Нина Ягодинцева

Нина Ягодинцева

Все стихи Нины Ягодинцевой

Бастион иллюзий

 

1.

 

На секунду сердце смолкло,

Показалось: жизнь прошла…

Мандариновая смолка

Между пальцев потекла.

Нынче бабочки без платьиц

Спят, закутанные в свет.

Время бродит – что ты плачешь? –

Там, где нас с тобою нет.

У него в лугах сугробы,

У него в сугробах – сны…

Ткани времени суровы,

Нити времени тесны.

Разве только недомолвка,

Да она почти не в счёт –

Мандариновая смолка

Речкой по небу течёт.

 

2.

 

Цветёт луна, горит вода,

Плывёт слеза свечой сосновой…

Умри от нежности – тогда

Тебе придётся жить по новой.

 

Мы звери нежности – и в ней

Мы обитаем у истока:

Чем дальше в нежность, тем страшней

Волна высокого восторга!

 

Мы звери радости – и нам

Весь этот мир лучами выткан:

Здесь нас зовут по именам

И учат песням и молитвам.

 

3.

 

О небо, небо, бастион иллюзий,

Твой гарнизон в осаде, но над ним

Горит звезда – сквозного света узел,

Горит звезда расплавом ледяным.

 

О небо, небо, крепость нашей тайны,

Направив копья в сторону земли,

Твой гарнизон стоит, гремя щитами,

И тайный мрак с горящими чертами –

Витийствует, пророчествует ли?..

 

О небо, небо, синий прах сомнений,

Что есть любовь, и что её закон? –

Огонь идёт по улицам селений,

Огонь целует золото икон!

 

4.

 

Да, ваши жёны – как пух лебяжий,

А мы на огненный вдох похожи.

И рядом с нами – пустыня жажды,

И эта жажда – мороз по коже.

(А с виду вроде одно и то же…)

 

Мы не красавицы – мы красивы,

Когда мы в гневе, когда мы в небе,

Но нашей воле и нашей силе

В темницах ваших и жить-то негде!

 

Мы верим каждой полоске света –

Особенно если он не отсюда.

И нас опасно винить за это –

Но так же страшно любить за чудо.

 

5.

 

Облака на закате меняют форму.

В гололёд асфальт становится глаже.

На морозе машины впадают в кому.

Бастион иллюзий меняет стражу.

 

Мы не видим снов. Мы не любим шуток.

Мы герои спецназа. Мы суперпрофи.

(Лично я люблю в это время суток

Перелистывать книгу за чашкой кофе.

 

Ненавижу войну. Что может быть гаже!

Ненавижу себя – тоже мне, подснежник!)

Бастион иллюзий меняет стражу.

Эти парни, пожалуй, покруче прежних.

 

Бастион иллюзий, воздушный замок,

А вокруг него на сто вёрст – могилы.

Бросить эту бодягу да выйти замуж!

Как сказал Маяковский: «А вы могли бы?»

 

Да могли бы запросто! Но покуда

Бастион иллюзий возносит башни,

Остаётся надеяться лишь на чудо –

Всё равно, ей-богу – моё иль ваше.

 

6.

 

Это – горе, это – море, это – Волга.

Уплывает мандариновая смолка.

 

Это слёзы. Это сердце. Это холод.

Это сказано не нами: «Всё проходит».

 

В этой азбуке гордыни и смиренья

Буквы мая распускаются сиренью,

 

А в июне отзываются грозою,

А в июле расплетаются косою…

 

Вот и осень разворачивает знамя,

Вот и холод застывает зеркалами:

 

Остановишься – и дышишь долго-долго:

Ах, как сладко – мандариновая смолка!

 

14-15 января 2004 года

 

* * *

 

Безобразно надорван конверт.

Занимаются пламенем строки,

Поднимаются вверх

Вихревые потоки –

 

Как читает огонь! Никому

Не дано восхищенья такого:

Прожигая привычную тьму,

Рассыпая на искорки слово.

 

И мгновенно сминая листы –

Непрочтённого в них не осталось –

Обрывается вдруг с высоты

Вниз, в золу, в пустоту и усталость...

 

Ты же знаешь, слова не горят:

Тот, Кто верно за ними угадан,

Выпускает их в маленький сад,

На цветы – к мотылькам и цикадам.

 

28 мая 2006 года

 

 

* * *

 

В печали ты ясна, а в радости жестока.

Но я тебя люблю и помню лишь о том,

Как сладко пить вдвоём твоё вино восторга,

С неведомой войны вернувшись со щитом.

 

В печали ты ясна, в печали ты прозрачна,

И тайной глубиной мерцаешь, как звезда –

Но страшно пить вдвоём твоё вино удачи:

Ты выбираешь раз и губишь навсегда.

 

Не родина, не мать – одной любви под силу

Простор твоей души, пожар твоей крови.

Но только для тебя я эту жизнь просила,

И отдаю тебе – как хочешь, так крои.

 

В печали ты ясна – я повторяю это

Как заклинанье – вслух, и вся печаль во мне

Восходит словно свет, а то, что прежде света,

Жемчужным холодком покоится на дне...

 

27 апреля 2003 года

 

* * *

 

Внезапный снегопад остановил часы.

Лавиною сошёл с невидимой вершины!

Как занавес, упал - застыли, недвижимы,

Привычные черты привычной суеты.

 

Нам некуда идти. Сырым тяжёлым гнётом
Деревья клонит ниц до хруста в позвонках.

И то, что вознесли до неба на руках,

Теперь лежит в грязи, плывёт холодным потом.

 

Всё будет хорошо. Растает, зарастёт,

Запустим время вновь - пойдут по кругу стрелки

На башне городской в золоченной тарелке -

Но этот снегопад, и ужас, и восторг

 

Останутся как весть о грозном, несказанном,

О родине стихов, о лежбище лавин,

Чей лёгкий синий флаг летит, неуловим,

И поднимает ввысь легко, одним касаньем.

 

2 октября 2000 года

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Во тьме случайного ночлега

В глухом предчувствии беды

Душа у Бога просит снега,

Чтоб он засыпал все следы.

 

Я прислонюсь к холодной раме:

Как хорошо, что есть приют,

А там, за ветхими дверями,

Слепые ангелы поют.

 

Огонь в печи воздел ладони

И замирает, трепеща,

И на серебряной иконе

Подхвачен ветром край плаща,

 

И длится, длится тайный праздник,

Душа пирует налегке,

И лишь свеча всё время гаснет

На неподвижном сквозняке.

 

* * *

 

Время пахнет пихтами,

                  снега нет в помине.

Спит бисквит фарфоровый

                  на картонном блюдце.

Вспыхивает золото

                  стрелами в камине.

Слышите? – приехали!

                  Слышите? – смеются!

 

Входят, нежно-розовы,

                  разбирают чарки,

Лёгкий воздух комкают,

                  губы вытирая...

За стеною сумерки,

                  в сумерках овчарки,

Кто-то в куртке кожаной

                  и с ключом от рая.

 

Лес, дорога, звёздочки –

                  впереди и выше

Тьма стоит столетняя,

                  как вино в стакане.

Выругался, выспался,

                  похмелился, вышел –

Банька...

                  То ли с девками,

                                    то ли с пауками.

 

22-23 декабря 2006 года

 

* * *

 

Вспоминая Сыростан,

Вспоминаешь неземное:

Словно снег несёшь устам,

Истомившимся от зноя.


Словно тает он в горсти,

Между пальцев ускользая,

Словно молишься: прости! -

О своей вине не зная.

 

Словно ищешь наугад

В темноте избы фонарик,

Словно острый зимний град

На крыльце в глаза ударит,

 

Словно, жёлтою звездой

Освещая путь железный,

Прогрохочет пустотой

Товарняк из гулкой бездны.

 

Словно плачешь: Бог с тобой,

Не всегда блажен, кто верит.

Словно каменный прибой

Выплеснул тебя на берег –

 

И поплыл бесшумно вспять,

Не будя поселок сонный.

Словно входишь в избу – спать,

Благодарный и спасённый.

 

1 апреля 2000 года

 

* * *

 

Едва отхлынут холода,

На берег оттепели вынесен,

Останется прекрасный вымысел

О гулком времени, когда,

 

О воздух каменный искря,

Россия падала, как колокол,

И мы тепла искали зря,

Облиты насмерть медным холодом:

 

Сума, тюрьма и синема

На перепутье обозначены.

А что поделаешь – зима

Всегда по снегу чертит начерно.

 

От огонька до огонька –

Звезда ли там, или пожарище –

Живи, прошу! Люби, пожалуйста!

Храни меня издалека.

 

10 декабря 2002 года

 

* * *

 

Зима стояла у киоска,

У самых нежных хризантем,

И капли голубого воска

Стекали вдоль стеклянных стен.

 

Угрюмый город спал, неприбран,

И ты сказал: «Душа болит...»

Цветам, как будто странным рыбам,

Был свет до краешка налит.

 

Они плескались, лепетали

И вглядывались в полумглу,

Растрёпанными лепестками

Распластываясь по стеклу.

 

И, позабыв свою работу,

На низком стуле у окна

Цветочница читала что-то,

Как смерть, наивна и юна.

  

23 марта 1999 года

 

 

* * *

 

И только там, где город шаток, где он надтреснут,

Где карусельные лошадки сбегают в бездну,

Откуда змеи тайных трещин на свет крадутся,

Где оглянуться не страшней, чем не оглянуться,

 

Возможно вычислить иное существованье,

Уже встающее волною над головами.

Возможно даже руки вскинуть в немой защите,

Но трещины стреляют в спину, огнём прошиты.

 

И только там, где город зыбок, как наважденье,

Видны следы молочных зубок на сладкой лени,

На беззащитном любопытстве, на честном слове,

Что на свету черствеет быстро, как на изломе.

 

2 декабря 2005 года

 

* * *

 

Ива как люстра сияет усталому небу предместья,

И мотыльками слетается в ласковый свет малышня,

И запоздалое, горькое чувство обиды и мести

Медленно-медленно, но покидает меня.

 

Богу, наверно, виднее, пока эта люстра сияет

Зеленью, золотом, нежностью или сырой пустотой:

Он в октябре осторожно летучее пламя снимает,

Чтобы себя не обжечь и её не нарушить покой.

 

Он озабочен, наверно, цветными её мотыльками –

Всё бы огонь им разглядывать, смуглые лапки тянуть...

Он иногда раздвигает ветвистую крону руками,

Чтобы на них беспокойно и нежно поближе взглянуть.

 

Что ж, заводская общага, по-чёрному пьющая пойло,

В слабые жилы вонзающая пыточную иглу, –

Плачь, но живи, если Бог полагает, что стоило

Иву как люстру зажечь и в этом печальном углу.

 

29 июля 2002 года

 

* * *

 

Кафешка, стёклышко, где мы с тобой сидели,

Где низок потолок, но всюду ариэли,

Летая по столам вперегонки,

Устраивали в сердце сквозняки...

Кафешка, закуток под боком шумной стройки,

Где окна в жалюзи линованы под строки:

Пиши что хочешь, благо, не видна

По синеве чернил голубизна...

Кафешка сломана. Её хрустальный воздух

Блестит в пыли, змеится в острых звёздах

Рассыпанного по земле стекла...

Я плакала бы, если бы могла.

Но ариэлям, беспрестанно вьющим нити

Для невесомой голубой канвы событий,

Нужна свобода. Воздух между строк

Бывает так же радостно жесток:

Погибшие слова лежат в столетнем хламе,

То, что не названо, в восторге бьёт крылами,

И ты стоишь в изнеможенье сил

Пред тем, что сам на волю отпустил...

 

23 июля 2003 года

 

* * *

 

Когда в распахнутый закат,

В Господень улей

Два белых ангела летят

В тревожном гуле,

 

Глубоко в небе выводя

Две параллели:

Финал растраченного дня,

Конец апреля, –

 

Тысячелетняя тоска

Любви и света

Бьёт прямо в сердце, как река

О парапеты.

 

Венецианская вода

Бессмертной жажды

Нам отвечает: никогда! –

На все «однажды...»

 

И сердце плещется не в такт –

Ладони ранит.

И всё обманчиво,

Да так, что не обманет.

 

1 мая 1999 года

 

* * *

 

На том берегу Юрюзани,

Словно уже на небе,

Избы стоят высоко.

 

Мостиком в три дощечки,

Тропкой по косогору –

Разве туда взберёшься?

 

Речка бежит и плачет

К морю, как будто к маме –

Сбиты её коленки.

 

Платьице пенит ветер,

Выгоревшие прядки

К мокрым щекам прилипли.

 

Смотришь так отрешённо,

Словно душа узнала,

Куда ей потом вернуться.

 

11 июля 2001 года

 

* * *

 

Нельзя ни на миг оставить одну

Эту полночь, эту страну,

Наилегчайший из всех даров –

Эту бессонницу на Покров.

 

Нельзя ни на миг! Но, закрыв глаза,

Я забываю про всё «нельзя»,

Я затеваю почти побег

Пламенем вдоль невесомых век.

 

Я прохожу по сырой траве

С белым лебедем в рукаве,

С тихим озером на душе –

И открываю глаза… Уже?

 

Да. Ни на миг. Разверни теперь

Белый свиток своих потерь.

Белым по белому – о былом:

Лебедь, бьющий о лёд крылом.

 

То-то зима в России долга!

Из году в год на Покров снега,

Да и какие мы сторожа –

Укараулишь тебя, душа?..

 

14 октября 2004 года

 

* * *

 

Непогода пришла как отряд батьки Махно:

Гогоча, из горла прихлёбывая, прикладом стуча в окно,

Выгребая запасы осенние из подвалов и с чердаков…

Да не боись, чего там – ноябрь всегда таков.

 

Если воля и холод сойдутся – родится смерть.

Ничком на овчинку неба падает степь,

Серая, буранная пустота,

Но сердце уже не обманешь – родная, та,

 

Где не за что ухватиться душе слепой,

Где – если заплачешь, в сердцах оборвут: не пой!

А замёрзнешь, тряхнут за шиворот: встань!

Россия моя, Россия, свиданье тайн

 

Непостижимых! Когда по снежной стерне

Ведут, матерясь, к обрыву или к стене,

На сквозном перекрёстке иных дорог

Свернут напоследок цигарку: курни, браток…

 

И ты вдыхаешь дымок и не помнишь зла.

О жизни ли горевать, если всё – зола?

О смерти ли, если даже махра – сыра?

Крайнему: докурите, а мне – пора.

 

8 октября 2005 года

 

 

Ноябрь. Астральная проекция

 

Астрал – это поле, куда устремляются астры,

Цыганское племя, спалившее осень дотла.

Их дети бегут за кибитками вслед, голенасты,

Смуглы и глазасты, одеты – в чём мать родила.

 

На тёплых кострищах, кошму подтянув к подбородку,

Коленки костлявые крепко руками обняв,

Они засыпают, во сне улыбаясь неловко

Привычной улыбкой морозом застигнутых трав.

 

А здесь – то ли родина, то ли зима, то ли просто

По крыши засыпало – можно стоять в полный рост

В огромных сугробах, где звёзды, и звёзды, и звёзды –

Бесчисленно звёзд.

 

15 ноября 2006 года

 

* * *

 

О, эта жизнь захватывает дух

В неумолимый плен,

Не хлеб, но лёгкий тополиный пух

Даря взамен!

 

Протянешь руку – он летит в испуге прочь,

Замрёшь – и вот,

Наивный страх пытаясь превозмочь,

Он льстит и льнёт.

 

И как посмеешь этот дар принять?

А не принять?..

Боишься крылышки ему примять –

Учись пленять,

 

Как эта жизнь – жестоко и легко,

Одной тоской.

Как этот пух, которого легло

Невемо сколь.

 

30 июня 2003 года

 

* * *

 

Охрана вооружена,

Дорога в белый сумрак брошена.

Вокруг такая тишина,

Что от неё не жди хорошего.

 

Январский холод зол и слеп,

И в полдороге – одинаково –

Кривая мельница судеб,

Крутая лестница Иакова.

 

По оба выросших крыла,

Куда бы злая блажь ни целила,

Зима в беспамятство слегла –

И ни кровинки на лице её.

 

Но с облаков наискосок –

Тонюсенький, вздохнёшь – и нет его,

Трепещет русый волосок

Луча залётного, рассветного…

 

Помилосердствуй же! И впредь,

Где горя горького напластано,

Не дай соблазна умереть,

Не допусти соблазна властвовать.

 

19 ноября 2004 года

 

* * *

 

Пади, вечерняя роса,

Роса вечерняя!

Прости за всё, за что нельзя

Просить прощения!

 

Пади, как падают в поклон

Пред виноватыми,

Сырой подол беря в полон

Лесными мятами!

 

Не зёрнышком среди хлебов,

Не рыбкой в неводе –

Пади, как падает любовь

Под ноги нелюби,

 

Пади на травы и цветы

Горючей влагою –

И он опомнится: «Да ты

Сегодня – плакала?..»

 

20 августа 2003 года

 

 Петербургской Музе

 

Меж призрачным и настоящим

Ты пробегаешь налегке

В плаще, безудержно парящем

На флорентийском сквозняке,

 

С багряной розой в искрах света,

Прильнувшей иглами к груди...

Ворота каменного лета

Тебе распахнуты: входи!

 

Войди и вспомни: этот город

В твоём туманном сне расцвёл,

И вот его сквозь время гонит

Царей жестокий произвол.

 

Твой лёгкий плащ проспектом Невским

Плывёт, пока ещё в тени,

И режут нестерпимым блеском

Витрины, зеркала, огни...

 

Ты спросишь нас: зачем зовёте

И смуту сеете в умах,

Ведь всей дворцовой позолоте

Не отразить небрежный взмах

 

Плаща, полёт волнистой пряди,

Руки прозрачный холодок,

И молнию в случайном взгляде,

И спящей розы сладкий вздох...

 

Что настояще? Этот камень,

Точимый стылою волной,

Иль ты, неслышными шажками

Покинувшая мир иной,

 

Как девочка запретным садом,

Бегущая вдоль тёмных стен –

Всегда одна, со всеми рядом,

Не узнаваема никем?..

 

30 декабря 2000 года

 

Прощание с птицами

 

Поманил небесный берег,

Облачной чертою явленный –

Сколь серебряных свирелек

Брошено в саду под яблоней!

 

Рыжие обрывы рек ли,

Ветви, стрехи да скворечники

Затуманились, померкли

Перед гнёздами нездешними...

 

Нам привычней сеять ропот

И уста сушить молитвами –

Там ведь тоже нежность копят,

Ждут, поют, стучат калитками,

 

Выпекают жаворонков,

Выбегают, машут, празднуют,

В полотенечки на кромках

Заплетают нитки красные...

 

То-то край назвали раем

По его заботам истовым...

Мы свирельки подбираем,

Что-то грустное насвистываем.

 

Только больно неумело,

Даже если очень грустное:

Дунул – сердце онемело,

Сжал сильней – свирелька хрустнула...

 

15-26 марта 2006 года

 

* * *

 

Ребёнок рябины, веснушчатый, ломкий,

Неловко расставивший локотки,

На цыпочки встал у разломанной лодки,

У тёмной реки.

 

На цыпочках, вытянув тонкую шейку,

Глядит зачарованно, не дыша,

На тихую воду, малиновый шелест,

Туман в камышах.

 

Аукают няньки, бегут на опушку –

Нашли! Обнимают, теребят, грозят

И горькие щёчки целуют: неужто

Не хочешь назад?

 

Не след бы младенцу стоять у затона,

Где прошлая тайна его сторожит –

Ему, несмышлёному, слишком знакомо,

Как вечность бездонна,

Как время бежит.

 

30 ноября 2005 года

 

 

* * *

 

Стояла ночь – зелёная вода.

Я слушала невнятный шёпот крови.

И неотступно, словно невода,

Метанье звёзд преследовали кроны.

 

Я распахнула в глубину окно:

Струилась кровь, и речь её звучала,

Как будто бы стекавшая на дно,

В магическое, зыбкое начало.

 

Я знаю всё, что я хочу сказать.

Но речь её была такая мука,

Что никакою силой не связать

Могучий ток неведомого звука.

 

5 мая 1997 года

 

* * *

 

Теченье донных трав, подобное дыханью,

Не отпускает взор; так ветер льстится тканью

Легчайшего плаща: коснётся – и отпрянет,

Весь в лепестках цветов и ароматах пряных.

 

Теченье донных трав, подобно заклинанью,

Не отпускает слух; так шелестом за тканью

Наивно поспешать: она скользит без звука,

Прохладой голубой обманывая руку...

 

Теченье донных трав, подобно ожиданью,

Не отпускает прочь – но обещает тайну.

Они текут, текут: отныне и доныне...

Опомнишься – зима. Оглянешься – пустыня.

 

1 августа 2001 года

 

* * *

 

…Они ещё волки, и братья по крови волкам,

И жажда струится по их филигранным клыкам.

 

Их плоские лица и гибкие злые хребты

Прижаты к земле невесомым столбом высоты.

 

В косые прорехи светящихся золотом глаз

Холодными искрами чёрная ночь пролилась.

 

Они ещё волки, весёлые дети беды:

Сухие века пролегли от воды до воды,

 

И стая летит, ощущая волнистой спиной,

Как небо, подтаяв, лавиной скользит ледяной…

 

7-8 ноября 2003 года