* * *
Беги от тени,
Серой, в заплатах,
– От заблужденья
К правде крылатой.
В бумажных лицах –
Лесть и непрочность,
Их доля – злиться
На всё, что точно.
А ты точнее,
Прочней и краше,
Твой дом – аллея
С Невьянской башней. –
Стоит, склонившись
Над головами,
И тени пишет
Векам словами…
* * *
День оглянется: кем я был? –
Танцевал под фальшивую скрипку
И не пел, а, скорее, выл
В искажённую солнцем улыбку,
Скорчил рожицу фонарю –
Тот, бледнея, качнулся и замер:
Потерпи, пока догорю
Белым облаком под образами.
Вместе с птицами пил росу,
Красовался в зелёных ботинках,
Обещал им: уже несу
Паучка в золотой паутинке.
То ли весточка, то ли крест
На далёком и близком вчерашнем…
Будешь ангелом этих мест,
День, взлетающий и уходящий?
* * *
Я – колдунья! И страстных объятий
Не боюсь.
В кольца рыжих распущенных прядей
Рассмеюсь.
Пусть услышат лохматые черти
– Подпоют,
Сердце к сердцу пришьют, на две трети
Разольют.
Не заметит задумчивый рыцарь –
Пьян, но мил, –
Что любовного зелья напился –
Чёрт налил.
Он к колдунье, а та догорает
На костре
И взывает о проклятом рае
К судие…
* * *
Изживайте тучность, грозы,
Плаксу-тучность шлите прочь. –
На плече немой берёзы
Жмётся старость – не помочь.
Поприветствовать родную,
Но нежданную? – к огню.
Память жгучим поцелуем:
Что сумею – сохраню.
И калейдоскопом радуг
Пронесутся города:
Ад, Чистилище и… Рада?
Свет из Рая – вам сюда.
Изживайте тучность, грозы,
Плаксу-тучность – через край. –
Душит сонные берёзы
Молодое слово «рай»…
* * *
Песочное платье испачкала:
«Неряха!» – кричат.
А я хоронила с удачами
Свой старый наряд.
Как осень, осыпалась листьями, –
Бесценным ковром,
Упала на землю домысливать
Проекты хором,
Холодных, безликих, не знающих
Агонию чувств,
Живущих тоской умирающих
До полного – «пуст».
Что там одиночеству выстроят?
«Трущобы!» – кричат,
А я не согласна, я листьями
Зову свой наряд…
Признание
У вас рука отвисла, чучело,
А улыбающийся рот
Скривился в странную «измучину»,
Хотя… чертовски вам идёт!
И платье набок перекошено,
А что на платье – пестрота?
Безвкусно въедены горошины
В кайму льняного полотна.
А волосы – гаргонье месиво,
А в голосе – змеиный яд…
Поклон русалочий отвесила
И мне, как, может, всем подряд.
Берет на горб себе навьючила,
Стоит, подобно фонарю,
Бездомному, смешному чучелу,
И шепчет мне: «Я Вас люблю…»
* * *
Усталость трухой многолетней
Нависла: вот-вот осыплется…
Учили же быть неприметной –
Припала к другим – насытиться –
Ногам. Но и те растоптали,
Оставили рваным платьице,
Как раз бы зашить – устала!
Пусть сон за меня расплатится.
А кто же ковать горизонты?
А как же? – И рот заклеили!
Усталость пустили аортой,
А душу быльём засеяли –
Поникла трухой многолетней,
Нависла: вот-вот осыплется…
Но стала в сто крат неприметней
Горошин на платье ситцевом.
* * *
Игра – злословье страстных,
Рисковый шаг,
За кителем атласным
Не видно шпаг.
На лесть чуть больше грима
Уйдёт и пусть!
И чёрта Богом примут
По слову «грусть».
Раскинешь веерами
Колоды карт
И вскрикнешь: «Умираю,
Дурной расклад».
Протянешь руки страстным –
Последний шаг! –
За кителем атласным
Не видел шпаг…
* * *
Музыка утренних улиц –
Шелест дорожной листвы.
Слышите? –
Дверь распахнулась,
Скрипом встречают дубы.
Гулкие, что с них на память? –
Сжав нарезную ладонь,
Молча лукавить и славить
Сомнамбулический стон?
Жёлудем сыпаться в руки –
Хватит жуиру щедрот.
Солнечный, что тебе звуки? –
Ветер с собой унесёт,
Ветер утешит, безбрачный,
Горе безвестных невест,
Их колокольные плачи
Выдал за музыку лес…
* * *
Перламутровых пуговиц хватит закату,
Пусть застегнёт на все!
И – гулять-щеголять по земному асфальту
В солнечной полосе.
В предвкушении сна утомляют улыбки:
Сщуришься и замрёшь
В ожидании трелей пророческой скрипки,
В шляпу бродяге – грош.
Развевая по ветру двенадцать одёжек,
В пуговичных тисках
Остаёшься по-братски открыт и надёжен.
Не дотянусь на носках,
Пришивая лишь те из числа отлетевших
Пуговиц, что горят
Звёздами в небе, где спит сгоревший
В радужном дне закат.
* * *
Цветы – Вам
Огненные:
Выгорят, высохнут – пусть стоят.
Коль живы,
Сорванных нет –
Выбелят душу – и наугад,
В метели,
Пойманные
Жадным усердием: «Сколько зим
Без цели
Пройдено!» Цвет
Глаз, как и голос, невыносим.
Без крика
Встреченные,
В воду глядели цветы-глаза:
Безликим
Вечером
Можно цветы возвращать назад?
* * *
Неистовый,
Звоном колоколов,
Хором безмолвных солнц,
Освистанных
Тысячей душ-свистков,
Мой не прогонишь сон. Тс-с!
Я бледностью
С сотканным полотном
Спорила б сорок дней,
Как с бедностью,
Вшитой в двойное дно
Плюшек и кренделей.
Я б выросла –
Падают и растут –
Ввинченной в облака.
Неистовый,
Ты оставайся тут,
Только поплачь слегка.
* * *
Уныние ныне
И к завтраку не снести:
Возьмёшься – остынет,
Прокиснет на полпути,
В гримасе сольётся
С растраченным волшебством,
И дикому солнцу
Закатится в горло ком. –
Болтливое смолкнет,
Закроет пугливый глаз
И станет без толку
Искать через тучи лаз,
Дождливую мину
Попробует растрясти
И тут же остынет –
Уныние не в чести.
* * *
Вам тучность не идёт
И ветреность,
Вам солнце в руки – в самый раз,
Перерождённая в лучи из жарких фраз
Приветливость.
И жёлтый Вам к лицу, и радуга…
А ну, не прячьтесь за дождём!
Мы Вас до ласточек последних подождём,
Вы – надолго?
Вы надолго, и небо хмурится,
Молочный изживая цвет;
А лишь оглянетесь, так вся земная твердь
Любуется.
Кого теплом каминным встретите? –
Того, кто робко в лунный час
Сказал: «Что тучность Вам и ветреность? –
Вам солнце в руки в самый раз».
© Наталья Гуренко, 2003–2010.
© 45-я параллель, 2010.