Ирина Царёва

Ирина Царёва

Новый Монтень № 32 (272) от 11 ноября 2013 года

Трое и Троя. Три богатыря

 

Ирина и Игорь Царёвы«45»: Жена Игоря Царёва любезно предоставила нашему альманаху право публикации главы, вошедшей в книгу воспоминаний «Ангел из Чертаново. Недописанный роман». Сердечно благодарим Ирину и за эту главу, и за снимки из семейного архива. Пока мы помним, Поэт жив…

 

ТРОЯ – это Троя (в разъяснении не нуждается). А ТРОЕ – это поэты Игорь Царев, Дейк (Евгений Дерлятко, как и Игорь – москвич) и Михей Студеный (Галина Колечина из Тюмени, которая долго не признавалась, что Михей – женщина).

Но есть ещё «ТРОЯ И ТРОЕ» – название юмористического шедевра в стихах, созданного этой весёлой и талантливой троицей, где ТРОЯ остаётся Троей, а ТРОЕ – вовсе не авторы, а главные герои, русские богатыри.

Возникновение ТРОИ в нашем доме ознаменовалось предложением Игоря вытащить к ужину бутылочку домашней настойки из наших «винных погребов». Это всегда что-то означало.

– Праздновать будем? А что именно? – спросила я.

– Сядем за стол – всё расскажу! – голос у Игоря был возбуждённый, в глазах охотничий азарт.

Господи Боже мой! Как же я тебя знаю! И этот горящий глаз, и стойка, как у гончей, могут означать только одно – ты придумал новую Игру, и она тебя захватила. Но мужчина не должен знать, что он читается с одного взгляда. Я промолчала и стала ждать, но Игорь до ужина не выдержал:

– Пойдём к компьютеру, – сказал он и потащил меня за руку. – Смотри!

Я увидела имя «Михей Студеный» и его слова, обращённые к Игорю. Не могу сейчас вспомнить, о чём шла речь (почти 10 лет прошло!), но написано там было НЕЧТО. То, что я увидела, привело бы учителя словесности в культурологический ступор. Я ещё не въехала в смысл прочитанного, но мне уже стало смешно. По-хорошему смешно. Было ясно, что это не вопиющее языковое бескультурье, а качественный прикол.

– Он поэт? Стихи он пишет таким же языком? – уточнила я.

– Вот в этом-то и вся прелесть! – Игорь просто светился. – Пошли, за столом всё расскажу.

В общем, за столом я поняла, что не ошиблась. У Игоря появилась собственная игрушка (а то всё – Иришеньке, да Иришеньке!) Это было здорово, это было просто замечательно – ведь я уже даже начала беспокоиться, что он зачахнет от своей рабочей рутины.

В тот вечер он сообщил мне, что нашел среди поэтов Людей Игры. Как только прозвучало слово «игра», я подумала: «Всё, накрылись медным тазом мои планы на «Танцы Гарпий» (новую задуманную нами книгу). Опять придётся делать всё самой…»

А Игорь взахлёб рассказывал, что он, Дейк и неизвестный мне Михей будут творить «опупею» про Троянскую войну.

– Эпопею, – автоматически поправила я.

– Ты так ничего и не поняла! – возмутился мой азартный муж.

Ещё бы не понять! Просто мысли не о том… А мысли были не самые весёлые. Но, как обычно, пришлось смириться в надежде, что это затянется ненадолго.

Забегая вперед, скажу, что наши «Танцы Гарпий», переименованные издательством в «Тайну ведьминых кругов», были сданы вовремя, без нервов, и за эту книгу мы были награждены почётным Дипломом имени Вернадского. А один экземпляр книги был направлен руководством СП в подарок … королеве Англии, которая всегда с огромным интересом следила за исследованием загадки кропцирклов. Её благодарственное письмо мы храним, как реликвию. А в кругу наших друзей родилась шутка: «Царёвы переписываются с английской королевой!»

Но в тот период, о котором я рассказываю, Игорь переписывался отнюдь не с Елизаветой, а с некими Василием Оболенским (Дейком) и Яковом Поцелуевым (Михеем Студеным). Сам при этом он из Игоря Царёва превратился в Человека Слова. Эти имена на момент задумки опупеи уже существовали в качестве «запасных аэродромов», что для Стихи.ру нормальное явление. Наверное, это было необходимо для конспирации…

 

А начиналось всё так:

Здравствуйте, Игорь! А у меня теперь есть, благодаря Женьке, ваша книжка. Спасибо за автограф! Считаю вас одним из сильнейших авторов. И в альтернативном чате вчерашнего ОВ вы у меня в первой четвёрке. Михей

 

Буду искренне рад, если книжка понравится не только потому, что там есть автограф :)

Насчёт «одним из сильнейших авторов» – дело это субъективное. Кому что нравится. Рад, что вам пришлось по душе. Я и сам себе иногда вроде нравлюсь, а иногда более чем нет. Хотя по последнему рейтингу журнала «Поэзия» я неожиданно для себя оказался на 25 месте среди современных поэтов. Что касается Стихировского топа – меня это не очень сильно волнует. Это без кокетства :) Я по жизни регалиями не обижен, так что в Стихире для меня не это главное. Интереснее других почитать, чем себя показать :) Но есть интересный аспект – внимание заставляет тщательнее работать над словом. Так что всё на пользу. Рад вашему письму, Евгений при встрече показался мне очень симпатичным и одарённым человеком, и вы мне представляетесь так же.

С уважением, И.Ц.


Дорогой Игорь, я вынужден развеять ваши заблуждения сразу. Я против Евгения, как валенок против клинка (без кокетства:о)) Я половины слов, которыми он разговаривает, вообще не знаю. Мне сразу стало легче, когда он вас (тебя?) нашёл, ровню себе. Женька считает, что у меня низкая самооценка, он с этим зачем-то борется и думает, что успешно. Да и пол у меня, к большому моему сожалению, женский. Михей


Больше у Михея нет сил вести светскую беседу и приседать в реверансах. Она переходит на «ты» и стиль беседы постепенно меняется.

 

Я прочитала твой стих «В ожидании уехавшей в командировку жены» и просто дух захватило. Этакое ликование, что ли, внутреннее. Из солидарности, наверное. Хотелось, как индейцы, помнишь, заулюлюкать, хлопая себя по орущему рту. Вооот оно! Как должно быть-то! Это как Окуджаву можно принять по одному его «Вот странный инструмент для созиданья строчек». Я летом в Москве была, так Женька мне всего его перепел. Вместе с Дамой его Сонетов, которая обладает серебристым голоском и на гитаре играет. А «симпатичность» моя сильно напоминает Женькину :о). И возраст тот же. Он хороший, только в глубинке люди намного проще.

Знаешь, как он обрадовался, когда ты появился на Стихире! Все уши мне прожужжал, воодушевлённо раскапывая стих за стихом. А где найти этот журнал «Поэзия»? Дашь ссылку?

Михей

 

Рад письму! :) Почитал его с удовольствием. Про пол я знал – Женя всё-таки растрепал. Но я хранил конспирацию. Возрастом я тоже не юн, как понял из разговоров с Евгением – даже старше его на год. К стихам своим отношусь с любовью, но не слишком серьёзно. Хотя приятно, что кому-то они нравятся. Где журнал «Поэзия» взять, даже не знаю. Выходит он в Москве тиражом скромным, я сам его даже не видел ещё, просто мне позвонили и сказали. Но обещали добыть. Теперь главное – я тоже рад, что Михей и Дерлятко есть на Стихире. Без вашей компании она была бы другой – для меня менее интересной. Так что не пропадайте! И.Ц.


Михей не пропал. И уже в самом скором времени общение переходит в новую фазу и на языке Михея.

 

<Человек Слова   16.09.2003 17:25>

Эй, Михей! А, может, напишем чё-нибудь сообча? Вот и некто Оболенский перед тем, как в очередной раз раствориться, предложил, давайте, мол, в стиле «Сказа о стрельце» чё-нибудь сделаем. А? А тему любую можно взять. Скажем, как три богатыря в троянской войне участвовали (из неопубликованного Гомера). Или ещё чего...

 

<Михей Студеный   16.09.2003 17:36>

Уууу, класс! С тобой! И с Васькой! Меня надо раскочегарить, я подхвачу. Мне роль только попроще, без Гомеров, я ж не такой начитанный, блин.

 

<Человек Слова   16.09.2003 18:25>

Замётано. Значится всё в силе. Пущай будет сага про трёх богатырей. Ты чей будешь – Илюшкой Муромским, али Алёшей (стоит над горою Алёша, Алёша, Алёша...), али Никитичем? Выбирай, пока вакансии не расхватаны:). А я для затравки чё-нибудь вступительное скину. Правда, давай уговоримся, ты меня не щади, правь безжалостно, хочется, чтобы на чистовик уже дельная вещь ползла:).

 

А кому ж ещё править, если сагу намечено писать на таком языке?! Игорь в нём новичок, но, как оказалось, очень способный.


<Михей Студеный   16.09.2003 18:30 >

Ага. Угу. Я про них ничего не помню. Счас прочитаю. Через часик если выберу – ничего?

Сейчас поищу про них.


Совместное творчество превратилось в увлекательную игру. О ролях договорились, как говорится, «ещё на берегу»:

 

<Человек слова   17.09.2003 10:45>

Надо снять затёртые клише с образов народных героев, оболваненных татаро-монгольской цензурой.

Эх-х, раззудись плечо, размахнись рука. Направо махнем – улица, налево – проспект. Давай, ты у нас Муромским будешь. Я Добрыней. А опоздавшему к раздаче слонов Дейку быть посему Поповичем. Словом, дан приказ ему на запад, ей в другую сторону, уходили добровольцы на Троянскую войну. На днях почтой скину либретто. И правила игры. И в бой!

 

<Михей Студеный   17.09.2003 10:53> 

Хех, честно – и у меня такой расклад мелькал, как единственно правильный. Я – крестьянин, ты – дипломат, Васька – бабник :о)

Кстати, куда он подевался, а?

 

Не обошлось и без психологических изысков и обучающих программ:

 

<Михей Студеный   18.09.2003 17:19>

Изучил. Кровожадные они какие-то.


<Человек Слова   18.09.2003 17:45> 

Кровожадные – это всё ложь и навет. Мы-то знаем, что они до-обрые. Малость бестолковые и без царя в голове, но сымпатишные. Я вот пытаюсь вступление сделать на «Гнев о богиня воспой...». Но не идёт. Может вечерком получится. Завтра обсудим. Или ты попробуй. Смысл в том, что Хитромудрый Одиссей пригласил трёх наших здоровяков и они-то, собственно, всех греков там и сделали. Вместе с их конём. И Циклопа самогоном споили, и Сцилле с Харибдой пасть порвали с похмелья, и т.д. А греки из самолюбия роль наших орлов умолчали. А мы раскрываем правду. Там отступления должны быть, а между ними беседы троицы. Ну, типа Моцарта и Сальери в бане.

 

<Михей Студеный 18.09.2003 17:53>

Ты мне какую-нибудь болванку сделай с размером строчек. Во что мне вписываться? Я хоть так пока потренируюсь.

 

<Человек Слова 18.09.2003 17:59>

Отступления, так как о греках пишем, лучше под гекзаметр гнать:

 

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева Сына,

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий содеял:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростёр их в корысть плотоядным

Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля), –

С одного дня, как воздвигшие спор, воспылала враждою

Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный.

А речи героев под наше сермяжное – типа сказ о Федоте-стрельце:

Царь: К нам на утренний рассол

Прибыл аглицкий посол,

А у нас в дому закуски –

Полгорбушки да мосол.

 

Вяло поспорили:

 

<Михей Студеный 18.09.2003 18:23>

А чё мы копировать-то стрельцовский ритм будем? Как-то неприлично, вроде. Васьки, жалко, нет. Хэээй! Ты где там, такой-сякой Олёша – поповский сын, задевался?

Ладно, понял. Репу почешу. Вечерком ещё выгляну.

 

<Михей Студеный 18.09.2003 21:12>

Похоже на «троицу» – Моргунов-Никулин-Вицын :о)

Может, как-нибудь так?

 

Анна:

Я, алёоо! – да здесь он, Кать.

Давеч квасили опять.

Как бы, девки, нам отвадить

Мужиков нощьми блукать?

 

Не сносить им головы

От обиженной братвы.

Лучше б чистили участки

От картофельной ботвы.

Нет, ну сколько можно так?

Ой, проснулся мой байдак –

Чует, что не одобряю

Я ночных дебошей-драк.

Илья:

Слаб я, Нюра, не взыщи.

С похмела башка трещит.

Нешто с кем-нибудь подраться –

Поразмять свои хрящи?

 

Мне здоровые бои –

Злей рассолочной бадьи.

Где Микитич и Алёшка –

Соплеменники мои?


Последние две строчки Муромца явно направлены на то, чтобы расшевелить проявляющих признаки лени соавторов. Ещё через час, не получив ответа, Михей переходит на личности:


<Михей Студеный   18.09.2003 22:04> 

 

Анна:

Брыня – в летнем терему,

А Алёха – не пойму…

То ли бабы утащили,

То ли сам уполз к кому.


Наконец появляется «утащенный» или «уползший» Дейк и бодро включается в работу. Начинает с ценных указаний:


<Дейк 20.09.2003 13:37>

Привет, опупейцы!

Хорошая идея с гекзаметром и «русским размером». Давай попробуем забабахать новый эпос. Типа, новый корпус «велесовых табличек» был открыт неутомимыми исследователями в бездонных подвалах библиотеки Ивана Грозного при попытках отважных диггеров отыскать прямой переход с Калужско-Рижской на Арбатско-Покровскую линию. Расшифровка записей указывает на то, что в руках энтузиастов-переводчиков находится отечественный вариант Илиады и Одиссеи в одном флаконе, с явно доминирующей ролью Ильи, Добрыни и Алёши во всех этих древних разборках.

«Русский размер» надо выдумывать свой. Я тоже против прямого копирования Филатова. Но дань ему надо отдать, то есть аллюзия должна быть. Скажем, катрен из двух пар прямых рифм, которые между собой должны быть ассонансными. Вроде этого:

 

Алеша:

Ты, Боянка, этот трёп

Из Сети, поди, нагрёб?

Ты б закончил хоть к утру б,

Чтоб не превратиться в труп!

 

Дейка явно «зацепило» про «баб»… Но я обращаю внимание на то, что Дейк обсуждает тему вполне приличным языком, ну, максимум, «забабахать» вставляет. А мой-то: «сообча», «сымпатишные», «чё-нибудь», – вот в роль вошел! Где там наши критики со сморщенными носами, обсуждающие «слишком правильный язык» Царёва?

Замечаю, что и я подцепила этот вирус – приходится контролировать себя, чтобы тоже не заговорить на языке Муромца. Игра затягивает…


Ценные указания Дейка приняты во внимание и, наконец-то, начинается опупейство:

21.09.2003

<Человек Слова   21.09.2003 15:55> 

Вариант первого отступления:


ХОЖДЕНИЯ ТРЕХ БОГАТЫРЕЙ ЗА ТРИ МОРЯ

Гнев, о Богиня! Зачем этот трёп про Пелеева сына?

Всё извратил и опошлил Гомер благородный,

Он же свои репортажи о доблестных битвах

Лихо крапал, не покинув Афин и любимой таверны!

Я объясню, почему та война называлась «троянской» –

Вовсе не город, откопанный Шлиманом, дал то названье,

Битву назвали троянской в честь русских героев,

Трое которых активное в ней принимали участье…


К этому времени опупейцы уже придумали историческую справку, которой предварили свою «Трою»:

Недавно при попытке прорыть прямой переход с Арбатско-Покровской на Калужско-Рижскую линию метро московские диггеры откопали несколько дощечек, исписанных грамотой, получившей у историков название «черты и резы». Предлагаем читателю первый перевод уникального документа эпохи Гомера, проливающий свет на культурные связи Древней Греции и Древней Руси. Неизвестный автор (вещий Боян?) воспроизводит моменты общения героев этого эпоса.

 

В самом разгаре боевых опупейных действий произошло печальное событие:

26 октября 2003 года на 57-м году жизни после тяжелой и продолжительной болезни скончался Леонид Филатов. 


<Дейк 27.10.2003 17:52

Мир праху его... Кто знает, может быть, мы его где-то в астрале поддерживали... теперь достойно завершить Трою – наш гражданский долг. Вычистим и вылижем до бриллиантовой ограненности и посвятим памяти автора бессмертного «Федота-стрельца». «Хоть по вкусу и не мёд...» Да... жалко-то как... молодой ведь был совсем мужик. Тоскую. Присоединяйтесь...


Ни Женя, ни Игорь ещё не знают, что очень скоро они по очереди уйдут следом за Филатовым, и что Галя Колечина, оставшись без своих соавторов, посвятит уже посвященную Филатову «Трою» и им – Алёше Поповичу (Жене Дерлятко) и Добрыне Никитичу (Игорю Царёву).

 

Не знала тогда об этом и я. Жизнь была прекрасна, на душе радостно, и дальше наблюдать за происходящим у меня уже не было времени. Да и опасность заразиться и начать писать «Танцы Гарпий» в стиле троицы игрунов начинает принимать всё более различимые формы. И я отпустила ситуацию в надежде, что «процесс пошёл» и, следовательно, когда-то должен закончиться. Я ещё не знала, что результат превзойдет все мои ожидания, и что очень скоро появятся самые последние строчки опупеи, подружившей трёх очень симпатичных и талантливых людей:


Длинная, други, была эта сага про Трою,

Много бессонных ночей и невыпитых чарок

Жертвою правде голимой принЕсено было.

Вы не судите поспешно толмаческий подвиг –

Лучше о подвигах русских героев поведайте детям.


Всё, что происходило с героями до этого «заключительного слова», пересказывать не мне и не в этой книге. Скажу только, что у каждого желающего обогатить себя новыми историческими познаниями, такая возможность есть – читайте опупею «ТРОЯ И ТРОЕ». Сейчас она есть в сети, а скоро будет издана на бумажном носителе и с красочными рисунками.

Так в нашу жизнь вошли Женечка Дерлятко и Михей Студеный. Михей живет в Тюмени, поэтому их общение носило эпистолярный характер, но всегда было радостным для Игоря. «Михеюшка» – иначе он его не называл. А я всегда с большим теплом относилась к тем, кого любил Игорь, поэтому Михеюшка, хоть и виртуально, но поселился в нашем доме. Я уже давно знала, что Михей – женщина, которую зовут Галкой. И когда после ухода Игоря я получила по электронной почте соболезнования от Михея Студеного, я, не испросив у неё разрешения на такую вольность, ответила ей на «ты», назвав «Михеюшкой». Мы уже договорились, что она приедет на несколько дней в Москву, будет жить у меня, и мы вместе сходим к Игорю.

Зато Дейк был рядом. Он, конечно, не мог заменить Игорю Славика, как и любой другой, но они потянулись друг к другу как люди с перекликающимися судьбами. Только у Игоря его «гарь и копоть» остались позади, а Женька в это время вкушал их в полной мере.

 

Я помню моё первое с ним знакомство. Игорь тогда работал в «Труде», а «Труд» располагался в таком месте, которое вполне можно считать аналогом знаменитого «в центре ГУМа у фонтана». Пушкинская площадь – излюбленное место встречи москвичей, и все пути вели туда. Не удивительно, что и я там часто оказывалась, а оказавшись – забегала к мужу. Хотя я и не числилась в «Труде», но пропуск у меня был – как-никак «комиссия "Феномен"», повышающая подписку на газету!

Когда я без предупреждения о своем визите влетела в кабинет Игоря, его там не было. А в его кресле вальяжно раскинулся здоровый мордатый мужик. «О! – сказал он. – Санта-Ирина!» Так же вальяжно поднялся, поцеловал мне ручку и сказал: «Имею честь представиться: Дерлятко Евгений Казимирович». Я сделала книксен и тоже назвалась. «А откуда Вы знаете, что я – это я?» – мне было любопытно. «Так портрет же видел в книге», – объяснил он. И я сразу его полюбила! Как не полюбить человека, который узнал тебя по портрету, на котором ты на четверть века моложе?! Одновременно я простила и свой портрет, который уже начинала ненавидеть. Ведь, увидев его впервые, наши знакомые обычно спрашивали: «Ира, это ты? Какой ты была красоткой!» Это «была» меня уже доконало, и я не раз пыталась поставить «красотку» куда-нибудь за шкаф, но Игорь не разрешал.

Вошел Игорь и, застав нас весело беседующими, обрадовался: «Наконец вы познакомились!» А потом смылся из конторы, не дожидаясь окончания рабочего дня, и мы пошли бродить по Патриаршим прудам. Тогда-то я и узнала, что Женька великий знаток истории Москвы. Он называл имена тех, кто построил здания, мимо которых мы проходили, знал года их возведения, рассказывал, кто в них жил, какие события связаны с этими домами и людьми… Мы прошли не менее 4-5 км, но я этого даже не заметила, хотя была в сапожках на высоченном каблуке. Дейк меня покорил. И, похоже, это было взаимно. Он подарил мне сонет:

 

Eviva la Santa-Irina!


Рождённая на свет в октябрь звонкий,

В себе ты сочетаешь сотню женщин!

Под внешней нежной оболочкой тонкой –

Все пять стихий, семь нот… В тебе не меньше

Оттенков, чем в разливе летних радуг,

Все запахи тропического леса,

Все вкусы старых вин (не скрою, падок!),

Снежинок формы, ангелы и бесы,

Высоты, бездны, громы, поцелуи,

Изгибы линий тела в танце страсти…

В сонете вряд ли я поименую

Все чары, все пружины тайной власти!

Бог создал Еву, увидав Лилит –

Подобье, образ – так Закон велит!

 

«Ира, он бабник», – сказал Игорь, когда Женька артистично зачитал мне сонет. «А ты зажравшийся собственник», – парировал Дейк. Вечером «зажравшийся собственник» что-то активно «творил». По его отсутствующим глазам было видно, что трогать его не стоит. А утром я нашла на прикроватной тумбочке его «поэтическое творение»:

 

Ой, жена моя, жена,

Не готовь мне ужина,

А явись мне как богиня

Вся до пят обнажена.

 

Как обычно, в полдень Игорь позвонил. Я пошутила, что сейчас ухожу по делам: фитнес, массаж, маникюр, педикюр, парикмахерская. На самом деле из всего выше перечисленного я только педикюр делаю регулярно, маникюр – сама, на фитнес и массаж – жалею время, о парикмахерской вспоминаю только тогда, когда волосы перекрывают свет Божий. Игорь это знал, поэтому прекрасно понял, что это я так «реагирую» на его шедевр – готовлюсь, якобы…

– Ты представляешь себе, – пожаловался он, – я обнаружил, что не умею так, как Дейк! Мне казалось, что качественно рифмуя, можно написать всё, что угодно. Так ведь нет! Писать могу только то, как чувствую. А я чувствую иначе, чем Дейк! В общем, в очередной раз убедился, что фальши поэзия не терпит.

– А как ты чувствуешь? Ужин, постель – и что из этого выбрать? – Я откровенно дразнила Игоря, намекая на его «сонет», хотя понимала, что эти четыре строчки, написанные за две минуты, были большой жирной точкой, поставленной им на одах и сонетах собственного производства.

А на следующее утро на столе лежала новая записка:

 

Ясноглазая моя, славная,

В этой жизни для меня главное –

Не кружиться в небесах соколом,

А всё время быть с тобой около.

 

Это был его ответ на «ужин и постель».

Игорь и Дейк действительно были совсем разными, но при этом очень близкими по интеллекту и жизненной этике. Втроём нам было хорошо. Мы гуляли по переулочкам старой Москвы и слушали Женькины рассказы. Мы пили пиво в пабах, перебрасываясь экспромтами (и даже я, не страшась критики, время от времени вставляла свои поэтические «пять копеек»!). Он называл меня «пани», а я его «паном» – наши польские корни, как мы выяснили, даже где-то переплетались. Мистика. Женька приезжал к нам на дачу – но это отдельная история, о которой – в «Брыковых горах».

 

А потом вышла наша с Игорем книга «Тайна ведьминых кругов». Мы подарили её экземпляры всем нашим друзьям и, разумеется, Женьке. Её читали и перечитывали, обсуждали с нами. И никто, даже мы сами, не заметили трёх весьма обидных опечаток. Заметил только он – у него вообще был острый глаз. Он пришёл и показал их нам, предварительно всласть поехидничав. И на то были основания.

Ну, то что «установка типа "ТОКАМАК"» была набрана как «ТОКОМАК», мы перенесли более-менее легко. Неприятней было то, что наборщик пропустил полтора слова в нашем описании показаний дозиметра (в книге 16 рентген вместо 16 микрорентген в час!). Для физика – это ошибка из серии анекдотов. Но это для физика, а Женечка физиком не был. Но он был больше, чем физик – он был эрудитом высочайшего класса! Зато третью ошибку Игорь назвал «позором на наши седые головы», хотя его голова ещё не была седой, а моя не поседела до сих пор (рыжие долго держатся!). В книге было написано: «"Джоконда" Рафаэля…» – вот тут Дейк поиздевался над нами на славу. Я даже расплакалась, но не из-за Женьки, а от ярости. Это был мой кусочек текста. И, уж поверьте, я знаю, что «Джоконду» написал не Рафаэль!

А дело было так. Чтобы долго не рассусоливать, что тем, кого хомо-сапиенс, ещё не разобравшийся с самим понятие «разум», считает «неразумными», наплевать на его мнение, я решила оживить текст анекдотом. Точно я его не помнила, но логически восстановила. У меня это звучало так: «Перед "Прекрасной садовницей" Рафаэля останавливается мужчина, смотрит и говорит: «И что в ней прекрасного? Уродливая баба – чем тут восхищаться?» Стоящий рядом отвечает: «Красота этой женщины покорила стольких людей, что ваше мнение ей безразлично!». Я действительно не помнила, о какой картине шла речь в анекдоте, и «садовницу» выбрала потому, что в названии было слово «прекрасная», что, на мой взгляд, давало развитие теме. Но мой редактор, увы, анекдот знала, и помнила, что там речь шла о «Джоконде», поэтому одну картину она заменила другой, а убрать Рафаэля забыла…

Наши встречи были радостными и, говоря высоким штилем, интеллектуально наполненными.

И вдруг – как падение гранитной плиты на голову… 6 марта 2009 года Дейк умер. Неожиданно. Скоропостижно. Ему не было и 53 лет.

 

Второй удар за короткий срок Игорь перенёс очень тяжело. В траурном зале, где мы прощались с Женей, Игорь стал терять сознание. Женькин папа подхватил его и, когда он пришёл в себя, понимающе сказал: «Вы Игорь Царёв. Я знаю все Ваши стихи. Женя очень любил Вас. Но сейчас Вам не надо ехать на кладбище. Идите домой и помяните его».

В стихах Игоря все чаще и острей стала звучать боль потерь…

Михею тоже было очень тяжело. Она вспоминает: «Дейк был мне замечательным другом! Однажды за ратные инженерные подвиги я была пожалована милостью вредного начальника недельной командировкой в Москву на пожарную учебу. Дейк встретил меня в аэропорту, доставил с вещами до гостиницы и убежал на службу.

Два вечера подряд появлялся и организовывал у меня в гостиничном номере незабываемые встречи с поэтессами: сначала с Печальным Путником, а на следующий день с Эклогой и Клер.

С П.П. у Михея на стихире сложились очень тёплые отношения. Кто такой есть Михей, моя П.П. не знала, но, сбитая с толку ложным описанием юмориста Дейка, активно зазывала Михеюшку в гости на пироги с грибами… Стук в гостиничную дверь, я покаянно бросаюсь обнимать Иру, а она ошалело смотрит на тётку, подсунутую ей вместо бравого майора Михейки. Общий хохот. На той нашей встрече Танюшка с Дейком так лихо отплясывали танго, что на оставшихся фотографиях невозможно было определить, где уже заканчивается Дейк и начинается Эклога.

Между двумя встречами у меня сам собой написался Дейку стишок «Мне с Ангелом-Хранителем так жутко повезло!», а он мне ответил на Стихире, подписавшись Тучковым 4-м:

У ангелов-хранителей живого места множество,

И по определению хватает на века.

Живи себе, не думая, твори себе, как сложится –

Такая вот планида им – Хранитель Огонька.

Тучков 4-Й 15.11.2002 14:31

 

С Дейком мы сошлись на его экспромтном искромётном юморе. Там, где мне надо было долго мучиться, придумывая рифмы, он просто садился и молниеносно выстукивал на клавиатуре остроумные рифмованные реплики».

Галя переслала мне несколько страниц её переписки с Дейком, а я, прочитав их, поняла величину её потери. Живя в разных городах, эти всего пару раз в жизни видевшиеся люди стали друг для друга частью жизни. Они обменивались короткими посланиями, которые на расстоянии согревали их своим искрящимся остроумием и добротой.

Всего не передать, но несколько маленьких экспромтов из их переписки я всё же хочу предложить читателю. Они дадут представление о людях, которых Игорь назвал своими друзьями.

Рецензия Дейка на стихотворение «Звал зачем? Ответ Анатолию Рефту» (автор Ася Крокус – это тоже Галя):

 

Дейк 13.04.2002 14:54

 

И где я был, когда все это делалось?

Вопрос снимаю – понял, в рифму мне...

Вы, Mater Noster, вся такая белая!

Подъехать к Вам? На розовом слоне?

 

И дальше обмен шутками в том же стиле…

Михею особенно хорошо удавадись пародии на утонченную лирику Жени. Например:


Квинтэссенция Акросонет

Евгений Дерлятко

 

Ян? Инь ли? Пять стихий? Их тоже мало!


Волшебных гемм таинственный огонь

Играет с чистотой воды кристалла,

Жалеет, жалит... гаснет. Ты устала?

Уходит взгляд... Усни! Крылатый конь


Твой сон постережёт, и одеяла

Воздушный пух так нежен... ночь настала.

Открой под утро влажные глаза,

Их свет таинствен... где ты побывала?


Гляди, я здесь. Не против? Понял, «за».

Летим? Летим! Туман, роса, слеза...

А солнце? Вон оно, над лесом встало,

Звенит лучами жёлтого металла...

А разве я не всё тебе сказал?!


Эссенция на квинтэссенцию Е. Дерлятко

Михей Студеный

 

Он наблюдал (помочь-то заподло),

Как я посуду драила мочалом,

За двойки на ребёнка накричала

(Но облегченья это не дало)...

 

Под вечер зажевала димедрол –

«С собакой – я... потёк смеситель – тоже...

Зачем-то одеяло распорол (?) –

И пух летал неделю по прихожей...»


Глаза под утро продрала силком,

В трюмо взглянула – в гроб кидают краше...

А он, подлец, завис под потолком,

И мне оттуда рукавами машет... 


Игорь от Михея тоже регулярно получал свои порции «дразнилок». Например:

 

«…По звёздам, по венозной гжели,

По выражению лица,

Ах, ворожеи, неужели

Вы не предвидели конца?..»

И.Царёв


Уж извиняйте – проморгали

Начало данного конца

И след кофейный на бокале,

И выражение лица.

Но – по причине очень важной:

Простите, дядя Игорь, нас,

Что кнутиком Пегаску вашего

Мы загоняли на Парнас.

Михей Студеный.


Чего уж... В старом полушалке

Я выхожу, кремнистый путь

Блестит. И хоть Пегаску жалко,

Авось да сдюжим как-нибудь.

Игорь Царёв

 

Шёл еженощно, ежедённо,

Был путь его благословен.

Но ждал его конец студёный

С узором мёрзлых синих вен…

О, не удастся, неужели,

Отсрочить строгий божий суд?

Ну, гляньте ж, следом ворожеи

Штаны и валенки несут!

Ну, нетушки, мы вас не бросим.

Куда вам путь – туда и мы,

Раз пролентяйничали осень,

И не заметили зимы.

Но мы прощение заслужим –

Даём торжественный зарок,

Что переход к весенним лужам

Наворожим вам точно в срок!

Михей Студеный


Наворожили. Вот те на!

Гляжу в окно, а там ВЕСНА!

Игорь Царёв

 

Это ведь не просто пародии. Пародий пишут много, бывает, что на них и отвечают. Бывают пародии и лучше. Но здесь другое – это общение, не вынесенное за границы дружеского круга. Общение, которое радует и не оценивается глазами литературного критика.

Игорю и Жене было проще. Они были рядом, а вот их «третий» – Михеюшка – был далеко. Но, найдя друг друга, они не забывали и своего верного «товарища по оружию». И в этом, наверное, главное. И это главное называется дружбой.

А потом всё это рухнуло в одночасье. Не стало Женьки. В таких случаях говорят: «Им позавидовали боги», подразумевая неких мифических богов. Но если бы эти боги действительно были, то позавидовали бы им точно. А потом оказалось, что этим завистливым богам мало одного Дейка, им понадобился ещё и Игорь – там, видимо, тоже дефицит на таланты…

 

Бравый майор Михей Студеный оказался человеком слова. Утром 28 июня Галина Колечина прилетела в Москву. Наши первоначальные планы в первый день её приезда погулять по Москве рухнули практически сразу. Мы говорили, вспоминали, смотрели фотографии, записи – и так до самой ночи. А ранним утром следующего дня дети отвезли нас в церковь, на территории которой находится кладбище, где похоронили Игоря. То, ради чего мы встали ни свет ни заря, было обговорено ещё до приезда Галки.

В письме из Москвы в Тюмень, где мы уточняли план пребывания Михея в Москве, я предложила ей 29 июня, в субботу, отоспаться часиков до 10 утра – до моего возвращения из церкви, а затем уже совместно снова вернуться туда, чтобы побывать у Игоря. Это время мне было необходимо для исповеди, о которой я ранее договорилась с батюшкой. Однако Михейка неожиданно для меня написала: «Я тоже хочу!», – и начала с присущим ей энтузиазмом тщательно готовиться. Судя по тем чрезмерностям, которыми изобиловал этап подготовки, она имела об этом таинстве самое минимальное представление. Но я вовремя вмешалась, и всё стало на свои места.

Сама её исповедь чуть не закончилась полным крахом – она не смогла вспомнить ни одного своего греха. Ей и в голову не пришло покаяться в том, что она не соблюдала посты и редко бывала в церкви. Грехи она, прежде всего, рассматривала, как нарушение «морального кодекса». Наш батюшка – человек мудрый, пытался помочь и, наверное, был потрясен её искренними «нет» на все его житейские вопросы типа: «завидовала ли она кому-нибудь?», «ссорилась ли с соседями?»…

Потом махнул рукой, прочел ей лекцию о необходимости чаще посещать храм и допустил к причащению. А Галка ещё долго переживала: «Ну что – я врать ему должна была?» А потом призналась: «Знаешь, а ведь на душе легко-легко стало! Как будто от всего грязного, что вокруг, очистилась. Теперь к Добрынюшке чистой пойду».

Было 9 часов утра. До таинства причащения оставалось еще часа три – мы успевали и к Игорю, и на церковную службу. Совсем рядом – самопальный цветочный базарчик, который мы (дочь, зять, Галка и я) скупили почти полностью.

Обещанные Игорю его другом Михеем Студеным ромашки – садовые, крупные, свежие – легли на ещё не осевший под грудой венков земляной холм рядом с охапкой белых хризантем, с которыми всегда приходим к Игорю мы. А потом мы отошли к могиле нашего Славика, чтобы положить и на неё цветы, оставив Муромца и Добрыню вдвоём – им, наверное, было что сказать друг другу…

 

2013

Москва

 

Иллюстрации:

снимки из семейного архива Царёвых –

публикуются впервые

 

PS-45. Читайте также:

Положение о конкурсе «Пятая стихия» имени Игоря Царёва; подборку стихов Игоря Царёва «Я сын страны, которой больше нет», составленную Андреем Барановым.