Никита Чубриков

Никита Чубриков

Сим-Сим № 17 (77) от 11 июня 2008 года

Рябь от рыбы

 

* * *

 

Скажи о главном, пока ты находишься здесь,

Около медных чешуйчатых поездов,

Просто однажды выдохнешь эту смесь,

Чтобы сделать один единственный вдох. 

 

Скажи о главном, пока дрожит тетива,

Пока голубая сталь не стала бордо,

Пока в святая святых копошатся слова,

Летит стрела в желанье добраться до. 

 

Скажи о главном, пока за спиной дождя

Ты прячешься от него, как дитя впотьмах.

Канатоходец запнётся о воздух для

Того, чтобы мы не забыли о тех словах. 

 

2007

 

* * *

 

Пролейся в меня, как огонь проливается в воду

Раздвоенной змейкой из рук молодого факира,

Вползи в моё тело несмело, почти инородно,

Как дым неохотно вползает в нетронутость мира. 

 

Себя допивая из мутных бокалов природы,

Ты можешь пролиться в меня и закончиться после,

Почти принародно, бесцельно, а также свободно,

Но ты остаёшься лежать на поверхности плоской 

 

Стекла, не стекла твоя капля на капище плоти,

Не въелась в тугой позвоночник, в пустую породу,

Ты можешь дышать сквозь меня, и я буду не против.

Пролейся в меня, как огонь проливается в воду. 

 

2008 

 

* * *

 

От поцелуев звёзд остаются язвы,

Червоточины в белом теле, в его неясном

Голосе. Голову сворачивает от вопроса.

Что-то в тебе меняется – жест и поза.

Город стоит бесконечный, он вязнет в лязге.

В каждом толчке дыхания признак сказки.

Ночь подступает к горлу, как спесь и морок,

Завтра взойдут плоды, но взойдут не скоро,

Этого завтра ждать нам придётся долго,

В каждом прикосновении свойства шёлка.

Звезды контужено падают не по вёснам,

Слышится звук незаданного вопроса. 

 

2008 

 

О настоящей любви между машинистом и паровозом 

 

Паровоз копотью удобряет Родину,

Машинист прорехи в нём заделывает,

Они научились через пропасть огненную

Прыгать и летать, оставаясь целыми. 

 

Паровоз машинисту желает радости,

Машинист в топку бросает смородину,

Их душа общая расцветает от гордости,

И они оба обожают Родину. 

 

Машинист паровозу на жену жалуется,

Паровоз машиниста жалеет, укачивает.

Их душа общая желает малого –

До звезды долететь, никуда не сворачивая. 

 

2007 

 

* * *

 

За плотью плоть, в колечках дыма свет,

Идет вёсна, заплаты на фате,

Пустой стакан, осколочки побед,

Иных побед, победы уж не те. 

 

За бродом брод, и пусто в зеркалах,

Нам не дождаться нереста невест,

Колечки бед сцепились – все дела,

Все цепи пластилиновые здесь. 

 

Пустой стакан и отпечатки рук,

Забытый знак, закрытый глаз – проснись,

Очнись, сестра, ты слышишь этот стук,

Стук топора в глухонемую высь. 

 

За плотью плоть, колечки дыма жмут,

Весна в фате, а впрочем, без фаты,

Невесты ждут, освободи от пут,

Закрытый глаз глядит из пустоты. 

 

2007 

 

Наяда
 

Это несправедливо – лакать с залива

гнилостного. Гнильём порастает зона

пансионата. Небо плывёт игриво,

слабо подчёркнутое линией горизонта. 

 

Это Евгения, девочка из притона,

это наяда, вылупившаяся из ила.

Тонкой ладонью слепо и обречённо

солнечные часы остановила. 

 

Гонщик, оставь свой парус, остынь и сдайся,

влейся в её объятья на старом пляже.

Где-то внутри огромный плывучий айсберг

грубо размажет утренние пейзажи. 

 

2008

Руки травы

 

Руки травы, пыльца неизвестных цветов

Тянут к земле, вдавливают в почву.

Весточки-сны юных проводников

Стайкой летят за поездом тихой ночью. 

 

Лес обретает плоть, обрастает весной,

В складках деревьев снег филигранно соткан.

Хвойные боги ещё не рождённый свой

Крик вынашивают в подбородках.

 

2008
 

Орбитальная станция
 

Орбитальная станция сходит на нет

В океанские воды сплошного прилива,

На лощёных боках – поцелуйчатый след

От осколков комет, пролетающих мимо. 

 

Относительный страх, космонавты пьяны,

А в глазах пелена и покинутый космос,

В тёмных датчиках – мёртвые слёзы луны,

Как упрёк, позывные страны, как засосы. 

 

Орбитальная станция входит в покров

Онемевшей воды и вода принимает,

Как подарок, киты приплывают на зов,

Ничего про глубокое небо не зная... 

 

2007 

 

* * *

 

Рассказчик вещает о свойствах пришедшей весны,

О чем-то духовном и страшном, и плавится воск.

Земля порывается встать из сугробов страны,

Страна поднимается вверх сталагмитами слёз. 

 

Страна незнакомо шагает по лесу вперёд,

В заброшенный ров, а точнее в заброшенность рва.

Рассказчик глотает слова, и рассказчика рвёт –

Такие слова, что способны рассказчиков рвать.

 

Под плёнкой воды, в углублениях тёмного рва

Рождается слух о недавно пришедшей весне.

Рассказчик почил, но оставил в наследство слова

О некой идущей по лесу незримой стране. 

 

2008 

 

* * *

 

Рябь от рыбы, вода расправляет свои плавники,

А в глазах рыбака многозначные красные блики,

Раб работы, всегда и везде гарпуны и крючки,

Песни рыбьего царства, и волны подчас злоязыки. 

 

Языки забытья злонамеренны, в воздухе соль,

А в глазах – пестрота, а во снах – рыбий царь на престоле,

Что-то вызреть должно под водой, как подводная боль,

Как рука океана сжимает запястье моря. 

 

Что-то вызреть должно, так кричит исступленно прибой,

А рыбак наблюдает, как рыбы стремятся наружу,

Он хотел быть водой, нестареющей, мудрой водой

Забегать на песок и ласкать раскалённую сушу. 

 

2008