Когда бы дорога вела
Не к солнцу слепому, а к дому,
В конечном итоге пустому,
Сожжённому солнцем дотла.
И было бы всё по-другому,
Когда бы я просто – жила…
Весеннего и вычурного мира
Бросали мне, что этот мир чудесен,
А где-то в небе возникали дыры.
Рванувший ливень вымесил помои,
Накопленные за день, стало – гаже.
Мои а-ля моральные устои
Не устояли и прогнили даже.
Я думала: куда бы мне приткнуться?
Куда уйти от собственного хлама?
В плену у лживых путаных инструкций
Моя сбоила старая программа.
Но я осознавала грешным делом:
Пенять на небо – это слишком просто,
И я глядела, пристально глядела
Себе в нутро и в душу под коростой.
Я понимала, что и небо тоже
Увидено не кем-нибудь, а мною.
«Мой мир коряв», – бросала я прохожим.
А ливень смыл проклятые помои.
То, что казалось когда-то свободой,
Стало объятьями преющих будней,
Небо родное становится студнем,
Город – теплицей, и талые воды
Плавно отходят, рождается – нечто,
Плавает в сырости нового марта…
Кажется, стих. В лихорадке азарта,
Я забываю, что муки конечны –
Творчества, жизни, любви и свободы,
Даже такой – долгожданной и лживой…
К ночи над городом – мёрзлые жилы
Вечного, словно гранит, небосвода.
В чашке у марта – лёд, а не воды…
Мозг пульсирует, не в состоянии
Осознать бессердечную явь,
По безбрежным просторам незнания
Берегу имена прародителей
И не верю фальшивым богам,
Но внутри от бесчисленных жителей
Почему же ты, Господи, прячешься?
Помоги, помоги, помоги!..
И знобит. Но уже не поплачешься –
Я смиряюсь – наверное – вроде бы,
Я уже по пути в никуда,
Буду вечно скитаться юродивой
По Господним следам.
Висит луна, невзрачна и убога,
И ясно мне, что близится заря,
Моя немая зимняя дорога
Узор ветвей на выцветшем покрове
Седого неба ясен и суров,
А я смотрю на силуэты кровель
И я вхожу в уютную обитель,
С небес уходит облачная муть,
И тает ночь, и солнечные нити
Пронзают светом замершую грудь.
Прохладой сумерек омыт,
Усталый город засыпает,
Пахучий заскорузлый быт
И наполняется дождём,
Под лавки прячет псов бездомных,
Меняет шум, царящий днём,
И город спит, и люди спят,
Лишь где-то, в мокром полумраке
Шаги тревожные звучат
И раздаётся лай собаки.
Прага
Оживает печальное сердце,
Восхищённым поёт иноземцем,
Обнимает усталую душу
Улиц нега, доступная взору,
И собор с утончённым узором
Вот и мост в обрамлении башен,
Над рекою – звучание скрипки…
Даже ночью подобный открытке,
И прекрасен. Слились воедино
Ароматы, напевы, фасады,
Площадь вечная, грация сада
С лабиринтом и спящим павлином.
Кольцо
Разбито бытом новенькое счастье,
Оно могло сберечь от всех ненастий –
Теперь дождит и дома, и вовне,
Достану зонт и выйду из подъезда,
Дурманящей любви иссякла бездна –
Исчерпан брак и забракован брак,
Под козырьком на остановке сяду,
Побыть одной – великая награда,
А тучи переполнены свинцом,
Но я упрямо дожидаюсь солнца,
В кармане дремлет лоскуток червонца
И с ним – кольцо.
Межсезонье. Мокрый дым.
Беспробудна непогода,
Не хватает небосвода,
За изогнутым мостом
Спит вокзал и дремлет церковь.
Исчезает день, померкнув,
Ощущается в груди
Что-то очень неродное.
В подворотнях ветер ноет,
А в квартире – тишина,
Абажур и чашка чая,
Но тепла не замечаю,
Если осенью одна.
Не сбылось и в груди застыло.
Онемело. И лишь по случаю
Припадает к душе унылой
Нет уж, стоп – я уже не в силах
Ждать и ждать от судьбы закрученной
Исправлений того, что было,
Но не стало счастливым случаем.
Облака – откровение в небе ночном,
Но от них ты уходишь в подъезд.
По ступеням – в квартиру, да здравствует дом,
Ты не помнишь уже ни взаимных ночей,
Ни предутренних праздничных снов,
Ты раздавлен тревогой, ты снова ничей,
На пол падает пепел, и кофе остыл,
Шелушится слепой потолок.
Твой обыденный быт холостяцки уныл,
И обратно сбегаешь – на улицу, в ночь,
И афиши повсюду, и гарь.
Ты пытаешься всё навсегда превозмочь
Но утраты твои и обиды – не в счёт,
Только помни: не сыгран отбой,
И пока ты снаружи, ты можешь ещё
2008
Скрипят простуженные окна,
Весну впуская вглубь квартир.
Гроза – дворы пустые мокнут,
И заново рождённый мир
Тебе опять предложит чудо,
Но ты его не сможешь взять,
Нет сил. Есть грязная посуда
И отсыревшая кровать.
Ты разучился видеть небо,
Шептаться с вымокшей листвой…
Каким бы мир прекрасным не был,
Ты знаешь – он уже не твой.
Отныне я, о прошлом забывая,
Лежу над ним тяжёлым небосводом,
Дождём промозглым намертво смываю
Иду дождём по городу пустому,
Безликой моросью –
по собственным картинам,
Что каждый дождь смолкает, и когда-то
Я, наконец, опомнюсь. И воскресну.
Вернусь домой и в прожитые даты.
Откуда просто некуда вернуться…
Юрий Наумов
Я начинаю путь в глубины
Задворок траурных, за спины
И я одна иду туда,
Откуда можно не вернуться –
Из мира огненных настурций
Из лета – в зимний неуют,
Из-под лазури – в недра ночи,
Где, даже если очень хочешь,
Зачем? – Устала быть собой.
Но там, почти себя утратив,
Пойму, что нет, пожалуй, хватит,
И, чтобы не было другим
Дороги в этот ад бредовый, –
Я разобью его основы
А что потом? – Увижу путь
Из подворотен – в неземное,
Святое, светлое, иное.
Мне будет некуда свернуть.
И это самый долгий путь.