Иван Попов

Иван Попов

Четвёртое измерение № 26 (410) от 11 сентября 2017 года

Иллюзия реальности равна

Баллада о Минотавре

 

«С паршивой овцы хоть клок

Шерсти, а лучше – два,

Требуется стрясти.

Труби, минотавр, в рог!

Пусть каждая знает тварь,

Что надобно приползти».

 

«Зачем мне трубить? Бить

В тугой барабан? К Вам

Сзывать тварей Божьих?

Я сам соберу дань

И сам им закон дам.

А Вы – ничтожны».

 

«Враждебна ко мне среда,

Раз дело идёт всегда

К такому финалу.

Разбил я твою цепь,

Нашел для тебя цель –

Тебе ж все мало».

 

«Нет! Был я рабом, в том

Не видел беды. Ты

Разрушил порядок.

Свобода меня страшит,

Ведь я, словно Вечный Жид,

Всем гадок».

 

«Эх, нет уж теперь людей,

Раз голос толпы лютей,

Чем рабство.

И ты – добровольный раб

Затем лишь, что духом слаб,

Балласт ты».

 

* * *

 

I

 

Письма не пишутся. Сделанный из листа

Самолетик летит прямо в мусорную корзину.

Мысленный счётчик от одного до ста

Заедает, еле добравшись до середины.

Окружающий мир не вписывается в строку.

Жара и скука сливаются воедино,

Образуя густую вязкую паутину,

Разорвать которую, видимо, не смогу.

 

II

 

Телеграфируй, когда доберёшься до

Центра сознания – Хаоса, если проще.

Там ни райских садов, ни запретных плодов, ни голодных ртов,

Что лживым раскаяньем горло потом полощут.

Там лишь цвета. Причем отличить один

От другого – красный от синего, голубого,

Жёлтого, – так же трудно, как и Христа от Бога,

И себя от того, что некогда породил.

 

Смерть Бальдра (пассаж в духе Blind Guardian)

 

«Пав жертвой злобного коварства,

Погиб достойнейший из нас,

В чьё тело медлили впиваться

И сталь, и камень, и алмаз.

Марионеткою злодея

Безвинно встретил смерть слепой.

Виновник скрылся, но любой

Ценой за это злое дело

Ответит...»

«О, эта пламенная речь!

А ведь недавно вы с азартом,

Как дикий зверь на крови запах,

Ещё сбегались посмотреть,

Как даст себя на растерзанье – тихо в зале! –

Один из вас – и, ни единой раны

На нём не видя, глупо хлопали глазами,

Качали головой, шептали «Странно!»

Друг другу...

Но в праздном шуме, суете, растущей давке

Ещё и кто-то умудрялся делать ставки,

Что вот сейчас – и миф развенчан...

И стрелы зависти из ждущих зрелищ глаз,

От тела Бальдра отскочив, пронзали вас.

Но вы дождались своего: на этот раз

Он мёртв. Никто, увы, не вечен».

«Да как он смеет! Мелкий дерзостный божок!»

«Сидеть бы тихо – нет, он лезет на рожон!»

«Своею речью оскорбление нанёс

И должен непременно быть наказан!»

«Пускай узнает своё место, дерзкий пёс!» —

Со всех сторон послышалось вдруг разом.

И ропот зал заполонил,

Как сцену глупого театра.

И чей-то голос проронил:

«Ведь мы хотели смерти Бальдра!»,

Но заглушён толпою был.

 

* * *

 

Оконное стекло натянуто на раму.

Картинка так себе: чем дальше, тем мутней.

Шеренга серых туч вновь сыплет соль на раны –

Зудящие следы клыков постылых дней.

Не нашего гнезда птенцы к мечте стремятся,

Но лишь находят Юг. Картинка так себе:

Чем дальше, тем мутней – и все в итоге мясо,

Что подали на стол прожорливой Судьбе.

Скрежещет зуб о зуб; и кажется порою

Оконное стекло мне Босха полотном:

Чем дальше, тем мутней. Стезя бифштекса с кровью –

Наш выигрыш, но кто нашёл отраду в нём?

 

* * *

 

Алиса выходит из дома, чтобы увидеть Кролика –

Чёрного или Белого, покажет её безумие.

Оставив в прихожей шарики, Алиса встаёт на ролики.

Рассветная улица выглядит, как жертва любви Везувия.

Кажется, март в разгаре последние года три –

Но вместо зайцев всё чаще встречаются упыри,

Впадающие в неистовство при виде проточных вен,

Которые есть – по сути – метафоры перемен.

Ровно к полудню Абсурд достигает пика.

С кладбища начинают звучать тамтамы.

Из подвальной пивной выплывает дама –

Кажется, что червей, но вместо сердца – пика.

И только Улыбка, зависнув над городом, позволяет

Удержать равновесие на поверхности плоской.

Закатное солнце свечным огоньком пылает –

И ночь накрывает Землю застывшим воском.

 

* * *

 

Всему виною – может быть – усталость,

Отсутствие спасительного сна,

Но для меня внезапно оказалась

Иллюзия реальности равна.

Поэтому решением фатальным,

Хоть предостерегаем был стократ,

Твой образ – изначально идеальный –

Ещё и возвести сумел в квадрат.

Сомнительно, что наш Господь конечен,

Но всё-таки возможно, коль теперь –

Цитата – серафимам ставят свечи.

Кому молиться, если не Тебе?

Ты, верно, посмеёшься над Поэтом:

Убога, мол, фантазия твоя.

Конечно же, не ново – но и в этом

Мне видится цикличность Бытия:

Так образует круг любой отрезок –

Твоим же, впрочем, согнутый умом;

Так Небо и воинственная Бездна

Сливаются в стремлении одном.

И всё, что сделать мне теперь осталось –

Отдать свой долг Поэзии сполна…

Мой ангел, мой мираж, какая жалость –

Иллюзия реальности равна!

 

Прощание с иллюзией

 

I

 

Паломники, жрецы и мертвецы

Вновь сон и явь бросают на весы;

Реальность перевешивает. Горьким

Знамением – мираж развоплощён.

Зато теперь нам ясно, что почём –

Оставим поиск Истины убогим.

Но – тризною реальности другой –

Надетое рукою бесовской

Горит блаженство шапкою на воре.

Игра Судьбы. Игра Добра и Зла.

Иллюзия хоть душу не спасла,

Но всё ж была осмысленнее вдвое.

 

II

 

Мы бродили тропинками бреда, презрев указатель,

Что, мол, дальше – как ты ни старайся – пути не найти.

Будь то Вера, что двигает горы, иль пошлая затупь –

Но из всякой подобной Иллюзии выход один:

Прямо в мир, что встречает своей развращённой улыбкой,

Обещая роскошный, кишащий соблазнами Ад…

Понимаешь теперь, золотая волшебная рыбка,

Что старуха с корытом – не худший ещё вариант?!

 

III

 

Я приложил все усилия, чтоб перестать смеяться.

Я серьёзен, как лев, пожирающий антилопу.

С такой же суровой миною масса иных паяцев –

Наверное, шутки ради – довольно шагает в пропасть.

Встанем же в общий ряд, куда нам укажет номер.

Встретить вместе с народом час массовой истерии –

В том и удел Поэта; но лучше надеть стерильный

Белый костюм и шлем, чтоб не сразу почить в Содоме.

 

IV

 

Вопиющий в пустыне скончался от жажды,

Даже в грезах предсмертных не слыша прибой…

Я-то думал, Мессией способен стать каждый;

Оказалось, что стать им способен любой.

Я молю Сатану, чтобы выдал мне визу

В одиночную Бездну – вдали от любых…

Откровенно скажу: я вас так ненавижу,

Что – порою мне кажется – мог полюбить.

 

Посланнику тьмы

 

Тупик неизбежен, сказал бы пророк.

Кто снимет с креста нас и кто нас оплачет?

Приходит посланник; во лбу его рог –

Скорее, ментальный, чем как-то иначе.

Он глушит вино и не может понять

Простого до дрожи людского расчёта:

Чем легче на Бога сегодня пенять,

Тем завтра надеяться легче на чёрта.

Тоска – точно впившийся в разум недуг;

Глаза его, словно глубокие ниши…

Логичная Тьма вызывает испуг,

Коль Тьма от эмоций – понятней и ближе.

 

Заздравное

 

I

 

Коль сходить – так с ума, а не вновь по тропе к магазину,

Продолжая банкет, неоплаченный годом назад.

Слишком долго, видать, мы посмертно тянули резину –

То не вспышка Надежды, а только похмельный азарт.

И теперь – столь привычная стужа, бездумная трата

Утомительных дней, завершающих Вечность Твою:

Так Абсурд Бытия превосходит любые расклады.

Что расскажет Господь о сегодняшнем курсе валют,

О бездонных морях, что готовы наследовать Землю,

О непрожитых снах, о бесхозной Своей правоте?

Обезумев от смертных забот, человечество внемлет

Только тем, кто решил, что не в силах ступать по воде.

 

II

 

По осколкам души, по ведущим к обрыву тропинкам,

По наглядным примерам падений, по стертым следам,

По спасительным рощам Забвения – гордости в пику –

Мы бродили, покуда неистовый ветер сметал –

Миг за мигом – уверенных в том, что душа первородна,

Что отнюдь не кусок пирога есть конечная цель.

Но, поскольку нельзя круглый год оставаться голодным,

Взяли нас на прицел – и Господь изменился в лице.

Что теперь вялый бред о навеки потерянном Рае,

Коль победа стекла по обвисшим – что плети – рукам?

Новый день – по текущим расценкам – не стоит стараний;

И не важно, что будет потом – не потоп, так вулкан.

 

III

 

В пластилиновых снах бессистемно меняются лица.

Отрицание выше, чем бремя посмертных забот.

Даже вольная птица чего-то порою боится.

Расскажи мне о тех, кто законно отправлен за борт;

О кромешных лесах, о волшебной потерянной лани

И оленях, которым даны золотые рога;

Как терзает пропащие души нещадное пламя,

Как – сражаясь за общую цель – наживают врага;

О навязчивых правилах, догмах, налипших на пальцы;

О бездомных котах и старухе с кривою клюкой;

Расскажи мне о том, как любить – и притом не бояться;

Расскажи о петле, чтоб настал долгожданный покой.

 

IV

 

Допивая вино, путешественник просит добавки –

Это лишь поначалу казалось, что Чаша полна.

Если миром – цитируя Летова – правят собаки,

То химера меж них налицо безнадежно больна.

Это кажется только, что больно – гвоздями в ладони:

Несомненно, что дальше всё будет больнее стократ.

Это кажется только – в бассейне Титаник не тонет:

Время, что и Пространство – никчемный, по сути, догмат.

Надвигается эра дождей, мешанины понятий

И бессвязного бреда на тему из жизни кротов.

Тело хоть и живет при душе, пострадавшей от вмятин,

Но Любовь – это Смерть: ведь не важно, что будет потом.

 

Элегия № 369725

 

Приговор был подписан – и этим исполнен;

Не осталось от жизни несказанных слов.

Так охотится сумрак с восхода за полднем –

Подмечая в итоге, что вечер суров.

Слышен крик о пощаде во взгляде младенца,

Но фатальность покоя в зевке старика:

Первый к смерти ещё не успел приглядеться,

А второй – от неё же отвыкнуть пока.

И одна только тонкость от Мастера скрыта:

Перспектива забвения сколь ни мила,

Но, в конечном итоге, душа – Маргарита,

Что с презрением Вечный Покой отмела.

 

Элегия № 437411

 

I

 

В радушных дебрях Бытия

– творец бесхитростного культа –

Я находил твои черты,

как единицы средь нолей,

Читал твой образ – точно как

сон, что пресёкся за секунду

До завершения – и с тем

стал сердцу только лишь милей.

Кормил дровами печь души –

и охлаждения не чаял,

Поскольку верил – словно бы

в безоговорочный закон:

Прекрасна ты – как монолог

без цели, темы и начала,

Сквозь твердь графитовых небес –

да в уши Богу прямиком.

Чему не надобен предлог –

то априори безупречно

Настолько, что не схоронить

в могиле братской общих фраз:

Когда душа моя – скворец,

твое внимание – скворечник,

В который неисповедимо

Вселенной щедрость облеклась.

 

II

 

Интервал между верой и чем-то ещё

Я твоим совершенством заполнил всецело:

Так Улисс воротиться домой обречён,

Как позднее обмолвилась мельком Цирцея.

На отраду мою, персонаж ты иной –

И в свиней не грозит обратиться собратьям:

На сей раз – непритворной уже сединой –

Странник бремя пути в одиночку оплатит.

Буря строже к тому, кто плывёт налегке;

Но – как верно изрёк многоопытный кормчий –

Коль Надежды оплот заблистал вдалеке,

То и путь – безусловно – ещё не окончен.

 

III

 

Говорить о тебе – всё равно, что ловить на лету

Серафимов: снаряды из перьев и воли Господней.

Это – вязкое чувство, которым – с другим наряду –

Как сейчас, никогда не бывал я еще преисполнен.

Невозможность молчать повергает в безудержный шок –

Это свежая грань восприятия минималиста.

Говорить о тебе – как считать, что исконно лишён

Права речи – но резко начать лепетать и молиться.

Это – нежная боль и свинцовая лёгкость побед,

Опостылевший стук неотступного шага удачи

И отрадный укус немоты – говорить о тебе,

Безупречной – на долю секунды – как солнечный зайчик.