* * *
Скажи о главном, пока ты находишься здесь,
Около медных чешуйчатых поездов,
Просто однажды выдохнешь эту смесь,
Чтобы сделать один единственный вдох.
Скажи о главном, пока дрожит тетива,
Пока голубая сталь не стала бордо,
Пока в святая святых копошатся слова,
Летит стрела в желанье добраться до.
Скажи о главном, пока за спиной дождя
Ты прячешься от него, как дитя впотьмах.
Канатоходец запнётся о воздух для
Того, чтобы мы не забыли о тех словах.
2007
* * *
Пролейся в меня, как огонь проливается в воду
Раздвоенной змейкой из рук молодого факира,
Вползи в моё тело несмело, почти инородно,
Как дым неохотно вползает в нетронутость мира.
Себя допивая из мутных бокалов природы,
Ты можешь пролиться в меня и закончиться после,
Почти принародно, бесцельно, а также свободно,
Но ты остаёшься лежать на поверхности плоской
Стекла, не стекла твоя капля на капище плоти,
Не въелась в тугой позвоночник, в пустую породу,
Ты можешь дышать сквозь меня, и я буду не против.
Пролейся в меня, как огонь проливается в воду.
2008
* * *
От поцелуев звёзд остаются язвы,
Червоточины в белом теле, в его неясном
Голосе. Голову сворачивает от вопроса.
Что-то в тебе меняется – жест и поза.
Город стоит бесконечный, он вязнет в лязге.
В каждом толчке дыхания признак сказки.
Ночь подступает к горлу, как спесь и морок,
Завтра взойдут плоды, но взойдут не скоро,
Этого завтра ждать нам придётся долго,
В каждом прикосновении свойства шёлка.
Звезды контужено падают не по вёснам,
Слышится звук незаданного вопроса.
2008
О настоящей любви между машинистом и паровозом
Паровоз копотью удобряет Родину,
Машинист прорехи в нём заделывает,
Они научились через пропасть огненную
Прыгать и летать, оставаясь целыми.
Паровоз машинисту желает радости,
Машинист в топку бросает смородину,
Их душа общая расцветает от гордости,
И они оба обожают Родину.
Машинист паровозу на жену жалуется,
Паровоз машиниста жалеет, укачивает.
Их душа общая желает малого –
До звезды долететь, никуда не сворачивая.
2007
* * *
За плотью плоть, в колечках дыма свет,
Идет вёсна, заплаты на фате,
Пустой стакан, осколочки побед,
Иных побед, победы уж не те.
За бродом брод, и пусто в зеркалах,
Нам не дождаться нереста невест,
Колечки бед сцепились – все дела,
Все цепи пластилиновые здесь.
Пустой стакан и отпечатки рук,
Забытый знак, закрытый глаз – проснись,
Очнись, сестра, ты слышишь этот стук,
Стук топора в глухонемую высь.
За плотью плоть, колечки дыма жмут,
Весна в фате, а впрочем, без фаты,
Невесты ждут, освободи от пут,
Закрытый глаз глядит из пустоты.
2007
Наяда
Это несправедливо – лакать с залива
гнилостного. Гнильём порастает зона
пансионата. Небо плывёт игриво,
слабо подчёркнутое линией горизонта.
Это Евгения, девочка из притона,
это наяда, вылупившаяся из ила.
Тонкой ладонью слепо и обречённо
солнечные часы остановила.
Гонщик, оставь свой парус, остынь и сдайся,
влейся в её объятья на старом пляже.
Где-то внутри огромный плывучий айсберг
грубо размажет утренние пейзажи.
2008
Руки травы
Руки травы, пыльца неизвестных цветов
Тянут к земле, вдавливают в почву.
Весточки-сны юных проводников
Стайкой летят за поездом тихой ночью.
Лес обретает плоть, обрастает весной,
В складках деревьев снег филигранно соткан.
Хвойные боги ещё не рождённый свой
Крик вынашивают в подбородках.
2008
Орбитальная станция
Орбитальная станция сходит на нет
В океанские воды сплошного прилива,
На лощёных боках – поцелуйчатый след
От осколков комет, пролетающих мимо.
Относительный страх, космонавты пьяны,
А в глазах пелена и покинутый космос,
В тёмных датчиках – мёртвые слёзы луны,
Как упрёк, позывные страны, как засосы.
Орбитальная станция входит в покров
Онемевшей воды и вода принимает,
Как подарок, киты приплывают на зов,
Ничего про глубокое небо не зная...
2007
* * *
Рассказчик вещает о свойствах пришедшей весны,
О чем-то духовном и страшном, и плавится воск.
Земля порывается встать из сугробов страны,
Страна поднимается вверх сталагмитами слёз.
Страна незнакомо шагает по лесу вперёд,
В заброшенный ров, а точнее в заброшенность рва.
Рассказчик глотает слова, и рассказчика рвёт –
Такие слова, что способны рассказчиков рвать.
Под плёнкой воды, в углублениях тёмного рва
Рождается слух о недавно пришедшей весне.
Рассказчик почил, но оставил в наследство слова
О некой идущей по лесу незримой стране.
2008
* * *
Рябь от рыбы, вода расправляет свои плавники,
А в глазах рыбака многозначные красные блики,
Раб работы, всегда и везде гарпуны и крючки,
Песни рыбьего царства, и волны подчас злоязыки.
Языки забытья злонамеренны, в воздухе соль,
А в глазах – пестрота, а во снах – рыбий царь на престоле,
Что-то вызреть должно под водой, как подводная боль,
Как рука океана сжимает запястье моря.
Что-то вызреть должно, так кричит исступленно прибой,
А рыбак наблюдает, как рыбы стремятся наружу,
Он хотел быть водой, нестареющей, мудрой водой
Забегать на песок и ласкать раскалённую сушу.
2008
© Никита Чубриков, 2007-2008.
© 45-я параллель, 2008.