждении народного писателя республики Казахстан Олжаса Сулейменова орденом Дружбы.
Первоисточник: сайт поклонников Олжаса Сулейменова
Олжас – в тот час/1976
…Осознать космос культуры, в котором, как ядро, плавает слово, – это и есть наука чтения. Не освоив её – невозможно писать самому.
Одним из таких учебников чтения стало для меня «Слово о полку Игореве».
Более десятка лет я пытаюсь покрыть расстояния между собой и этой Вещью. («Вещь» – мудрость, др. рус.).
Она отстоит от меня не только во времени. Наш взгляд направлен сверху вниз: мы видим лексику и поэтику памятника в плане. Нам доступны верхние этажи семантического и идеологического знания «Слова»: не всегда удаётся заметить тень на плоскости и по ней восстановить высоту конструкции и объём.
Мы глядим вниз, стараясь увидеть цветущие формы прошлого сквозь вековые пласты культурных предрассудков, которые старше нас, но моложе правды.
Разгребая взглядом пыль, угнетающую истину, мы узнаём их силу. (Местоимение «их» относится к трем подчеркнутым существительным).
«Слово» – неожиданно.
Оно заключает в себе прозрения, кажущиеся подозрительными, тривиальные образы, покрытые патиной гениальности, и тёмные речения, великие уже потому, что понимаются банально.
Восковые розы, оборачивающиеся здоровенными розовыми кукишами; оазис в пустыне, принимаемый за мираж; историческая сказка и волшебный факт – замечательное «Слово».
«Слово» – своеобразный тест, проверяющий знания, мировоззрение и творческие способности читателя, его психологическую подготовленность ко встрече с историей. Оно, как лакмусовая бумажка, определяет читательскую среду – в одном прочтении краснеет, в другом – синеет. А иногда и белеет.
Любопытное «Слово»!
«Слово» формировало моё миропонимание. «Слово» ввело в историю и позволило увидеть другими глазами многие стороны современности. Я понял, что историческая ложь может оскорблять вещего так же, как историческая правда невежду. Мне приходилось видеть, как исторический факт мотается на качелях субъективной логики, возносясь на метафизические вершины и обрушиваясь в бездонные пропасти объективного незнания.
Факт, взятый вне исторического контекста, превращается в мёртвую игрушку учёных. Ибо факт – ядро эпохи, он живёт в космосе обстоятельств своего времени, как земной шар в оболочке атмосферы. Разъять их невозможно без вреда для знания. В этой книге я хочу изложить основные моменты своего опыта читательской работы над «Словом», итогом которой должен в будущем явиться этимологический словарь «1001 слово». Имею право ошибаться и признавать, и искать новые решения.
Имею возможность высказывать свои суждения по табуированным проблемам. В этом есть определенные преимущества не только для меня лично.
Я отказался от темы – «Тюркизмы в «Слове» – понял, что узкая специализация продуктивна в математике, а не в человековеденьи. «Слово» нужно читать не коллективом МЫ (Славист, Тюрколог, Историк, Поэт и др.), а коллективом Я. Те же персонажи, но объединённые в одной личности.
Читать «Слово» мне помогало природное двуязычие, знание культурных взаимоотношений Руси и Поля, увлечение этимологией я, может быть, чувство слова и образа, выработанное упражнениями в версификаторстве.
Не забуду упомянуть ещё одно условие, необходимо дополняющее образ читателя. «Слово» не должно быть средством, как, впрочем, литература и наука вообще. От того, как ты прочтёшь, чью точку зрения поддержишь, а чью опровергнешь, не должно зависеть твоё бытование. Ты обязан быть предельно свободным в оценках работ своих учителей. Аксиома, но требующая ежечасных доказательств практикой творческой жизни.
Было бы слишком самоуверенно заявить, что я как читатель отвечаю полно всем требованиям, поставленным самим же. Но последнее условие я честно пытался соблюдать всегда. Соглашался только с тем, что мне в данный момент казалось истинным, и протестовал против своих и чужих вчерашних утверждений, если они сегодня устаревали. Ибо путь к сути лежит через суд, через непрерывно заседающий в тебе трибунал мысли.
Олжас – в сей час/2011
«Слово о полку Игореве» в 1960 году стало темой моей курсовой работы в литинституте. Тогда я её сдать не смог — сдал через пятнадцать лет в виде книги «Аз и Я». Жанр её действительно заставляет искать определения. Это не строго научное, отчасти поэтическое исследование, то есть плод более свободного, раскрепощенного мышления.
Я выступил с критикой работ ведущих «слововедов»: таких академиков, как Дмитрий Сергеевич Лихачев, Борис Александрович Рыбаков. Я всегда относился к ним с большим пиететом, но… И с учителями не всегда надо соглашаться. Началась кампания: ряд статей, в том числе самого Лихачева, обсуждение в ЦК, «проработка» в Академии наук… Готовилось особое постановление партии, и если бы не звонок тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Кунаева Леониду Брежневу (тот лично подтвердил, что никакого национализма или «пантюркизма» в моей книге нет), мне бы пришлось тяжело. Я ведь отлично помнил последствия постановления 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», о «подонке Зощенко» и «блуднице Ахматовой». На сей раз это ударило бы и по всему Казахстану, который Хрущёв в своё время назвал лабораторией дружбы народов.
Я впервые заявил, что «Слово о полку Игореве» было написано для двуязычного читателя двуязычным автором. Допустим, русским, который владел и тюркскими языками. Значит, на Руси тогда существовал билингвизм. Я попытался это доказать, опираясь на данные многих древнерусских источников. В советской исторической науке считалось, что в русский язык за время половецкого и татаро-монгольского нашествия попало всего несколько тюркских слов, таких как аркан или кумыс. Я же говорил о НЕВИДИМЫХ тюркизмах, которые всегда считались русскими. Вот это и потрясло академиков.
Нет химически чистых языков. Все они – результат синтеза, многочисленных встреч, контактов, скрещиваний… Я приводил примеры того, что в корейском языке 75 процентов китайских, а во французском – 25 процентов арабских слов. Это вовсе не унижает великий язык, но увеличивает, продлевает его историю. Недавно языковеды на Украине подсчитали словоформы различных языков. Во французском – 100.000, в немецком – 185.000, в украинском – 186.000, а в русском – 346.000 словоформ! О чём это говорит? О том, что русский язык наиболее в этом плане историчен. Он не был закрыт для влияний. И конечно, в нем процентов тридцать – тюркизмов. Это же замечательно! И русские встречались с тюрками не только на поле брани. На поле брани можно позаимствовать – «ура». Или – «сабля». Или – «узда». А слово «друг»?
Олжас – в тот час/2005
Когда распался Советский Союз, я говорил: это может быть оправдано только тем, что на месте Советского Союза образуется Евразийский союз. За прошедшие после распада 15 лет появились намётки этого образования: наиболее здоровые силы – Россия, Беларусь, Казахстан – не расстаются внутренне друг с другом и образуют ядро будущего Евразийского союза. Если эта троица удачно впишется в евразийскую идею, то к ней обязательно потянутся и другие «осколки» бывшего Советского Союза. Мы обречены жить вместе, рядом, и никакие другие силы не могут перенести ту или иную страну на другой континент. Мы все – евразийцы, наши континенты не разделены. Исторически, географически и по всем другим параметрам мы должны быть вместе. Наши экономики и наши культуры образуют единое пространство именно сейчас, когда столь большое значение имеет такое соседство.
Олжас – в сей час/2011
Помню, году в 59-м я подошёл к классику советской поэзии Илье Сельвинскому, вручил ему тетрадку своих первых стихов. Он посмотрел. «У вас есть профессия?» – «Есть. Я геолог». – «Вот и занимайтесь геологией. Стихи у вас всё равно не получатся». О! Вот после этого я начал писать!
Через три года, 17 декабря 1962 года, состоялась знаменитая встреча Хрущёва с творческой интеллигенцией. Он собрал на Воробьёвых горах триста человек и высказывал нам свои взгляды на искусство. Мы сидели за накрытыми столами, перед каждым стояла бутылка сухого вина. Напротив меня сидел Сельвинский. Он долго меня разглядывал. Наконец, говорит: «Молодой человек, у вас очень знакомое лицо». «Я подходил, – отвечаю, – к вам однажды в литературном институте, занял 25 рублей. Теперь хочу отдать». «Да-а-а, я многим помогал!» Он действительно мне тогда помог – но не деньгами, а своей оценкой моих стихов. Я выложил ему четвертак, он взял.
– Выходит, вы брали у него старыми деньгами (до деноминации 1961 года), а отдавали новыми!
Мы всегда отдаём новыми, да! Так же точно, когда я написал «Аз и Я», мне всюду — и в Академии наук, и на Бюро ЦК — наперебой говорили: пишите стихи, не занимайтесь больше лингвистикой, не занимайтесь историей… Вот тогда я стихи перестал писать. И начал заниматься историей. И лингвистикой.
Олжас – в тот час/2005
Когда-то, в прежние годы, когда стоило бороться за славу и первенство, Евтушенко и Вознесенский очень ревниво относились друг к другу. Это я помню – на моих глазах происходило. Если где-то выступал Вознесенский, туда не идет выступать Евтушенко – и наоборот. Помнится, первый вечер советской поэзии в Париже в 1977 году. Константин Симонов вывез, как он говорил, «поэтическую сборную СССР». Мы собрали большой – четырехтысячный! – зал. Обычно парижские вечера поэзии – несколько человек в небольших кафе. А тут Париж впервые слушал стихи в таких залах. И слушали нашу советскую, трибунную поэзию, которая в Москве собирала большие аудитории. Вознесенский на это выступление в Париж не поехал, потому что узнал что будет выступать Евтушенко. И мы выступали без него вдевятером – Высоцкий, Окуджава, Роберт Рождественский...
Наше поколение было первым после сталинизма, когда страна совершила крутой поворот от тоталитарной эпохи к новому времени. После ХХ съезда родилось поколение шестидесятников, которое оказалось наиболее свободным, наиболее яростным, наиболее продуктивным и в литературе, и в кино, и в театре, и в музыке. Сейчас, оглядываясь на пройденный путь и сравнивая себя с семидесятниками, восьмидесятниками и абсолютно освобождёнными «девяностниками» и поколением творцов, вошедшим уже в ХХI век, мы видим своё отличие от них. Развал Советского Союза не породил ни в одной литературе ярких имён, не создал событий в культуре. Казалось бы, независимость, «бесцензурие», а обернулось на деле полной и узаконенной бесцензурщиной...
Олжас – в сей час/2011
Когда у меня кончались студенческие деньги, я поднимался на четвёртый этаж общежития, там жила моя подруга Суламита из Литвы. Девочки, они более экономные, у них всегда было что перекусить. Эта Суламита завела конторскую тетрадь, которую клала передо мной: «Напиши стихотворение, тогда покормлю». И покуда она жарила на кухне котлеты, я сочинял. И так, между прочим, набралась целая тетрадка стихов. Она взяла и отнесла эту тетрадку Слуцкому.
И однажды: «Борис Абрамович тебя приглашает». Мы зашли к нему домой, он покормил нас, полистал тетрадь и говорит: «Я хочу, чтобы вы подарили мне одну строчку». «Да всю тетрадь забирайте!» – отвечаю. «Нет, только строку. Я пишу сейчас о своём друге Назыме Хикмете – и никак не могу начать. Не знаю, от чего оттолкнуться. А ваша строчка «Ребята, судите по мне о казахах» сразу породила нужный ритм и всё прочее». «Пожалуйста, – говорю, – берите». Я действительно с тех пор эту вещь нигде не публиковал, и совсем о ней забыл. Слуцкий же написал очень хорошее стихотворение: «…судите народ по поэту. / Я о турках сужу по Назыму Хикмету. / По-моему, турки голубоглазы…» и так далее.
Слуцкий отнёс этот мой сборничек своему другу Леониду Мартынову. Тот сделал подборку для «Литературной газеты» и пожелал мне «доброго пути». С этой публикации началась целая традиция «доброго пути», а также – моя поэтическая карьера. Было это летом 1959 года…
2 секунды 20 июня 1970 года в замедленном дубле
Посвящается АТЕ-37-70, автомашине Олжаса Сулейменова
1.
Олжас, сотрясенье – семечки!
Олжас, сотрясенье – семечки,
но сплёвываешь себе в лицо,
когда 37–70
летит через колесо!
(30 метров полета
и пара переворотов.)
Как: «100» при мгновенье запуска,
сто километров запросто,
Азия у руля.
Как шпоры, вонзились запонки
в красные рукава!
2.
Кто: дети Плейбоя и Корана,
звезда волейбола и экрана,
печальнейшая из звезд.
Тараним!
Расплющен передний мост.
И мой олимпийский мозг
впечатан в металл, как в воск.
Как над «Волгою» милицейской
горит волдырём сигнал,
так кумпол мой менестрельский
над крышей цельнолитейной
синим огнём мигал.
Из смерти, как из напёрстка,
Выдергивая, как из напёрстка,
защемленного меня,
жизнь корчилась и упорствовала,
дышала ночными порами
вселенская пятерня.
Я – палец ваш безымянный
иль указательный перст,
выдёргиваете меня вы,
земля моя и поляны,
воющие окрест.
3.
Звезда моя, ты разбилась?
Звезда моя, ты разбилась,
разбилась моя звезда.
Прогнозы твои не сбылись,
свистали твои вестя.
Знобило.
Как ноготь из-под зубила,
синяк чернел в пол-лица.
4.
Бедная твоя мама...
Бедная твоя мама,
бежала, руки ломала:
«Олжас, не седлай ATE,
сегодня звезды не те.
С озёр не спугни селезня,
в костёр не плескай бензин,
АТЕ–37–70 обидеться может, сын!»
5.
(Потом проехала «Волга» скорой помощи,
ещё проехала «Волга» скорой помощи,
позже
не приехали из ОРУДа,
от пруда
подошли свидетели,
причмокнули: «Ну, вы – деятели!
Мы-то думали - метеорит».
Ушли, галактику поматерив.
Пролетели века
в виде дикого гусака
со спущенными крыльями, как вытянутая рука
официанта с перекинутым серым полотенцем.
Жить хотелось.
Нога и щека
опухли,
потом прилетели Испуги,
с пупырышками и в пухе.)
6.
Уже наши души – голенькие.
Уже наши души голенькие,
с крылами, как уши кроликов,
порхая меж алкоголиков
и утренних крестьян,
читали 4 некролога
в «Социалистик Казахстан»,
красивых, как иконостас...
А по траве приземистой
эмалью ползла к тебе
табличка «37–70».
Срок жизни через тире.
7.
Враги наши купят свечку.
Враги наши купят свечку
и вставят её в зоб себе!
Мы живы, Олжас. Мы вечно
будем в седле!
Мы дети «37–70»,
не сохнет кровь на губах,
из бешеного семени
родившиеся в свитерах.
С подачи кручёные все мячи,
таких никто не берёт.
Полётный круговорот!
А сотрясенье – семечки.
Вот только потом рвёт.
Олжас – в тот час/2005
Я считаю, что литератор, особенно поэт, постоянно работает с обществом и на общество. Поэтому так или иначе его деятельность впрямую связана с политикой. Мы мыслим категориями «народ», «страна», «государство», «мир», «вселенная», «жизнь»...
Если ты пишешь «в стол», тогда тебе нечего делать в политике. Это понятно. А если ты обращаешься к людям, взываешь к сознанию общества, человека, пытаешься его направить по тому пути, который тебе видится, – то ты без политики немыслим. Каждый поэт создаёт свой мир, как бы свой «глобус» и старается его тиражировать, сделать своё сознание, свой идеальный мир, который он выстроил, общенародным. Естественно, что он обращается к людям, пытается повлиять на них. А что это как не политика? Если ему удается тиражировать свой «глобус» в своём районе или административном округе, он идет в законодательное собрание. Кто-то – в Думу, кто-то – в местные парламенты. Помнится, когда мы были в общесоюзном Верховном Совете, влиять на что-то было трудно. Все решалось помимо тебя – ты только голосовал. Первым таким парламентом, где я увидел возможность повлиять по-настоящему на судьбу государства, страны и человечества, был Первый Съезд народных депутатов.
Правда, мы развалили одну стену и получили вместо неё множество других стен внутри бывшего Советского Союза. Это был результат поспешности, необдуманности, романтического подхода к практическим делам, которые требовали прагматического подхода. Некоторые слишком торопили этот процесс. Я призывал тогда с трибуны не торопиться, не спешить. Я говорил, что наша демократия только-только нарождается, она ещё – маленькая девочка (в то время родилась моя внучка, поэтому я привёл этот образ). Дайте ей вырасти, дайте стать ей сознательной, большой, сильной, и тогда она сама – без ваших требований поймёт, что вам и всем нам нужно. Иными словами, я призывал к постепенному развитию, а не огульному разваливанию. Но... назначили капитализм! Так же, как в своё время назначили социализм. Потом социализм отменили – и потребовали объявить светлую дорогу капитализму.
Олжас – в сей час/2011
Году в 1961-м меня исключили из литинститута за драку. Я вернулся в Алма-Ату, а тут как раз Гагарин полетел в космос. Это событие вдохновило меня на большую поэму «Земля, поклонись человеку!». Ну, естественно, меня тут же послали пропагандировать завоевания Страны Советов за границу. Я оказался в Америке, читал свою поэму в Колумбийском университете. Потом — в Париже, в Сорбонне. Вот тогда я впервые поднялся на Эйфелеву башню (с тех пор, кстати, не поднимался), посетил «Мулен Руж» – ну, и так далее.
Помню, вернулся в Москву, пришел к своим бывшим однокурсникам. Сидим, выпиваем. Тут один из них встаёт, говорит: «Всё, пойду, набью кому-нибудь морду!» – «Зачем?» – «Хочу в Америку!..».
…Комфортнее всего мне, конечно, в Алма-Ате. Мне горы нужны, обязательно. Я с детства привык утром встать и увидеть в окне заснеженные горы с розовато-белыми вершинами. Для моего родного города эта деталь пейзажа необходима. И в странах, где из окна видны горы, я чувствую себя лучше, чем в Париже, Москве или Риме.
Первоисточники: «Аз и Я», 1975
Международное агентство новостей «Фергана», 2011
http://www.fergananews.com/article.php?id=4908
«Союз. Беларусь-Россия», 2005
Иллюстрации:
фотографии Олжаса Судейменова разных лет;
обложки некоторых книг поэта и писателя
Ахунбай Кошой к подборке «Мы кочуем навстречу себе…» Олжаса Сулейменова 15 ноября 2014 года
Таня к подборке «Мы кочуем навстречу себе…» Олжаса Сулейменова 22 октября 2014 года
Mr aZa Олжасу Сулейменову 29 февраля 2012 года
Светлана Олжасу Сулейменову 24 февраля 2012 года
Воронцов В.А. Олжасу Сулейменову 8 октября 2011 года
Добавить комментарий