Людмила Некрасовская

Людмила Некрасовская

Новый Монтень № 29 (449) от 11 октября 2018 года

Улыбка Фортуны

1.

 

Светка стояла перед большой афишей и никак не могла дочитать её до конца. Слёзы, выступавшие то ли от резкого зимнего ветра, то ли от волнения, мешали. Женщина сердито вытирала их кулаком, и фотография улыбающегося мужчины во фраке казалась резче. Рядом с портретом на афише зазывала надпись: «Скрипичный концерт. В исполнении лауреата Международных конкурсов Леонида Гуревича прозвучат произведения Моцарта, Бетховена, Грига, …»

– Этот шанс упустить нельзя, – бормотала про себя Светка, пялясь в афишу. – Что делать?

 

Сорок лет назад с Ленькой Гуревичем они два года учились в одном классе. Светка была дочерью генерала, отца пригласили на преподавательскую работу, их семья переехала с Дальнего Востока в Киев, и Светка попала в класс, где учился Леонид. Гуревич увлекался музыкой, самозабвенно играл на скрипке, за что ребята прозвали его Нотой. В новенькую он влюбился сразу и два года пожирал её глазами. Но произвести впечатление на одноклассницу так и не смог, хотя занимательно рассказывал о композиторах и музыкантах. А девчонке казались смешными и нелепыми и сам Ленька с большими, похожими на крымскую шелковицу, чёрными глазами, и его манера слегка краснеть, поглаживая скрипку, словно пальцы его скользили не по чуткой деке, а по нежной девичьей талии, и его родители, постоянно твердившие сыну: «Еврей, чтобы получить пять, должен всё знать и выполнять на десять!» Светка беззастенчиво использовала парня, когда ей требовалось списать контрольную или проверить сочинение. А Ленька был счастлив, помогая ей.

 

В те годы евреям разрешили выезжать в Израиль, но тех, кто хотел воспользоваться разрешением, клеймили позором, как предателей Родины. На предприятиях проходили собрания трудовых коллективов, где осуждали решивших уехать, а эти порицающие шоу постоянно транслировали по телевидению. Когда Светка сообщила отцу, что семья Гуревичей собирается уехать, тот сурово посмотрел на дочь и сказал:

– Света, нам не нужны проблемы. Гони этого Гуревича подальше. Тебе поступать скоро, а этот еврей тебе запросто характеристику испортит. Будь умной. Это приказ.

 

И когда Ленька, прощаясь, объяснился Светке в любви и поклялся скрипкой, что непременно вернётся, чтобы жениться и увезти любимую с собой, девчонка, памятуя слова отца, покрутила пальцем у виска и произнесла:

– Вот только еврея мне и не хватало!

 

Ленька с родителями уехал, но не в Израиль, а в Америку. Светка поступила в вуз. Став студенткой, она продолжала быть на содержании отца, не знала недостатка в деньгах и легко делилась ими с Оксаной, которая училась с ней в одной группе, но как иногородняя жила в общежитии. На первом курсе Светка вышла замуж и бросила учёбу. Однако семейная жизнь не задалась. После нескольких лет непрерывных скандалов, она ушла от мужа. Отец помогать взбалмошной дочери отказался, предложив ей взяться, наконец, за ум, и женщина была вынуждена устроиться на работу. В отличие от Светки, Оксана получила диплом, сумела открыть своё дело и держала на рынке несколько торговых точек. В одну из них она и взяла Светку продавцом, помня, что та всегда её выручала. Работа и окружение сделали своё дело: Светка огрубела, охрипла, научилась ругаться и выпивать, и от юной красавицы, которая так нравилась Гуревичу, не осталось и следа. Время тянулось тоскливое. Рынок реагировал на изменения в стране. Светка в своих невзгодах винила отца, который не захотел ей помогать, а пропустив пару рюмок, вспоминала Ноту и гадала, как бы сложилась её жизнь, не обидь она его перед отъездом.

 

Этот день был предпраздничным, и торговые палатки закрылись раньше. Продавцы выпили по рюмке за наступающий и разошлись по домам. Город, дополнительно освещённый праздничной рекламой и многочисленными гирляндами, походил на сказку. Но ветер был резким, холодным, пронизывал до костей.

– Надо из сумки варежки достать, а то руки обморожу, – сказала себе Светка, направляясь к светящемуся рекламному щиту.

Взгляд её скользнул по анонсу, и сердце бешено заколотилось: с афиши, улыбаясь во весь белозубый рот, на неё смотрел Лёня Гуревич.

 

2.

 

Непослушными от мороза пальцами Светка набрала номер Оксаны.

– Оксана, привет! Почему звоню? Нет, ничего не случилось. В магазине порядок, на охрану поставили. Я тебя с наступающим поздравить хотела. Но главное – мне твоя помощь нужна. Нет, не деньги. Хотя и они тоже. Может, встретимся, чтобы я рассказала? Да понимаю, что праздник вот-вот… – Светка заплакала.

Встревоженная Оксана назначила место встречи, и через час они сидели в небольшом уютном кафе.

– Ну, выкладывай, что произошло.

И Светка рассказала о своей юности, о Ленькиной любви, о том, как по глупости обидела парня. Пожаловалась, что личная жизнь не сложилась потому, что она, успевшая привыкнуть к ненавязчивой заботе Ноты, мысленно во всём сравнивала мужа с Ленькой, и сравнения были не в пользу супруга. Сожалела, что Гуревич даст всего один концерт, значит, будет в городе недолго, а ей необходимо встретиться с ним, чтобы извиниться. Призналась, что ей хочется побывать на концерте. Вдруг это шанс начать всё с начала?

Оксана смотрела на Светку с недоумением:

– Подруга, ты на себя в зеркало давно смотрела? Или крышу сорвало окончательно? Ты что же думаешь, что Гуревич, ставший мировой знаменитостью, польстится на тебя, торгующую на рынке морковкой?

Из глаз Светки брызнули слёзы, и Оксане стало жаль непутёвую подругу.

– Ладно, не реви. В жизни всё бывает. Говорят, первая любовь не ржавеет. Что ты о нём знаешь? Женат ли? В какой гостинице остановится?

Она на минуту задумалась, а потом продолжила:

– Давай так: я постараюсь разузнать о его личной жизни, о том, где остановится. И билет на концерт тебе куплю. Но на партер не рассчитывай. Балкон – в самый раз. А тебе рекомендую ему письмо написать и в гостиницу, где остановится, отнести. Надо же его к вашей встрече подготовить.

– Оксана, мне в театр и пойти-то не в чем – с мольбой в голосе произнесла Светка.

– Что-нибудь из своего гардероба дам. Благо мы один размер носим. Когда-то ты меня модными тряпками баловала, теперь – я поделюсь. Прости, отвозить тебя не буду: надо к празднику подготовиться.

Оксана оплатила счёт за кофе и умчалась. А Светка побежала к метро, сочиняя по дороге письмо Гуревичу.

 

3.

 

Оксана позвонила через несколько дней:

– Света, слушай внимательно. Пятнадцать лет назад Гуревич женился. Жена – тоже музыкант. Через пять лет у них родилась дочь, а когда девочке исполнилось шесть, жена попала в аварию и погибла. С тех пор он воспитывает дочь сам. В Киеве будет всего день, значит, тебе нужно такое письмо написать, чтобы он ради вашей встречи пожертвовал какими-то другими делами. Он в Премьер-Паласе остановится. Номер двухместный, похоже, приедет не один. В день концерта на работу не выходи, я тебе найду замену. Я со своим парикмахером договорилась, зайдёшь к ней, она тебя причешет. И ко мне забеги, билет возьмёшь, платье подберём, я тебе на всякий пожарный деньжат дам. Всё. Пиши письмо.

 

И Светка написала. Попросила у Леонида прощения за свою юношескую глупость. Призналась, что хочет его увидеть, поговорить, что следит за его судьбой. Сообщила, что придёт на концерт. Вспомнила трогательные эпизоды их школьной жизни. Пообещала рассказать о себе при встрече, если у него возникнет интерес. Вложила письмо в конверт, написала имя адресата и отнесла в гостиницу, уплатив секьюрити за то, что отдадут Гуревичу в руки.

 

4.

 

Светка не помнила события, которое с таким нетерпением ждала, и к которому так готовилась. День концерта был суматошным. С утра она поспешила в парикмахерскую. Мастер, колдовавшая над её причёской, старалась изо всех сил. Когда-то роскошные, льняные волосы давно поредели, обрели цвет жухлой соломы, стали непослушными. Соорудить из них что-то впечатляющее не получилось. Но, привыкшая к своему ежедневному виду, Светка была довольна. Потом она забежала в гостиницу, чтобы спросить у секьюрити, удалось ли передать её письмо. Дежурный заверил её, что письмо отдали, и что Гуревич был удивлён, получив его. Большего они не знали. Светка, надеясь, что письмо пробудит Ленькино любопытство, помчалась к Оксане. Платье, данное Оксаной, было строгим.

– В театр и ресторан сейчас и в джинсах ходят, строгость в одежде, надеюсь, скажет ему о твоих серьёзных намерениях, – пояснила Оксана свой выбор.

 

В театр Светка пришла раньше времени и нетерпеливо ждала, когда начнут пропускать. Взяла бинокль, нашла своё место на балконе и попыталась успокоить сердце, которое бешено колотилось. Ей казалось, что её сердцебиение оглушает весь зал.

 

5.

 

Гуревич вышел на сцену в чёрном фраке и элегантной бабочке. Годы наложили свой отпечаток: в шевелюре появились седые пряди, походка стала чуть тяжелей. Но привычка поглаживать скрипку выдавала в нём всё того же юного Леньку.

Он подошёл к микрофону:

– Здравствуйте, друзья! Рад встрече с вами и с Киевом! Я слегка волнуюсь потому, что сорок лет не был в родном городе. А Киев – мой родной город.

Аплодисменты заставили его улыбнуться.

– Недавно вышла моя книга о композиторах и музыкантах, с которыми меня свела судьба. Сейчас в вестибюле мои помощники раскладывают её для продажи. Тем, кто после концерта пожелает книгу приобрести, я с удовольствием её подпишу, – он поправил микрофон.

– Сегодня я приехал к вам не один. Вместе со мной приехала юная принцесса – моя дочь Александра Гуревич. Несмотря на юный возраст, она – лауреат международных конкурсов в Базеле и Санкт-Петербурге. И сегодня она вместе со мной постарается доставить вам удовольствие.

На сцену вышла девочка в белоснежном платье, держащая в руках виолончель. Это была маленькая копия отца с такой же манерой держать и поглаживать инструмент.

Слушатели встретили ребёнка аплодисментами, а Леонид продолжил:

– Сегодня мне передали письмо. В зале, надеюсь, присутствует женщина, которая много лет назад была мне дорога. Встреча с дорогим человеком после многих лет разлуки – это улыбка фортуны. Сегодня я буду играть для неё.

 

Слёзы покатились из глаз Светки, музыка всколыхнула её душу и понесла по волнам перемежаемых мечтами воспоминаний. Ей казалось, что концерт только начался, а слушатели уже стояли и громко аплодировали кланяющимся музыкантам.

Светка помчалась с балкона вниз, в вестибюль, купила Ленькину книгу и ждала, пока Гуревич начнёт подписывать. Вскоре он вышел, и люди наперегонки бросились к нему, протягивая книги для подписи. Светке пришлось изрядно поработать локтями прежде, чем дошла её очередь. Она протянула Гуревичу книгу и улыбнулась. Леонид, мельком взглянув на неё, поинтересовался:

– Как Вас зовут?

– Света я, – ошарашено ответила она, не в силах осознать случившееся.

Гуревич протянул ей книгу с дарственной надписью и взялся подписывать следующую.

«Он при людях говорить не может», – подумала Светка и, схватив в раздевалке пальто, побежала к служебному входу в театр. Ждать пришлось долго, Светка окоченела, всматриваясь в лица выходящих сотрудников. Рядом со входом дежурило такси.

«Его дожидается», – решила Светка и не ошиблась.

Наконец показался Леонид, одной рукой державший за руку дочь, а другой – футляр со скрипкой. До Светки донёсся разговор:

– Папа, а та женщина, о которой ты говорил, не пришла на концерт?

– Нет, Саша. Видимо, что-то ей помешало. Если бы она пришла, я бы её узнал. Она была очень красивой.

Женщине хотелось крикнуть:

– Лёня, разуй глаза! Это я, Света! – но комок, подкативший к горлу, не позволил произнести ни звука.

Отец с дочерью сели в такси, и машина рванула с места.

 

Светка долго смотрела вслед уехавшему такси, пока не услышала телефонный звонок. Звонила Оксана.

– Света, что ты молчишь? Ты видела его? Вы встретились? Поговорили?

Светка заплакала:

– Оксана, он при всём театре сказал, что играет для меня, что я ему – дорогой человек, а наша встреча – улыбка фортуны.

– Здорово! – обрадовалась Оксана. – Так чего же ты ревёшь?

– Я не знала, что она бывает такой горькой…

– Ты о чём, Света? Что горькое?

– Улыбка фортуны, – и Светка отключила телефон.

 

Цена свободы

 

1.

 

Марина накладывала в тарелки жареную картошку, но руки предательски дрожали, и несколько ломтиков упало на стол. Супруг нарезал хлеб, озабочено поглядывая в сторону жены.

– Малыш, ты нервничаешь? – спросил он, укладывая аккуратные кусочки на блюдо. – Что-то на работе?

– Саш, я не знаю, что делать. Это не справедливо!

Муж отложил хлеб.

– Так, спокойно и по порядку.

– Сегодня вышел приказ о выплате премий. Нашу группу Ник вообще не включил, будто мы не работали. А премию по нашей теме выплатят группе Виктора. Но это не справедливо. Я же в прошлом квартале ходила к Нику и предлагала пересмотреть отношения в лаборатории. И он, как завлаб, мог это решить. У нас же две группы с перекликающейся тематикой. Но неразумно каждой группе изобретать велосипед и разрабатывать математику с нуля. Можно и нужно делиться результатами работы. Мы не в разных государствах находимся и по сути одно дело делаем. Я сказала, что мы готовы показать все свои наработки, но, чтобы не тратить время, хорошо бы в расчётах применять и методы, созданные группой Виктора. А Ник мне тогда ответил, что Виктор ничего нам не даст, а здоровая конкуренция помогает работе. Мы после этого всё сами рассчитали и работу сдали в срок. Но премию выплатят не нам. Я Нику сказала, что готова идти к директору и добиваться справедливости.

– А что он?

– Велел не раздувать скандала, если я хочу работать в нашем НИИ. Дескать, раз приказ подписан, то исправить ничего нельзя. Но этого мало. Он ещё стал требовать, чтобы я сдала научные статьи, хотя никто из старших научных сотрудников нашей лаборатории статей не пишет. А я, видите ли, научный сотрудник, и должна сдать.

– А как группа отреагировала?

– Возмущены, но понимают, что протестовать бесполезно. Саш, мне не тяжело статью написать, хотя перед моей фамилией, как всегда, впишут тех, кто к работе непричастен. Но я устала доказывать, что мои методы ничуть не хуже методов группы Виктора. Я устала от бесконечных согласований, от того, что с каждой новой идеей мне выламывают руки. Я не могу так больше.

– Но ведь твои разработки внедряются, значит, они – лучшие!

– В том-то и дело. А отношение сам видишь, какое. Я не знаю, как быть.

– Нужно доказать Нику, что он не прав. А если не получится – искать другую работу.

– Ты шутишь?! Как искать работу, если я ухожу в семь утра, а возвращаюсь – затемно? Не с работы же звонить! И кто мной заинтересуется, если паспорт смотрят раньше, чем диплом, а первый вопрос – о наличии детей. А у меня пятая графа и маленький ребёнок. До разговоров об авторских на изобретения дело и не дойдёт. И ещё, Саш, разве я смогу найти работу близко к дому? Я и так малого за полчаса до начала приёма в садик привожу. Сердце заходится, когда его одного оставляю, а нянечки ещё нет. Добегаю до работы – и сразу звоню в сад: всё ли с сыном в порядке. Спасибо, что из сада его твоя мама забирает. Если работа далеко будет, то мне не подойдёт. Я просто в отчаянии.

– А если твоего научного руководителя попросить о помощи? Ты у него училась, и он тебя весьма ценит.

– Александра Максимовича? Это – мысль! Сейчас ему и позвоню.

 

Саша, глядя на остывшую картошку, прислушивался к разговору жены по телефону, пытаясь предугадать ответы её собеседника. Через несколько минут Марина положила трубку и вернулась на кухню:

– Профессор сказал, что недавно его просили порекомендовать сотрудника. Пообещал связаться с просившим и, если вопрос ещё актуален, дать мой телефон. Но это – проектный институт, другая специфика. Он позвонит мне после разговора.

– Знаешь, Малыш, даже если там не сложится, ты скажи Нику, что нашла работу.

– Зачем? Скажу, что нашла, а сама не уйду? Он же издеваться будет. И зачем ты меня на обман подбиваешь? Разве забыл уговор?

 

Нет, уговор Саша не забыл. Пять лет назад он ухаживал за Мариной, и девушка ему настолько нравилась, что он изо всех сил старался произвести впечатление. В тот день он рассказал ей, что может по звуку определить, какой самолёт пролетает в небе, и, не видя автомобиля, по гулу мотора узнать марку машины. Марина не поверила, сочтя этот рассказ простым бахвальством. Но Александр был серьёзным.

– Знаешь, – сказал он, – я никогда не лгу. Врун – он заложник, раб своей лжи, ибо должен помнить, что, кому и когда соврал, дабы не запутаться, и чтобы его не разоблачили. А правда даёт свободу, ибо она – одна, и других быть не может. Я предпочитаю быть свободным человеком. А если ты меня когда-либо на лжи поймаешь – можешь бросить. Но и за собой я такое право оставляю. Поймаю тебя на лжи – уйду. Про машины я тебе правду сказал. Вот, проверяй, – он повернулся спиной к трассе и стал называть проезжающие автомобили: «Жигули», «Москвич», «Волга»… А Марина с изумлением подтверждала его слова. С тех пор уговор не лгать был одним из главных правил в их семье.

 

– Я пошутил, Малыш, – извинительным тоном произнёс Саша. – Давай, наконец, ужинать.

 

2.

 

Вечером следующего дня позвонил Александр Максимович.

– Марина, я говорил с Юрием Ивановичем – завотделом института, о котором вчера шла речь. У него уже есть несколько кандидатур, и, похоже, одна ему подходит. Но окончательное решение ещё не принято. Я тебя рекомендовал и дал твой телефон. Возможно, он позвонит.

– Александр Максимович, спасибо!!!

– Марина, честно говоря, мне не хочется, чтобы ты ушла из НИИ. Тема тобой разработана. Будет жаль, если её передадут кому-то другому. А с твоим уходом это – неизбежно.

– Александр Максимович, я сама не хочу уходить. Но не складывается, как должно. Ещё раз спасибо Вам!

– Поблагодаришь, если позвонят. Удачи тебе! – он завершил разговор.

Марина положила трубку и обратилась к мужу:

– Саша, Александр Максимович звонил, – и она пересказала супругу разговор с научным руководителем.

– Думаешь, этот Юрий Иванович свяжется с тобой? – задумчиво глядя на жену, спросил Саша.

– Скорее всего, нет. Но всё бывает. А вдруг?

– Счастье нужно делать своими руками, – хитро произнёс муж, отводя глаза в сторону.

– Ты это о чём?

– Да так, философствую…

 

3.

 

Через два дня Ник по селекторной связи попросил:

– Марина, зайдите, пожалуйста, ко мне. Вам по городскому звонят.

«Неужели Александр Максимович дал номер Ника? Мог же дать лабораторный или мой домашний», – мысленно удивлялась Марина, направляясь в кабинет завлаба. Но додумать не было времени.

– Алло! Слушаю!

– Здравствуйте, Марина! Меня зовут Юрий Иванович. Мне этот телефон дал Александр Максимович и рекомендовал принять Вас в наш отдел. В связи с этим, я хотел бы задать Вам ряд вопросов. Не возражаете?

Голос был неожиданно молодым. «Видимо, кадровая политика этого института ориентирована не на возраст и опыт, а на деловые качества», – подумала Марина.

– Нет, не возражаю. Я благодарна Александру Максимовичу за рекомендацию.

– Скажите, пожалуйста, каким математическим аппаратом Вы владеете?

Марина перечислила алгебру множеств, включая пространства и комбинаторику, действия над матрицами и матричные преобразования, графы и алгебру логики с минимизацией булевых функций, вероятности и преобразования случайных величин.

Она рассказывала, а Ник в это время смотрел в экран монитора, но Марине казалось, что его ухо повернуто в её сторону и покраснело от напряжения.

– Неплохой набор, – похвалил Юрий Иванович. – Я могу предложить Вам должность старшего инженера с окладом сто пятьдесят рублей. Вы согласны?

– Нет, Юрий Иванович. Мне нет смысла менять шило на мыло. Если предложите должность ведущего инженера с окладом не менее ста восьмидесяти, я, пожалуй, соглашусь.

– Хорошо. Я обговорю этот вопрос с руководством. Если получу «добро», я позвоню Вам. До свиданья.

– До свиданья, Юрий Иванович, – Марина положила трубку.

 

– Марина, присядьте, пожалуйста, – обратился к ней Ник. – Вас хотят переманить?

– А почему бы и нет?

– Но ведь и мы, кроме интересной работы, можем Вам что-то предложить.

– И что же?

– Должность старшего научного – сразу, а оклад сразу намного повысить не получится, но в течение полугода до двухсот поднимем.

– А что я ребятам в группе скажу? Премии лишили всю группу, а преференции получу я одна?

– Вопрос с премией изменить не удастся. Но я могу послать Вас в командировку в Москву на недельку. На выставку. День посмотрите выставку, а потом походите по магазинам, привезёте что-то ребятам в качестве компенсации. Идёт?

– Идёт, если впредь нас обходить с премиями не будут.

– Считайте, что я пообещал.

 

– Ребята, я в Москву еду. Пишите списки, что кому надо, – объявила Марина, входя в лабораторию.

 

Вечером она поблагодарила Александра Максимовича, сказав, что ей предложили повышение, и она из НИИ не уйдёт.

– Странно, мне казалось, что я диктовал ему другой номер телефона, – озадаченно проговорил профессор. – Но я рад, что ты остаёшься.

 

3.

 

К концу года Марине постепенно повысили оклад. И отношение Ника стало подчёркнуто внимательным. Но всякий раз, давая новое задание, он говорил:

– Марина, эта задача не имеет решения. Потому я даю её Вам.

– Вы хотите сказать, не имела решения? – улыбалась Марина. – Будем искать.

И она была счастлива, погружаясь в работу с головой, и находя решения заковыристых задач. И даже когда серьёзно заболел сын, и Марина вынуждена была два месяца сидеть на справке по уходу за ребёнком, что не разрешалось законом, Ник убеждал кадровиков, что Марина – ценный сотрудник, и он не позволит её уволить.

 

4.

 

Прошло пять лет, перевернув мир с ног на голову. Страна распалась. НИИ, в котором работала Марина, преобразовался в акционерное общество. Оборудование было распродано за копейки, а когда продали и само здание, институт прекратил существование. Сотрудникам пришлось переквалифицироваться. Устроились все по-разному, но остались друзьями и иногда перезванивались и находили поводы, чтобы встретиться. Марина возглавила экономический отдел одного из крупных холдингов. Работа хорошо оплачивалась и приносила удовлетворение, но блаженства, как после решения трудных задач, Марина не испытывала и частенько сетовала на это. Как-то после разговора с одной из своих бывших сотрудниц она сказала Саше:

– Я до сих пор благодарна судьбе за то, что не ушла из НИИ. Было несколько счастливых лет, когда работа приносила радость.

– Судьбе, говоришь? – переспросил муж.

– Судьбе. И тебе за то, что надоумил обратиться за помощью к Александру Максимовичу.

Профессору за то, что не отказал, а переговорил с Юрием Ивановичем, который предложил работу. Ведь тот звонок всё решил. После него Ника как подменили.

– Малыш, думаю, пора признаться, – смущённо улыбнулся Саша. – Когда твой профессор сказал, что в проектном институте есть кандидат, который их устраивает, я понял, что надо действовать. Но я честно ждал два дня, надеясь, что тебе позвонят. А потом решился. Договорился со своим приятелем по работе, придумали, о чём тебя спросить, я ему дал служебный телефон Ника, и он позвонил. Как видишь, достаточно было намёка на то, что ты востребована, чтобы отношение изменилось в корне.

– Ты?! И столько лет молчал? И не говорил правды?! – у Марины перехватило дыхание. – А почему сейчас признался?

– Малыш, я стал мудрей. Правда даёт человеку свободу. И чувствовать себя свободным – это прекрасно. Но иногда цена свободы непомерно велика. Разве не стоило пожертвовать ею, чтобы видеть твои, светящиеся счастьем, глаза? Малыш, я нарушил уговор. И ты вправе меня бросить.

– Саша, – прошептала Марина, прижимаясь щекой к плечу мужа, и чувствуя, что на него можно положиться, – пожалуй, я тоже нарушу уговор. Я не хочу тебя бросать, – и она нежно поцеловала супруга.