* * *
В огороде бузина,
а в Киеве сектор.
Надо вычерпать до дна
этот горький вектор.
Здесь мы ляжем, но пройдём,
связанные кровью,
всё, чего не смыть дождём,
спрячем в изголовье,
что не вытравить в душе
даже автомату,
что прошло на вираже
через ридну хату.
А в Киеве Бузина…
Омутом дурного сна,
символом инферно
слабонервная весна –
Русская, наверно.
Дошепчу свой дикий стих
мёртвыми губами,
ворд поправит, бог простит,
прокурор добавит,
люди цену назовут
ломаному грошу,
с головы платок сорву –
им под ноги брошу.
* * *
Лес рубят – щепкой улетаю,
полёт – прекраснейшее время,
короткое – но сколько смыслов –
когда подхватит щепку ветер,
когда очнётся в ней Скиталец,
эгрегор срубленных деревьев,
туман подсвечен коромыслом –
расслабься и лови просветы
сквозь вавилоны революций.
Что вы хотите от блондинки?
Везёт нас под Червону руту
шофёр с георгиевской лентой,
поскольку неисповедимы
пути миграции оленей,
и ассирийцы в медных шлемах
склонятся низко над суглинком
чуть выше верхнечетвертичных
делювиальных отложений,
и, не учтя мой опыт личный,
меня назначат первой жертвой.
* * *
Что от меня останется – брешь в пространстве,
стылый сквозняк да негромкий протяжный свист.
Ближе к утру вдоль перрона маленькой станции
ветром протянет случайный тетрадный лист –
можно скачать с потрохами и брать руками,
острых краёв коснуться – и полоснёт,
снизишь порог – и капля отточит камень,
дробным отточьем коснётся первооснов,
пусть нелогично, тропами Хо Ши Мина,
дикорастущий зов побеждает долг,
месяца честная звонкая половина
властно и весело выправит твой глагол.
* * *
Мы любили цифры в сыре,
пятилистники сирени,
дорогого не просили –
человек не этим ценен.
Загорали в междуречье,
в королевстве дикой ивы,
постигали русской речи
общие императивы.
Человек – он ценен детством,
выдержан в дубовой таре,
но – куда от мира деться?
Одинаковыми стали,
как-то переопылились,
но – не зная интернета
в перекрестьях полилиний
зарождаются планеты.
Звёздный дождь в моей теплице
светлым конусом струится,
в чумовой оранжерее,
где на ветках рифмы зреют.
Все желания исполнить –
семицветиков не хватит.
Речка детства сладко помнит
всё, что кстати и некстати…
* * *
Не мигрень – открылся третий глаз,
под лопаткой больно – крылья режутся.
то меня сослали на Кавказ
за грехи кармические прежние,
всё теперь смогу – поймала нерв
тех стихий, что в реках льды ворочают,
пьют от солнца, плачут при луне,
молнию творят летящим росчерком.
Недисциплинированный мозг
всё права качает – всё позволено,
кто ему сказал, что он бы – мог?
мы условиями обусловлены,
одурачены, обведены
вокруг пальца пущей осторожности,
только чтобы не было войны,
только чтобы мирно, по возможности.
Опрокинул кто-то Южный Крест,
нет контакта, только и останется -
отразиться в собственной сестре
через города, границы, станции.
* * *
Половодье, низовка,
ветер гонит тревогу,
просят солнца жердёлы
нераскрывшимся цветом,
гонит воду с Азова,
небо ищет Даждьбога –
но уныло и голо,
не особенно веря.
Дон сегодня не серый –
чёрный кофе с туманом,
камыши – клочья шерсти,
перепутаны сети,
городской сумасшедший
в одиночном пикете
гонит волны безверья
из лагун и лиманов.
Как цвета и оттенки,
море сути тасует –
от сермяжно-рыбачьей
к виртуально-безбрежной,
что-то выйдет из тени,
этот день зарубцует,
над волной замаячит
парадоксом надежды.
* * *
Утром спать до восьми – это редкостный дар,
мне, похоже, уже недоступный,
он закончился с детством. Какая звезда
подмигнула с утра, или спутник,
медитация – или слегка торможу –
сбитый пафос на завтрак полезен,
утро красит граффити наскальная жуть
вдоль сиянья дороги железной.
Можно даже в маршрутке остаться людьми,
это – родина, мы ж не скитальцы.
…Шёл по улицам солнечный луч, преломив
о трамвай музыкальные пальцы,
от искристых allegro крепчали крыла,
улыбались нам статуи в нишах,
а ночами лунища какая была –
а сегодня – такая лунишка,
несерьёзная, право – трущобы небес,
где-то слева пробился лиловый…
Постоянно скучаю сама по себе
и забыла, как звать моё слово.
* * *
Непростительно хрупкие
для текущего века –
кто такими нас выдумал –
тот за нас не в ответе.
Под смешными скорлупками –
страх и боль человека,
всеми homo-подвидами
КПД на две трети
распыляется попусту –
на рефлексии, слёзы,
мало выбросов радости –
больше вбросов убогих.
Не фальшивим, нас попросту
не хватает на позу –
лишь наскальная живопись
вдоль железной дороги.
Запах яблока в воздухе –
это память о рае
в мире слов неухоженных
и стихов недопетых,
время, место под звёздами,
душу – не выбирают,
неважны тонкокожие
тем, кто вытопчет это.
* * *
Кишка Фейсбука стала мне тонка,
вот-вот порвётся этот хлипкий пост
от нежности, от ярости, от звёзд…
Так мало говорю, и всё с рывка,
но вилкой чай мешать – гонять чертей.
Весна, цыгане шубы продают,
уже тошнит от всяких новостей,
от честных – тоже. Выхожу к ручью,
топограф – он что видит, то поёт,
не брезгует ничем, рисуя план.
Я выдам свой невольный перевод
волны, и в ней створожится туман.
Не загоняйте человека в Гугл!
Бывалый конь вдоль выжженной стерни,
младенчество травы на берегу…
Но сломанной воды не починить.
© Ольга Андреева, 2017.
© 45-я параллель, 2017.