Домовой меня не любит
И крадёт серёжки.
Оставляю я на блюде
От обеда крошки,
Милый, в чём моя вина?
Может, мало я тружусь,
Редко улыбаюсь
Милый, я стараюсь.
Нет, он так и сторожит,
Посвящается спектаклю
Молодёжного театра на Фонтанке
«Своя семья или замужняя невеста»
Нам не смущает душу до тех пор,
Пока она живёт одной минутой
Под стук сердец, под звон гусарских шпор!
Пока горит нетленная свеча,
Несутся вёрсты бездорожья мимо,
И мы их погоняем сгоряча.
Её не хватит на гусарский век,
И только у последнего порога
Мы замедляем свой беспечный бег.
Но память сердца, как ни дорога,
Нам не заменит ни огня, ни дыма,
Ни запаха родного очага.
Покой подарит новые мечты,
Ведь пустота не в сердце, а в кармане,
2. О «Белой истории»
Посвящается Наташе Фиссон
Сюжет из вздохов Белой королевы?
Но что-то всё же ищете во мгле вы
При свете бутафорских фонарей.
Горою возвышаться над толпой,
Чужой венец украдкой примерять,
И можно поплатиться головой.
А у подножья царственного трона
Сегодня вновь любимый твой убит,
Он в сотый раз убит мечом картонным…
«Марфа! Марфа! Ты заботишься
И суетишься о многом…»
(Еванг. от Луки 10: 38-42)
Как хорошо бы лечь пораньше…
Ложишься… И зачем легла?
Волна надежд, сомнений – дальше,
В другую жизнь поволокла.
Глагольных рифм бездарных пуд,
И тех, кто днём сполна трудился,
Ждёт, по делам их, Божий суд.
Зачем, отринув суету,
Ты просто не омыла ноги
К тебе пришедшему Христу.
Ветру подпевая:
– Баю-баю-баюшки
Прилетала стая,
Стая поднебесная
Над домом кружилась
К люльке лебедь белая
Тихо опустилась…
Ласково крылами,
Одарило дитятко
Щедрыми дарами,
Обещала дитятко
Богатство и славу,
Сказывала дитятко
Сказку на забаву…
Вспоминай наказ:
В жизни, как и в сказке
Будет звёздный час.
Наберёшься силы,
Вырастешь большой,
Будешь счастлив, милый,
И красив душой.
Что тебя хранила,
Пёрышко на счастье
В люльку уронила
На губах улыбка,
Ляжешь на бочок…
Покачаю зыбку,
Запоёт сверчок.
Я тебе пою,
Вспоминай лебёдушку
* * *
– Не больно мне, совсем не больно…
И больше нет ни чувства, ни влеченья,
И не имеет прошлое значенья…
Но каждый раз пугаются разлуки
Предатели – опущенные руки,
И разве не творенье этих рук –
Причудливое кружево разлук.
Всё твоё со мной – позади,
Не смотри в глаза – не хочу…
Я сегодня зла – хохочу!
Как разлюбить и дальше жить на свете.
Не продолжай, не путайся, не лги,
Я просто так прощу твои долги.
И пусть слова так беспощадно грубы,
Но почему тогда бескровны губы,
И безнадежно мечется душа,
Так чем же я была нехороша…
Всё твоё со мной – позади,
Не смотри в глаза, не хочу…
Полночный джаз
Коротка как строка,
В которой нет ничего о любви,
Простимся, как ты хотел.
Сладкий сон улетел,
Но я с тобою, зови – не зови…
Звук простуженных шин…
Полночный час…
Лёгкий дождь моросил.
Лица знакомый овал
Снова ты рисовал,
Но вот остаться не попросил…
Не могу склеить вас.
Зачем они в этой музыке снов.
Ведь есть удачный мотив,
Только душу включи,
И мы легко обойдёмся без слов.
Нас укутает джаз,
Синкопы сердца коснутся легко.
И клубной музыке в такт
Постоим просто так,
Мы будем рядом и так далеко…
Звенит стыло, стонет и ворчит?
Кому соло дарит саксофон?
Гостиница
Вальсок
А.С.
Мы шептались, почти не дыша.
Наша ночь привиденьем бесстрастным
Уходила от нас не спеша.
Разлетались налево-направо,
И одежда, что сброшена вечером,
Словно кошка, свернулась доверчиво…
Поцелуешь, задуешь свечу…
Я позволю, я промолчу,
Я поверю, что так хочу…
Мы о многом с тобой промолчали,
Мы боялись разрушить невольно
Тайну близости в самом начале.
Вдруг становишься жалок и глуп…
И от снов, нам навеянных детством,
Жизнь – весьма безотказное средство.
Поцелуешь, задуешь свечу…
Я позволю, я промолчу,
* * *
И в вере не черпаю сил.
Так пусто в душе, и у Бога
Так стыдно о чём-то просить.
Я скоро от вас убегу.
Не долго ждать казни, а плахи
У жизни на каждом шагу.
И шепчет: «Не бойся, не плачь…»
А он твою участь решает,
А он – добровольный палач.
И он не возьмёт себе в толк:
Сегодня ему я вернула