Этот дьявол Пиросмани
Высота, как пропасть, манит,
Вновь зовёт из забытья,
Этот дьявол Пиросмани,
Это робкое дитя…
Нет конца у белой кисти –
В синеве растаял след,
Караваном чёрных истин
Проплывает вновь рассвет.
Кутежами плачут кисти
Виноградной молотьбы,
И причуды бескорыстья
Утоляют зев судьбы.
Росчерк имени как рана,
Кисть и капли – заодно.
Пью за ангелов обмана,
За пустое полотно.
Линий ломаных фаланги
В сердце бьются и в висок.
Это снова Пиросмани
Принял смерть от Пикассо.
Памяти С. Параджанова
Что ты кашляешь, рыжий монах? Ветер треплет сутану.
Март бессилен, но май неотступен. Молчи обо мне,
Остуди воспалённую душу – о тебе горевать не устану,
Чёрный бык в золотистых колосьях роет землю на дальнем гумне.
Выйди к солнцу из храма, пусть ликует крестьянское тело.
Раньше слова и глина была, шелестело в ладонях зерно.
Ты молился не так, как земля под ногами велела,
Где томилось в кувшине надежд затаённых вино.
Что ты в небо глядишься? Опрокинута чаша чудес,
Купол храма в траве, прорастает весна из-под ног,
Ослабевшая грудь просит жертвы, но жертвенный крест
Отлучённых от плуга не примет обманутый Бог.
Чёрный конь рвёт узду. Белый снег на груди Арарата,
Золотые оклады песков обнимают границы морей.
Нет у страсти возврата назад. Под корою граната
Просыпаются зерна земных и небесных кровей.
Ночи без смутных желаний
Ночи без смутных желаний,
Чёткие линии гор.
Богу не нужно закланий,
Каждый – себе приговор.
Время придёт, и сойдется
Мир у горы Арарат,
Сердце подземное бьётся
Так ли, как вечность назад?
Твари по паре – не встретить,
Небесная правда проста:
Время придёт ответить,
Время снять Землю с креста.
И вскинутся кони в багровом,
И горы уйдут на дно.
Нет, Боги совсем не суровы,
Просто с тобой заодно.
Дай отстояться слову
Дай отстояться слову, как воде,
Дай отойти, уйти и раствориться.
Что нужды помнить о чужой беде,
Когда своя под рёбрами таится?
Перемолоть её немую плоть,
И одолеть недуг, как вязкость ила,
И искус слова вновь перебороть,
Его надеждам вспарывая жилы…
Так глубоко слова уйдут на дно,
И спрячут от меня мои напасти,
Но если им родиться суждено,
Никто над их явлением не властен,
Что ж… Размыкаю круг своей беды,
И выжившее слово возвращаю.
Морская соль, травинка лебеды –
И снова жизнь наградой ощущаю.
Кровать у окна
Хочет сказать – не умеет... Выйди навстречу к ним.
Лесом идешь – не видят, и в небе ты им незрим.
Все – как один- молчаливы. И в горле у всех – крик.
Полем иди дождливым,
Полем иди,
Старик…
Проводы – первая встреча. Что же они не кричат?
Голос дрожит до речи, а после – дорога в ад?
Все потому, что зрячих не достигает свет.
Поторопись к ним, старче, –
Больше дороги нет.
В поле ночует голос – будет им дом, конечно.
В горле у них не камень – крик или мрак кромешный.
Нет на них бедной крестьянки… Ты виноват, старик…
Полем и люди ходят,
Ты лесом иди напрямик…
В поле ночует голос… Тихо начнёт он петь…
Выйдут навстречу люди,
Могут ещё успеть…
* * *
Они все так же держат взаперти
Того, кто выйти должен был навстречу.
Летучий снег дорогу прочертил,
А падший дождь их контур изувечил.
К нему возносят, лишь бы не сошёл,
Он так богат – и потому в неволе,
И вновь лесничий воздуха лишён,
И воздух сам опять не с теми в доле.
Все повторит обряд невозвращенья,
Но не беда, причинам счета нет
Опасна доброта и скоротечно мщенье,
И лишь страдание – на кончике побед.
© Миясат Муслимова, 2009–2019.
© 45-я параллель, 2019.