silentium
Медоноской-пчелой звеня,
Ясность высмеяла меня,
Немотой по губам бия,
Под язык полагая яд.
Пчёлка, пчёлка, неверный друг,
Паутину заплёл паук:
Слово влево, полслова вправо –
Промахнёшься – пиши пропало.
Шевелись, извивайся, рвись
Хочешь – в клавишу, хочешь – в кисть,
А когда воевать устанем –
Охвати устами.
Точка, точка, тире, тире –
Тиражируй тирад пюре.
Телеграфною лентой ум
Перемотан.
Silentium.
Помнишь, в пене, во тьме, в начале –
Как божественно мы молчали?
Автомузыка
Люблю музыке сдаться в плен
В любом расположеньи духа.
Как ездит по ушам Шопен!
Как наступает Бах на ухо!
Садясь за руль в своё авто
И матом пробки кроя сонно,
То Григом греешься, а то
Со скрипом включишь Мендельсона...
Бывало, движешься вперёд,
По направлению к работе –
То на Каррераса прибьёт,
То занесёт на Паваротти.
И, мысли звукам в такт лия,
Скользишь по снежному покрову,
По кочкам прыгая, и ям
Не замечая оркестровых...
А если в этот автотранс
Вопрос поставок кто-то вставит,
То ты ответишь: «Будем Брамс!»
И бицца сердце перестанет!
Антитеза
…И каждая ждёт от судьбы чего-то:
Принца, цветов, стабильного цикла,
Предложенья, ребёнка, мужа с работы,
Сериала, к которому так привыкла.
Много подарков хороших и разных,
Подтверждений прогнозов погоды и сонника,
Просто – и многократных оргазмов,
Командировки мужа, звонка любовника.
Начала, потом – окончанья ремонта,
Отпуска в Сочи, передачи «Аншлаг»,
Результатов анализов, второго ребёнка,
И ещё – пока высохнет лак.
Изобретения невидимого на теле лифчика,
Урожая на даче, соседа пополигамней,
Мамонта покрупнее, поволосатей – его добытчика,
Времени собирать, потом – доставать из-за пазухи камни.
Собственную зарплату, гостей на ужин,
Ухода гостей как небесной манны,
Электронную почту, зарплату мужа
(Хмм, он не уехал в командировку? Странно…).
Кофе в постель, огоньку, пожарных,
Сантехника, «скорую», реформирования ЖКХ,
Хорошего мужика, несуществующего как жанр,
И, как правило – от козла молока.
Ждут индивидуально и группами, ждут, прикрываясь
Как щитом утешающей тезой «Нас рать».
А я не такая. Вот только дождусь своего трамвая –
И отправлюсь всё это брать.
Аскорбиновое лето
Ты моё лекарство от аскез –
Чистый лист да детская кроватка... –
Тает у меня на языке
Поцелуев лёгкая облатка.
От тревог, сомнений и утрат,
Ревности и верности русальей
Щедрые на чудо доктора
Вовремя тебя мне прописали.
Пить от скорби терпкий порошок
Страсти аскорбиновой – нелепо,
Только до чего же хорошо
Продлевать в объятьях это лето,
Где под полукружием луны
Мы, забыв о болях и недугах,
Нежности целительной полны,
Принимаем полностью друг друга.
Бывайте здоровы!
Я «цэ» витамина царица,
Я фея лекарственных трав!
Я ставлю отвары вариться
С утра (предварительно встав).
Я шарю в цветах родиолы,
В бактериях разных секу,
Я пару найду цетамолу
За пару, буквально, секунд.
В рецептах могу изгаляться
(В народных, ведь я же – народ!) –
От пластырей до ингаляций,
От капель до прысканий в рот!
Познав типологию хрипов,
На уровень вышла богинь
Во-первых, в лечении гриппов,
А в гомеопятых, ангин!
С врачительства я панацею –
Прошу зарубить на носу!
На блюдечке эхинацею
Быстрей ахинеи несу!
Мной снадобий список изучен
От «А»... ну, пожалуй, до «Ю»…
Давай поправляйся! Замучил.
Ещё заболеешь – убью.
Вверх и влево
Сентябрь был горазд на сантименты.
Котябрь когтист и рыж. Ноябрь – грёбан.
А до зимы остались сантиметры,
Последний груздь, забитый в крышку блога –
И снегом нас как следует огреют,
И хиханьки надолго обломают,
И мы с тобой вконец задекабреем,
И будем декабреть почти до мая.
Пора заткнуть простуженные глотки,
Пора начать флешмоб размером с Гоби –
Надеть под джинсы тёплые колготки,
Достать чернил, задуматься о боге…
Ну-ну, не так уж плохо всё, поверь мне!
Есть пороха и ягоды запасы,
Мы будем весь январь варить глинтвейны,
Мы будем весь февраль мечтать о Пасхе.
А если не поможет даже это –
Взбунтуемся, воспрянем вверх и влево,
И выберем другого президента,
А заодно раджу и королеву,
А заодно державу поюжнее,
Где мы с размаху в море кинем кости –
И станем жить, июня и юнея,
Не подбирая рифмы к слову «осень».
Верблюд
Пока горчит сухой речитатив
Чужих молитв надеждами на чудо,
Я сплю, свою колючесть заключив
В колючесть одеяла из верблюда.
И точно в час ночной рассады рос,
Прервав мои мечты об идеале,
Встаёт верблюд во весь верблюжий рост,
Во весь узор на рыжем одеяле.
И под чертополошиной-луной,
Начертанной у выхода наружу,
Колени преклоняет предо мной
И руку предлагает мне верблюжью.
И вдоль пустыни простыни вдвоём
Мы с ним идём, земли не чтя покатость,
И он хоронит в горбике своём
Моих речей невысказанный пафос.
По терниям нечаянных цитат,
Остроконечных тем не избегая,
Мы ходим с ним под пение цикад
От края нашей плоскости до края.
И дружески сочувствует верблюд
На ушко мне – черствы, однако, люди…
Я слёз в твое плечо давно не лью:
Лечу печали ночью на верблюде.
Движенье
Переживаю отчего-то,
А ты смеёшься почему-то.
Моя свобода перелётна,
Твоя свобода абсолютна.
Я по теченью внутривенно,
Ты – по стеченью, внутриванно.
Твоё движенье переменно,
Моё движенье постоянно.
Я возражаю нетерпеньем –
Ты отвечаешь некасаньем:
Моя свобода – преступленье,
Твоя свобода – наказанье.
На цепи негде ставить пробы.
На пробу цепи разрываю.
И всякий раз с тобой – до гроба.
И всякий раз – пе-ре-живаю.
Диана
Диана, богиня охоты,
Движенья легки и резки,
Обкусаны нежные ногти,
Припухли под майкой соски.
У врат санаторской столовой,
Юна, грациозна, строга,
Стоит в ожиданье улова
Диана на тонких ногах.
Бросается мякишем щедро
В толпу голубей-приживал.
Вонзились певучие кедры
Вершинами в синий овал.
Галдят одобрительно мамы,
И бабушки кличут внучат,
Вокруг тонконогой Дианы
Курлы голубячьи звучат.
Но стоит сойтись постояльцам
В сплошной умилённый кружок,
Как вцепятся хищные пальцы
В трепещущий глупый комок.
Четвёртая за день попытка.
Не ведая слова «нельзя»,
С холодным глядит любопытством
В кричащие птичьи глаза.
У мам перевёрнуты лица,
И плача бегут малыши,
Молчат осуждающе птицы
С колючих кедровых вершин.
Диана, богиня Диана,
Природы недетский секрет.
Сухой некрасивый диагноз.
Одиннадцать солнечных лет.
* * *
Дунуло в ноябре,
Клюнула на тире,
Луны в календаре –
Дело к маю…
Думаю о тебе,
Думаю о тебе,
Думаю о тебе,
Дура, маюсь.
Верила несудьбе,
Мерила по себе,
Милости от небес –
Вне соблазна.
Тяжба не по плечу,
Выиграть не хочу,
Только и на ничью
Не согласна.
В городе-не-москве,
В холоде-синеве,
В логове-голове -
Свято-место
Пусто который год -
Может, его займёт,
Если не ты, то кот
Неизвестный.
Право твоей игры –
Прятаться до поры,
Как пересвист с горы
Душу вынет.
Жду, одолев озноб,
Снова пронзило чтоб
Пулей сирени в лоб
Май навылет.
Игра с огнём
Я сжигаю мосты как сто восемь японских лучинок,
И с ладошек стираются линии лишних фантазий –
Очертанья детей, городов, наших общих дельфинов,
Наших крестиков-ноликов незавершённые вязи.
Я сжигаю мосты, как снимаю сто восемь колечек,
(Как мучительно долго воды не касаются искры!),
Чтобы стали свободными тонкие пальчики речек,
И по струнам порогов бежали по-прежнему быстро.
Я играю с огнём как впервые, как в палеолите,
Я гадаю себе на горячем расплавленном воске,
Выхожу со свечой, выхожу на всё те же подмостки,
Где за мной наблюдает всё тот же единственный зритель.
Я сжигаю себя прошлогоднюю, время сжигаю,
Вырываю из сердца сто восемь нежнейших листов.
Расставляю кресты и с нуля просыпаюсь: живая!
И ладошками чувствую лучики новых мостов.
Из ненаписанных писем
1
А я не могу решить, глубоко ли в тебя впадать.
То ли по щиколотку – нервы пощекотать,
то ли по пояс, отрезав пути назад,
то ли с разбегу внутрь – и открыть глаза,
так что потом не захочется вылезать:
холодно, ветрено, хлопотно всё, что За.
Всё не могу решить – относиться к тебе легко?
(раз на воде обжегшись, дую на молоко),
или собою душно тебя укутать,
нежность с боков подоткнуть, щупальцами опутать,
солнце в грудине тугою косой сплести,
прыгающим кузнечиком сжать в горсти?
И не отдать и не сглазить, не отпустить.
2
А знаешь, чем ближе к встрече, тем меньше драмы.
Меньше волнуют лишние килограммы,
реже дурацкие рожи делают «бу»,
даже вороны заткнулись орать про судьбу.
Веришь, не веришь – мне нравится, как я пуста.
Повыгоняла бабочек из живота.
(О тараканах молчу – их кучней и гуще).
Кофе порастворимее, чтоб не гадать по гуще.
Низкий каблук по льду, а не руль и трасса.
Серое вместо алого – и прекрасно,
выдох и вдох вместо приступа нервного смеха…
Знаешь, а это, оказывается, так просто:
взять и приехать.
3
И когда я летела, теряла кожи:
лягушачью, змеиную и родную,
подлетала к очередному дну и
отпускала очередного боже.
И когда я – мягким – по иглам выси –
обдирая крылья о грозы, горы –
обрывались перья, чешуйки, листья,
Растворялись робость, обида, горечь.
А потом я упала, и было больно,
и разбилась насмерть в осколков тыщу,
и лежала голой в твоей ладони,
и кричала, чистая, вновь родившись.
4
И пока не придумала нас по новой,
и пока не могу, не хочу ещё
нарушать сияние звуком, словом,
и смеяться пока не могу насчёт –
языком проверю, как губы гладки
и почувствую в бёдрах движений память,
поплыву по теченью, раскинув лапки –
пахнуть сладким, цвести, розоветь сосками,
и согрею радостью пальцы сосен,
и потянет в синее солнца якорь,
и оставлю себе золотое «после»,
чтоб красиво внутри и снаружи – ярко.
Июнь
Недавно опушившийся июнь –
Большой любитель комара да мушки –
Неласковым подкидышем кукушки-
Весны, уселся на руку мою…
Вот-вот – и лето встанет на крыло,
Затренькает любимчиком-июлем,
И пёстрое на синем намалюет,
И, может быть, порадует теплом –
А там, глядишь, среди роскошных тыкв,
Когда павлиний хвост раскинет август,
Готовы станем к осени, как к правде,
И перейдём со временем на ты.
Как меня брать
Брать меня – 5 минут на споры,
Ноги в руки – и мчать без устали.
Брать меня – на коня и в горы! –
И не спрашивать, что я чувствую.
Без разведки – в карьер да с места,
Боем брать – и в багажник «Боинга»,
Не в прокат – насовсем – в невесты –
На алтарь главарю разбойников!
Не рассчитывая на чудо,
Без стыда обнажив желание,
Брать меня, понимая: буду
Не подарком – завоеванием.
Всю и сразу, в охапку, грубо,
Возраженья пресечь без жалости!
Будешь брать?.. Я накрашу губы –
5 минут подожди, пожалуйста…
Кизиловое варенье
Кизиловое варенье
Экзотом форсит на полке.
Кизиловое варенье
Закрытым стояло долго.
Кизиловое варенье –
Мгновений замес некислый,
Кизиловое варенье
Едят по особым числам.
Кизиловое варенье,
Которому ты – соавтор,
Вкуснее и откровенней
Откладываний на завтра.
Кизиловое варенье –
Незамысловатый шифр
Сюжетов-прикосновений,
Срывающих с крыши шифер.
Кизиловое варенье –
Алеющих ягод остров
Волнует меня и греет,
Как знаки твоих вопросов.
Кизиловое варенье…
Оно уместится разве –
Такое большое время –
В такой тонконогой вазе.
Место для тебя
В моей жизни нет мест для тебя,
Зато
Ты бы мог относить в гардероб пальто,
Пропускать вперёд и глазеть на зад,
Тонких пальцев кончики лобызать,
Утешать, когда кризис, пожар, аврал,
Приболели дети, супруг наврал,
Подвозить домой, когда пью вино,
Иногда, возможно, водить в кино,
В ресторан, планетарий, театр, музей…
В крайнем случае – секс, на правах друзей.
В моей жизни нет мест для тебя. Хотя
Ближе к осени, кажется, освободят,
Впрочем, так себе место – партер. Преду-
преждаю – оно в последнем ряду,
Боковое. И кресло скрипит. К тому ж
И его иногда занимает муж.
В моей жизни нет мест для тебя, учти!
Если чем-то обидела – что ж, прости.
Есть места у десятков прохожих дам –
Ты бы мог разместить там своих реклам –
Оторвут с руками: завидный кадр –
Всё на месте, Visa и Мастер-кард.
Обходительный, видный, ч/ю, физмат,
И не очень даже уже женат…
Размечталась, дура… который час?
…Да, на том же месте. В последний раз.
И не надо, и больше – не приезжай.
В моей жизни нет мест для тебя.
А жаль.
Минутная слабость
Пожалуйста, заботься обо мне!
Я вырвалась из замкнутого круга,
В тебе найдя любовника, и друга,
И принца на серебряном коне…
Я вырвалась из круга «я-сама».
Я самоутвердилась. Я устала.
Возьми меня на ручки с пьедестала
Гордыни, честолюбия, ума…
Я самоотвердела. Я тверда.
На мне не остается ран от терний.
А я хочу быть мягкой, и вечерней
(Я женщина. Я самка. Я – вода).
Я слабая. Я баба. Мне слабо:
Коня, и шпалы веером, и в избу,
И если в доме мышь – то будет визгу,
И я не претендую на любовь –
Я слабости минуточку хочу.
Я девочка. Я жалуюсь. Я плачу.
Лежу в постели, свернута в калачик –
И таять, как Снегурочка, учусь.
Я сдам свои права, с таким трудом
Добытые. Ты прав и ты по праву
На всех моих врагов найдёшь управу
И всех моих друзей запустишь в дом.
Ты добрый. Ты высокий. Ты – плечо.
Ты два плеча, и твой спокойный запах
(Уткнуться и не думать ни о чём,
Уснуть в твоих больших мохнатых лапах…)
Ты сильный, но о каменной стене
Не тщусь – наелась. Хватит. Не желаю.
Любить не обязую. Умоляю:
Пожалуйста, заботься обо мне.
……………………………………….
А чтобы мне тот критик не пенял,
Кому чужда лирическая школа –
Отдельною строкою, для прикола,
Пишу юмористический финал:
Я женщина. Ты – выше и умней.
Я слабая, и сильной вновь не буду.
Короче, марш на кухню – мыть посуду!
Пожалуйста, заботься обо мне!!!
Мне нужен мужчина
Мне нужен мужчина. Желательно – до сорока.
Желательно, чтобы он был настоящий мужчина.
Чтоб духом был молод, и чтоб не дрожала рука
В процессе строительства дома и деланья сына.
Чтоб отдых в горах и меня беззаветно любил –
Высокий, весёлый, заботливый и симпатичный –
Простой сексуал – не гетеро, не гомо, не би –
Мне нужен мужчина. Желательно – срочно и лично.
Удачник в делах и на роликах знатный каток,
Фактурой заметный, при этом на женщин не броский
(Помимо меня), а ещё чтоб он был бы знаток
Хотя бы фамилий Россини, Куинджи и Бродский.
Чтоб что-то приличное было в его гараже,
И чтобы в японские бары водил бы на ужин.
Конечно, читатели, вам любопытно уже –
С чего я решила, что этот мужчина мне нужен?
Сегодня в трамвае мне дали счастливый билет,
И я загадала желанье. Билет был оплачен!!
Мне нужен мужчина. Желательно – жгучий брюнет.
И новые туфли, и мир во всём мире – на сдачу!
* * *
Мое сердце – рыжая кошка.
В темноте не видать дороги.
Бьёт консервная банка тревоги
По булыжникам. Злой мальчишка!
В темноте не видать дороги.
Мелким мороком с неба брызжет.
А когда-то котёнком рыжим
Без царапок давалась в руки.
А когда-то ходила львицей,
Не со всяким котом водилась.
А теперь – под крыльцо забиться,
Переждать непогоду – вылезть.
Мелким мороком с неба брызжет.
Глухо в городе словно в танке.
Гонит грохот консервной банки –
Добежать до девятой жизни.
Под воротнями – звуки мурки.
Ради мига – котёнком рыжим –
Добежать до девятой жизни
И обратно – на те же круги.
* * *
Нежность, не уходи.
В сумерки не спеши.
Вот она я, гляди –
Локон ещё пушист,
Слева ещё дрожит
Бабочка-парашют.
Вот она я, держи!
Не отпускай, прошу…
Мне без тебя никак –
Высохший кокон пуст,
Лучше дождя рука
Хлещет наотмашь пусть
Зелень упругих трав,
Чтобы родили сто
Новых цветков с утра –
Скидывай плащ, постой!
Брось подбирать ключи
К выходу из груди!
Снова молчишь, молчишь…
Нежность, не уходи.
Неуют
Неуют у меня, неуют,
Неумыты по дому снуют,
Непричёсы галдят в голове,
Да шорьки распырялись в наве.
Неуют одолел, окаян,
Неосиленных дел окиян –
Недоструганность строк и полен,
Недоглаженность рук и колен.
Не потьма, не зима, не тюрьма –
Только твердь, круговерть, кутерьма,
Что ни близь, то немедленно врозь,
Что ни кривь, то решительно кось.
Неуют у меня, неуклад,
Непричёмы в сторонке жужжат,
И нельзя прислониться плечом –
Ни к чему, ни о чём, нипочём.
Ниагара
…И пока не родился последний герой…
Ниагара не Гера, но ропот не меньше,
Правь и празднуй победу, устрой пирр-горой –
Я одна из твоих смертных маленьких женщин:
Связка глянцевой логики, голых ключиц
На сердечке-брелке (отвергала и липла),
Только плача палач, даже в гневе лучист,
С высоты своего напускного Олимпа
Ты склоняешься над непокорной главой
Моей простенькой жизни, как дважды вода,
Не питаю иллюзий. Зачем же! Постой –
Не сердись, мой Юпитер. Ты прав, как всегда.
Оберег
Если уколешь взглядом –
Буду туманом серым,
Буду прозрачной тенью,
Небом пустым бездонным.
Если повысишь голос –
Буду зелёным лесом,
Птичьим спокойным шумом,
Войлоком мха сухого.
Если поднимешь руку –
Буду водой сквозь пальцы,
Буду глазами мамы,
Зеркалом в речке тихой.
Если захочешь ласки –
Буду открытой дверью,
Буду дорогой к дому:
Буду самой собою.
Ожидание
Ожидание хуже пытки:
Тупо губы тоскою жжёт.
Знаю, будут ещё попытки
Новолуния, губ и нот.
Ожидание будто губка,
Будто богово: «Всё во Мне».
Ожидание – будто пробка
В забродившем в тепле вине.
Ожиданье – медвежья клетка,
Сонный маятника предел.
Ожидание – будто плетка
Дрессировщика (ты – хотел!..)
Ожидание будто пытка
Тупогубием: рот и лёд.
Знаю, будет ещё попытка:
Он побудет, погубит, уйдёт.
Оттого что зима
Оттого что зима, лёд на нервах особенно голый,
За порог не решаюсь ступить с воспалёнными гландами,
И с одной стороны – замечательно жгутся глаголы,
А с другой стороны под сугробами – ландыши, ландыши!
Ты в опале рекламных проспектов, в шинельке на вырост,
Я (жми ссылку) в Сибири, с вязанкою сладкого хвороста,
Не могу до тебя докричаться – наверное, вирус
Повредил, обезвредил ли файлы охрипшего голоса.
Здесь, в панельной избушке, красиво, комфортно и пусто.
«Никакого числа», календарь ошалел от усталости.
Я ещё не хочу выздоравливать после безумства,
Мчаться пулей на вылет – обратно, в другие реальности.
О мой Гоголь бульварный, столичный, болотный, дремучий,
Ставший комом в гранитной гортани великого города!
Не утраивай вёрсты молчаньем, не мучай, не мучай –
Не появишься сам, так пришли хоть почтового голубя...
Наглотавшись до чёртиков в белом окошке минутками,
Выхожу в середину метели с плетёной корзиной…
Мы с тобой написали вдвоём эту краткую рукопись,
Что лукавыми буквами строит глаза из камина.
Только был самолёт, и летел как помешанный поезд!
И встречали скрипичным концертом ступеньки на лестнице!
…Я тебе оставляю твою петербургскую повесть,
Навсегда оставаясь в одном из двенадцати месяцев.
Парето
Двадцать процентов пуха,
Восемьдесят – пера.
Двадцать процентов – пруха,
Восемьдесят – дыра:
Яма, в которой сгинут
Тысяча сто Пьеро.
…Давит через перины
Слова сухой горох –
Тот, что до нас лущили
Тысяча сто писак.
…Колет стихов лучины
Мастера злой тесак:
Суше, острее, горше!
Жгло и горело чтоб!
(Давит сердечный поршень
На карандашный шток...)
Строчки, занозы, стружки…
Не завершив, крушит:
20 процентов – Пушкин,
Всё остальное – пшик.
Критики жёсткий веник
Выметет сор к утру…
20 процентов – гений,
Всё остальное – труд.
Парижский шансон
Однажды ты какой-то город
Себе приснишь,
И вот уже легко и гордо
Над ним паришь,
И вертишь две случайных фразы
На языке,
И обнаруживаешь сразу
Себя – в строке.
И замечаешь прямо с трапа
Программы гвоздь:
Торчит изысканным жирафом
Земная ось!
Но из-под юбки чудо-башни
Узришь едва ль,
Как интересно девки пляшут
На пляс Пигаль!
И ты идёшь туда по лужам,
Но с ветерком
Тебя всосёт в себя верблюжий
Монмартрский холм,
Чтоб там какой-нибудь умелец
Сумел успеть
Тебя на фоне пыльных мельниц
Запечатлеть.
На живописцев глядя стильных,
Впадаешь в раж –
Мечтаешь тоже взять Бастилью
На карандаш!
Нельзя не взять: цветут балконы,
В душе – июнь,
Прекраснозады аполлоны,
Куда ни плюнь.
На древнекаменных ступенях
Сидишь, устав,
Пытаясь вишни и сирени
Читать с листа.
Прочистив клюв, плеснув на крылья
Кокошанель,
Опять летишь – на запах гриля,
На рю Гренель,
Где беллетрист велит гарсону
Нести гляссе
И правит маркером лимонным
Свое эссе.
Там лук исходит тихим супом
На карамель,
Там будут звать тебя преступно
«Мадмуазель!»
А в звуке, что светло и ясно
Струит струна,
Там перекрещены пространства
И времена.
Потом каштаны гасят свечи,
Огни рябят,
Вписав себя в парижский вечер
(Его – в себя),
На ус наматываешь устриц,
На шею – шарф,
И пьёшь бордо с улиткой улиц
На брудершафт.
Пенелопа
Сижу у моря Пенелопой,
Своей джейлопесовской попой
Песок продавливая. Топай,
Зевака праздный! Ночь нежна.
А ты не пашешь и не сеешь,
Аля-улиссишь, одиссеишь,
Тусишь, толстеешь и лысеешь,
И забываешь, что женат.
Бликуют волны деловито,
Кипит компот в кастрюле быта,
Оставив несколько попыток
Переливать мечту в ничто,
Свожу баланс рогам-копытам:
Луны разбитое корыто,
И белой нитью шито-крыто
Ничейной ночи решето.
Пока весна впадает в Лету,
Свернув в рулон руно рунета,
На самом краешке у света
Ты спишь. Но крутится волчок.
И трутся спинами медведи,
И трутся около соседи,
Червяк любви давно объеден,
Но я ловлюсь и на крючок…
И вот – не сеяна, не жата,
Сижу, замужеством зажата,
А время-вагоновожатый
Ехидно смотрит сверху вниз.
Что нам толпы столикой топот?
Останься пеной, Пенелопа.
…Как шум прибоя – вечный ропот:
Не уходи – уйди – вернись.
Питер: последствия
Что хорошего в северном городе? Я.
В чистом виде, без примесей чата и быта;
Концентрация света – Давинчева Литта –
И свободы, и это заметно по я-
мочкам смеха, бросающим якорь,
Но не в Лету, а в лето – на память. А значит,
Можно больше не мыкать, не выкать, а якать,
Чтобы в этом пространстве себя обозначить,
Проявиться до чёрточки – сразу и вся,
И смотреться на фоне, и в фон этот влиться,
И заглядывать в окна салонов и в лица
Добрых каменных львов улыбающихся.
Свысока относиться ко всем новостям,
Лишь чуть-чуть волноваться от близости моря
И фантазии про невозможность, хотя
Это спорно (но будет ли кто-нибудь спорить?).
Не деля впечатлений на «как бы» и явь,
С каждым днём становиться смелее и легче…
Что хорошего в северном городе? Я
В чистом виде: в контексте Прощанья и Встречи.
Планы на Рождество
Всем шаблонам назло: «статус кво»,
«Долгий ящик» и «зубы на полку»,
Я хочу тебя на Рождество –
Под большою разлапистой ёлкой,
Где уже приготовлен рояль,
Канапе в ожидании party,
И по этому случаю я
(Ненадолго) надела бы платье,
И уж если пошло бы на то,
Подвела бы глаза перламутром,
И поставила свечку на стол,
И бутылочку пива – на утро…
Впрочем, знаешь – к чертям антураж
И подстройку к какой-либо дате,
Я с тобой хоть в гараж, хоть в шалаш –
Без рояля, косметики, платья,
Без (уж если пошло бы на то)
Канделябров, подушек из шёлка,
Мехового (в подарок) манто…
Ёлки-палки! Сойдёт и без ёлки!
Романтический вечер? Пустяк!
Жизнь и так не на шутку красива!..
…Без тебя в общем тоже ништяк.
Хватит мне и бутылочки пива.
Полуночица
Опосля жары
Влаги хочется.
Я да комары
Полуночатся.
А в окне луна
Полумесяцем,
А гормоны – ах! –
С жиру бесятся.
На дворе огни
Божолетние,
На губах одни
Междометия.
Между нами ток
Тонкой линией,
А в руке листок
С Вашим именем.
Небо мотыльком
В душу тычется.
Между нами – омм! –
Электричество.
Надавить на газ
Не сумели мы.
Я письма от Вас
Жду неделями.
Если бы, кабы –
Светлым образом…
Сколько можно быть
Вечным тормозом?
Причина творчества
В этом мире вторичных отличий
В идеалы утрачена вера.
Не хочу быть твоей беатричей,
А хочу быть твоей алигьерой.
Не пророчили этого парки,
Не предвидели мудрые гуры,
Что я буду твоею петраркой,
Ну а ты моим, значит, лауром.
Не противься же воле Поэта,
Не ломайся в гримасе шутейной!
Ты уже обречён быть воспетым.
(Я – алябьев, а ты …cоловей мой.)
О причинах сказать не робею,
Что меня приближают к великим:
Потому я такая орфея,
Что ты, дурень, такой эвридикий!
Работа над собой
Просыпаешься утром и думаешь: буду хорошей!
Буду всем улыбаться, любовь и тепло излучать,
Буду корм выносить для бездомных собачек и кошек,
А в критических случаях – думать и мудро молчать.
Убеждаешь себя: мол, отныне не буду метаться,
Обижаться, кокетничать, злиться, ругаться, вопить,
Буду делать зарядку и день начинать с медитаций,
Минералкой лечиться и деньги на отпуск копить…
…Упадёшь, обессилев, зароешься сладко в подушку,
Проведённому дню, как обычно, подводишь итог:
Двадцать восемь обид (две – смертельных) и ссора с подружкой,
Пять значительных вздохов и три демонстрации ног.
Восемнадцать ехидств, тридцать шесть шепоточков вдогонку,
Девять сплетен, три кофе (которых не стоило пить),
Семь бессмысленных трат, двести пять замечаний ребёнку,
И одно (но большое!) желанье кого-то убить.
Засыпаешь и думаешь: завтра… конечно… хорошей…
Застилают сознание рваные сны-облака.
Где-то в сердце скребут коготки голодающих кошек...
Ничего, ничего… не забыть бы купить молока.
Разлука
Собираясь ранёхонько в путь,
По законному, в общем-то, праву,
Он пожал мою левую грудь,
А потом потянулся за правой,
Но потом передумал: дела!
Побежала его провожать я...
...Долго в сердце ещё берегла
То скупое мужское пожатье.
Реальное шоу
Открываем задачник. Читаем задачку. Дано:
Вы мой принц Или-Или, я Ваша принцесса Да, Но.
Мы находимся в пункте «Поехали!», и по пути
Нам положено общую точку опоры найти.
Каковы инструменты? Дорога, интрига, луна.
Осмотрелись на местности. Местность пересечена.
Обменялись кивками и кольцами силы: уже!
Старт-внимание-свадебный-марш. Углубились в сюжет,
Выясняем: Вам свойственно ставить вопросы ребром,
Из которого (толку-то!) наше принцесье нутро –
Предположим, звонок: Мистер Х. – «Кто такой и откель!?»
(Вы не знали, наивный, что был ещё мистер XL) –
Между тем между этаких тем мне милей ускользать,
Огибать, оббегать, как-то сглаживать, прятать глаза,
«Я права, – размышляя, – он – консервативен и лев».
В два прыжка плоскость Вашего юмора преодолев,
Упираюсь в три буквы на высохшей яблоньке: БЫТ.
(Не помыта посуда, не познана Ева...). Знобит.
Переходим на «ты»: «Ты местами практически лыс».
(«Авва Отче, – ночами, – мы выживем вместе?» – «А смысл?»).
Так и бросили кости: я к стенке, а ты на краю.
Так и скажем, когда к нам придут получать интервью:
Общих точек не найдено (за исключением G).
Поперёк и повдоль исходив траекторию лжи,
Не сошлись по причине характеров. Баста. Кювет.
Вот и все результаты. Допрыгались. Сверим ответ:
Для особо понятливых – крупно: – Ву не компрене?!
Знает каждый дурак:
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ
ЛИНИИ
НЕ.
Гаснут лампы, подходят коллеги: «Какая игра!»,
Но ещё не понять, это занавес или антракт.
– Па-а-прашу реквизитик – дорогу, интригу, луну!
…Только я в Вашу сторону гну свою линию, гну.
Светлое начало
Какой бы хмурью жизнь ни накачала –
Во мне клокочет светлое начало.
Пустое, инфантильное начало –
Сиять во что попало чем попало.
Порой, беря пример с поэтов умных,
Пускаю в стих туман, сгущаю сумрак,
Но – что возьмёшь с натуры примитивной? –
Опять финал выходит позитивный.
Мне скучен быт, но хочется событий.
Я уважаю ваш порыв и нытинг,
И спич, горящий горечью и грустью,
И даже баррикадинг с голой грудью,
<Но мне противны все (привет, ребята!),
Кто режет слух укропом или ватой>
При этом я (по слабости извилин)
Не вдохновляюсь сыростью могильной,
И верю в бога – счастье ли, уродство? –
Который не страдает, а смеётся.
На дыры, по которым стоит плакать,
Спешу наставить радостных заплаток,
Переживать бесценность их и скудность,
И кожей постигать любви лоскутность.
Наверное, дурацкие гормоны
Во мне играют тысячью гармоний
И не даёт избыток эндорфина
Клеймить врагов как следует, скотина!
Такое негражданское обличье
В наш век иметь ужасно неприлично.
И вот тайком тяну я морду к свету –
И чувствую вину свою за это.
Как жить, друзья? Убить в себе об стену
Хихикающих мыслей гуинпленум –
Без тлена, мрака, пафоса в активе?
...Финал банален, плосок, позитивен.
Свобода
Из руки наклевавшись досыта,
Отказавшись идти в сравнение,
Благодарна судьбе, что послана
В неизведанном направлении,
Оттолкнулась от многоточия,
По касательной, по касательной,
Положительно озабочена,
Ослепительно восклицательна,
Разбежалась, неосторожная,
Побожилась за всё, что сказано,
Положила на что положено –
Не привязана, не привязана!
Расстелила дорогу скатертью –
То ли верную, то ли торную,
И иду королевой матерной
На три буквы в четыре стороны!
Сезонное
– Скажи мне что-нибудь хорошее! –
Глаза туманятся, не высохнут –
О том, что белые горошины
Ещё нескоро небо высыпет,
О книгах свежеотпечатанных,
В которых – новое и давнее,
О том, что клены замечательны
В своём неспешном опадании.
О том, как ночью пели ставеньки,
Когда как вдарило, как дунуло!
О том, что ты – больной и старенький,
А я ещё такая юная…
Скажи, что если б были сказкою,
То ты – солдатик тот, из олова;
Что мне к лицу сегодня красное,
И что ещё лучшей – без оного.
Что стало тяжко править лирою,
Держась в одном пространстве-стремени –
Скажи как есть, не рефлексируя –
Как о сезонном обострении.
Скажи, что я тебя измучала!
Что надоело быть игрушкою!
Что ты меня ревнуешь к Тютчеву,
И придушить готов за Пушкина!
…Пришла негаданно-непрошенно,
Стою с распущенными косами…
Скажи мне что-нибудь хорошее! –
Бесстыжей ветренице-осени.
Соло для струны
Из гладких камушков морских,
Из брызг костра и звёзд падучих
Пригоршни обликов твоих –
Мой искромётный,
Мой колючий –
Порасплескав в улыбках ста,
В ста увертюрах и финалах –
К плечу на цыпочках привстав,
– Мой удивительный! – шептала,
– В твоих руках стрелою быть,
Струной натянутой гитарной!
Мне нравится тебя любить –
Мой солнечный!
Мой лучезарный!
Страшная сила
Я раздражитель для чужих мужей.
Событие локального масштаба.
Мечта поэта. Вишня в бламанже.
Водительница нервов по ухабам,
Бросательница взглядов, и платков,
И вызовов. Движенье ли, изгиб ли…
Тропа войны. Страна для дураков
(Вы пойманы – опутаны – погибли…),
Жемчужина в пяти шагах ходьбы.
Нет, бриллиант волшебного ограна.
Сюжет дуэли. Поле для борьбы.
Приз лучшему. Джоконда без охраны...
Я раздражитель для чужих мужей.
Я их желанья ощущаю кожей!
…Пока нет раздражителя свежей –
Чуть-чуть красивей. И чуть-чуть моложе.
Там где там-там
Там где книг о любви не пишут,
Не бывает никто ревнив,
Первобытной свободой дышит
Племя бронзовых стройных див.
Под там-тамы летают-пляшут,
Рвётся в воздухе песня-крик,
И ни дух и ни зверь не страшен
У огня, что хитёр и дик.
А когда уже ночь испита,
Замолкает, устав, там-там,
Отдаются они открыто
Темнокожим своим богам…
А у нас в лабиринтах буден,
В треуголье любовных стен
Мы боимся свершенья судеб
И мечтаем попасться в плен…
Но в глазах пламенеют блики,
А на пальцах полно колец,
И взрываемся песней-криком
Под там-тамы своих сердец,
И, вверяясь природе вещей,
Исполняем всегда один
Танец маленьких белых женщин
Возле сильных больших мужчин.
Ты никогда…
Ты за меня никогда не боролся:
Стена.
(Настежь распахнута дверь:
«не хочешь – иди»).
Ты за меня никогда не боялся:
Спина.
Наспех прощальное «спи»
(всенощное «жди»).
Ты от меня никогда ничего не хотел –
Кроме покоя. Порядка. Покорности: муж.
Ты для меня ничего – ничего! – не сумел:
Близости взглядов. Смятения тел. Совпадения душ.
Ты… ты меня никогда-никогда не ласкал
Только глазами, без ереси пальцев и губ.
Ты до меня никогда – ни рывка, ни шажка.
Непробиваемый. Дерево. Палица. Дуб.
Упаднические настроения
Ах!
Я вся такая с надрывом,
Стою над обрывом –
Сплошной декаданс.
Это твой шанс –
Лови,
Останови,
А не то!..
А впрочем,
Подай мне моё пальто.
Подай мне авто!
А не то –
Ах,
Я всё такая с надрывом…
Холодностих
Мне холодно мне холодно мне хо
Согреюсь ли творением стихо
Напраслину опять ли напишу
Закутав ноги в руки руки в шу
И думая о жизни и судьбе
А в общем как обычно о себе
Я маленький унылый однолох
В чужих словах выискиватель блох
Который целый век у моря ждёт
Когда причалит белый лоноход
И юный вишнеглазый Дохлоон
У бочки выбьет дно и выйдет вон
И молвит дорогая едем до
Далёкого морского Охлондо.
Мечтаний сердце девичье полно
Но надо возвращаться в Лоходно
Тут птахи пляшут джигу на окне
Им так же лондохолондо как мне
Мы вымерзнем кричат они нам пло
Так плохотно, что хочется в петло.
Шёл сотый снег
Шёл сотый снег. Пройдоха-Цельсий
Нули на минусы менял.
Декабрь – хороший полицейский –
Всю ночь допрашивал меня
Про недоношенные планы,
Про новорожденные сны,
Про сад, в котором закопала
Останки солнца и луны.
Вживаясь в образ детектива,
Давил на тонкие места,
Искал попсовые мотивы
В моих пожухлых плей-листах.
Вёл разговор довольно трезво –
Не искажая, не коря,
На крыльях сколы и порезы
Большой линейкой замерял.
Потом торжественно улики
Из ниоткуда доставал –
Будильник, кролика, улитку,
Слова, слова, слова, слова.
Души расхристанную тушку
Разоблачил, взломав пароль,
Как будто старую подушку
По швам умело распорол.
Внутри, заложник миокарда,
Скакал кузнечик заводной,
И я выкладывала карты
На стол казённый по одной.
В окне качался месяц новый,
Кидая луч на протокол.
Кивнула в такт ему: виновна! –
И расписалась молоком.
Заслушав выговор подробный,
Оделась, вышла, долго шла…
В затылок мне из-за сугроба
Смотрела ёлка в два ствола.
* * *
Это всё к перемене погоды: болит голова;
Вечный сумрак доводит до слёз; человек раздражает;
Дорожает молчание, слово, ответ за слова;
Не целуются пьяные голуби за гаражами.
Это всё к перемене погоды: конец ноября.
Не тоскуй обо мне, не считай, велика ли потеря.
Я не верю в тебя, потому что не верю в себя,
Я давно и надолго увязла в вареньи неверья.
Это всё перемелется – в тысячу маленьких мук,
Стрептоцид Рождества некрасивые швы приневестит.
Мы, как страны, сумеем да здравствовать по одному,
Протрезвев от тяжёлых наркотиков «вечно» и «вместе».
Это всё к переменам – а мы их по-прежнему ждём,
Несмотря на прогнозы и темень хоть глаз себе выткни,
Мы назло и наощупь встаём, и идём, и живём,
Тянем нить, заблуждаемся, ищем, срываемся с нитки.
Я женщина почти без недостатков
Я истеричка. Я невыносима.
Я разная, как сто улыбок мима.
Я эгоистка. Я великолепна.
Я от своих лучей, сияя, слепну.
Я нимфоманка. Я – непостоянна.
Я ветрена, я буду Ваша рана.
Я вечная эксгибиционистка.
Я обнажаю чувства. Я артистка.
Я королева чёрного пиара.
Я сплетница. Я Вам совсем не пара.
Я аферистка. Я плету интриги.
…Я лишь фрагмент. Я вырвана из книги.
Я Вас люблю. Я Ваша без остатка.
Я женщина почти без недостатков.
* * *
Я совсем не готова к зиме.
Золотое вино не допето.
Не проложены тропы измен
Жарко-рыжему с пепельно-светлым.
Не уложены строки в строфу,
Недопито кино поцелуев.
Хоровод сарафанов в шкафу
Укоризненно пахнет июлем.
Я ещё не хочу замечать
Удивленья заснеженных ягод.
Голова октября горяча,
И покров замечательно мягок.
Но искрится и тает звезда
На ресницах, накрашенных густо…
Стрекозиные крылышки льда
Под ногами ломаются с хрустом.
Я учу равновесие
Я учу равновесие.
Падать сладко, но права нет.
Мне и страшно и весело.
Над колючими травами,
Над камнями дорожными –
Бой упрямства и робости.
Старой кожицей сброшена,
Но на полпути к пропасти
Зацепилась за ниточку –
Ветром не оборвало бы! –
Руки тонкие вытянув,
Я иду над провалами
И смеюсь от отчаянья.
Я с рожденья без отчества.
Мне привычно качание
На струне одиночества –
Я привыкла, но всё-таки
Не такого хотела я –
С незнакомыми нотами,
В пустоту – пустотелая –
Не казню и не милую
Глубину голубиную,
И давно уронила бы
Вниз себя – нелюбимую,
Только с нежною силою
Держат дети – два ангела.
И иду, рукокрылая –
К Дому обетованному.
диктант без знаков препинания
от разбитых бокалов истерзана жизнь до истерик
сколько можно скользить и опоры не чувствовать сколько
выбрать меньших из зол быть ли золушкой верить не верить
собирать ли обратно и тратить ли клей на осколки
притворяться любимой до пятнышка кончика ногтя
станиславский увидев от смеха наверно бы помер
если в каждом из глаз ложь на донышке ложечкой дёгтя
то зачем этот пламень и мёд и гостиничный номер
изменять изменяться до боли бояться измены
отложить на вчера то что было возможно сегодня
оставаться на месте бежать не решаться мгновенно
сжечь мосты и паромы сломать переправы и сходни
нападать защищая построить песочную башню
запереться заплакать забыть побывать несмеяной
отказаться казнить согласиться помиловать страшно
рассказать хоть кому-то что быть единицей так странно
к ссоре соль просыпать просыпаться не там и не к месту
не молоть чепуху из пакетика пить капучино
торопиться успеть опоздать и понять наконец-то
что разбитый бокал был уже далеко не причиной