Ирина Гумыркина

Ирина Гумыркина

Четвёртое измерение № 31 (379) от 1 ноября 2016 года

Метаморфозы

* * *

 

Невидимый кто-то

Мне посылает сны,

В которых я вижу маки. Они красны,

Как спелая кровь на бледных устах Христа,

И снится река – вода, как слеза, чиста.

Я маки срываю, плету из цветов венки,

А после бросаю в объятия той реки.

Меняет вода прозрачный на красный цвет.

И я просыпаюсь.

Невидимый кто-то мне

Рисует картины на стенах из прошлых снов:

Где лишь пустота, а люди не знают слов,

Где первое слово сказанное – «свети»,

Второе – «надейся», а после – «не упади».

Я вижу, как в небе ярко зажглась звезда,

И этот невидимый мне отвечает «да»

На постоянно мучающий вопрос.

И явь расплывается в радуге горьких слёз.

 

* * *

 

И останется после только полынь-трава
да дождями на ней прибитая горечь-пыль.
Через сорок ночей утихнет тоска, молва,
и притупится боль, а мы превратимся в быль:
дескать, жили да были, не верили ни во что,
а без этого боязно страшного ждать суда.
И уже никому не докажешь, что решетом
можно воду носить при желании хоть куда,
что не верить в Него – не значит без веры жить,
что мы сами себе и судья, и всесильный бог,
остальное же всё – предрассудки и миражи.
А когда истечёт отведённый для веры срок,
то останется только горечь полынь-травы,
от солёных дождей сырая в горсти земля.
И неважно, кто прав, хоть истины и новы,
если больше от боли некому исцелять.

 

* * *

 

умолчать о главном в последней песне –

не сказать ни строчки, ни полстроки,

да финал придумать поинтересней,

где ЛГ – счастливые дураки.
чтобы стало каждому всё понятно:
что пятно багровое – вишни сок;
что не всякая клятва станет клятвой,
и не пуля вовсе летит в висок;
что большая рыба – всего лишь рыба,
и её стихия – в морской воде;
что слова «спасибо», «прости» могли бы
панацеей стать для тебя в беде.
но они уже не имеют веса,
хоть скажи их тихо, хоть прокричи,
потому что эта последняя песня
тишиною мёртвой внутри звучит.

 

* * *

 

Мне снятся метели и снег,

Белый, как саван,

В котором больной человек –

За небесами.

Он разжимает ладони –

И снег улетает.

Мне кажется, я его помню,

Я его знаю.

«Прошу, назови своё имя», –

Шепчу человеку.

Но слово его застынет,

Как стынут реки,

Но слово его превратится

В снег, что не тает,

В тот снег, который мне снится –

Светлая память.

 

* * *

 

Говори со мной, пожалуйста, говори.

Вдоль домов стоят понурые фонари,

А окно напротив к полночи догорит

И погаснет.

 

Это значит, больше там никого не ждут,

Ни себя впустую, ни ламп, ни свечей не жгут,

И затягивают над раной открытой жгут,

Но напрасно:

 

Умирают молча, тают, как тёплый снег,

Вроде есть человек – и вот человека нет.

Догорает свеча, и гаснет в окошке свет.

Остаются

 

Вдоль домов понурые фонари.

Я боюсь, что у нас вот так же перегорит.

Потому прошу – говори со мной, говори,

Если пусто,

 

Если боль твоя боли моей близка,

Если ты угасаешь – я же горю пока.

Хватит света нам от тусклого ночника,

Чтобы выжить,

 

В этом городе мёртвом, полном пустых домов,

В них холодных постелей не счесть, там не видят снов.

Здесь так мало осталось тех, кто молчать готов,

Тех, кто слышит.

 

* * *

 

Оплетают слова, словно вьюн, язык,

Заглушая боль, приглушая крик.

Вырываю их – но они растут,

Прорастают вглубь, а во рту – цветут.

 

Стебли их упруги. Проходит дождь –

Колосятся густо, как в поле рожь,

Грудь моя – земля, а язык – трава.

И болит от этого голова.

 

Но пока цветут те слова во мне,

Их сорвать становится всё трудней.

Только страх за скорые холода –

Отцветут до срока. И вот тогда

 

Будет долго-долго болеть внутри.

Но сказать нельзя. Потому смотри

Как сплетенье слов образует ряд,

Что цветёт, как дивный весенний сад.

 

Метаморфоза

 

1.

Маленькая девочка с бантиком зелёным

В светлых, словно лучик, мягких волосах,

Где же твоё детство?

Растворилось звоном

Бубенцов да смеха в разноцветных снах,

Улетело ветром в сказочные страны,

Мне оставив только запахи дождя.

Маленькая девочка, отчего так ранит

Твой давно не детский и сверлящий взгляд?

 

2.

Когда по ночам мне снились большие собаки,

Которые зло и больно кусали руки,

Я просыпалась в холодном поту.

Я знала, что сны – это дурные знаки.

И вслушиваясь в ночные шорохи, звуки,

Ощущала привкус страха во рту.

А по утрам на своё отражение смотрела с опаской –

Никому неизвестно, откуда придёт беда.

И девочка с голубыми глазами, с бантиком красным,

Смотрела пристально и шептала мне «на-все-гда».

 

3.

А теперь я не вижу сны. Или попросту их не помню.

И девочка с жёлтым бантиком, глаза опустив, молчит.

Шепчу ей: «У меня никого не осталось, кроме

Тебя и твоих разноцветных бантов в ночи,

Ярких, как лампочки от гирлянды на новогодней ёлке.

Что же ты, милая? Поговори со мной».

И снова во рту этот привкус…

Боль между рёбер – колкая.

И хочется так – чтоб всё оказалось игрой.

 

4.

Маленькая девочка в платьице из ситца,

С бантиком зелёным в светлых волосах,

Где же твоё детство? Почему не снится?

Улетело птицей белой в небеса,

Мне оставив только тени, что от солнца

Исчезают мигом – не задержишь взгляд.

Маленькая девочка просто стала взрослой.

Отражение в зеркале – маленькая я.

 

* * *

 

Как жаль, что никогда не стать мне той,

К которой по утрам прильнув щекой,

Ты, вслушиваясь в сердца ровный стук,

Едва касаясь пальцев тонких рук,

Забудешь обо всём – про страх и сны,

В которых, обнажая плоть десны,

Озлобленная псина щерит пасть.

Ведь я всего лишь временная часть

Твоих часов, им облегчаяю ход.

Когда необходимость отпадёт

Во мне, в моих движеньях и словах,

Останусь просто стрелками в часах,

Со сломанным навеки механизмом.

И жаль, что нам не хватит целой жизни,

Чтоб всё исправить – я останусь той,

Кто пустоту сменяет пустотой.

 

* * *

 

Отпусти, говорят, попробуй – и всё пройдёт.
По весне ведь не сразу тает намёрзший лёд.
Сны со временем станут цветными, утихнет боль.
Ты себя не терзай. И памятью не неволь.

Я смотрю на тех, кто просит меня молчать,
и во взглядах вижу невыплаканную печаль:
по ночам они, как и я, не смыкают глаз
и считают, сколько им приходилось раз
говорить себе: отпусти, попробуй, и всё пройдёт.
Но никто не осмелился благословить полёт
чёрной птицы, сидящей с детства в клети грудной,
потому что птица стала такой родной.
Отпустить её в небо – значит, про всё забыть.
И тогда будет вовсе не о чем говорить
ни друг с другом, ни с богом, что смотрит через окно
в наши скорбные лица щербатой большой луной.
Отпустить – это значит, больше не ощущать
ничего абсолютно, будто бы одичать,
это значит, не чувствовать больше себя живым.

Потому мы жалеем птицу, в себе растим.
А когда в наши спины крылья её врастут –
вместе с ней полетим в небесную пустоту.

 

* * *

 

Из парадной налево выбежишь в ночь

Человеком, которому бремя невмочь,

Человеком, которому нечего ждать.

И бежишь в темноту, и бежишь наугад.

 

Остановишься где-нибудь у фонаря

И стоишь, неприкаянный, думаешь: зря

Убежал – от кого? И куда же теперь?

И от ветра скрипит незакрытая дверь,

 

И зияет напротив парадного рот,

Ожидая, что кто-то, вернувшись, войдёт.

Но такой же, как ты, выбегает – и прочь.

От парадной направо – такая же ночь.

 

* * *

 

Посмотри на оранжевый шар апельсина:

Как красив он. 
И как эта скатерть красива,
По которой скользит, движимый некой силой,
И падает он за край.

Но падение беззвучно. 
И даже почти трагично:
Там, внизу, его поджигает спичкой
Тот, кто ловит в ладони. 
И говорит привычно:
«Гори, да не умирай».

И горит апельсин пламенем апельсиньим,
Отражаясь в зрачках, как в море бездонном синем.
А ты смотришь в глаза и думаешь: 
«Как красиво.
Только не закрывай».

 

* * *

 

Давай помолчим и послушаем, как звенит
Тишина этим вечером. 
Под потолком висит
И качается там, как маятник, взад-вперёд.
Слышишь, как она голосом матери нам поёт
Колыбельную: 
«Баю-бай, ой люли-люли,
Не боли ни внутри, ни снаружи – 

нигде не боли.
И не рвитесь, слова, из горла,

как с цепи в подворотню пёс.
Счастье любит, когда молчат и когда всерьёз».

 

* * *


Ничего не просить, не требовать и не ждать –
Нам никто не поможет, никто не придёт спасать.
Научись не дышать едкой гарью – горят мосты.
По периметру в городе выставили посты –
Не пройти незамеченным мимо, не улизнуть.
Нас оставили здесь, чтобы мы отыскали суть:

Почему за бедой приходит всегда беда
И узнали, какая на вкус эта боль-вода,

Что сквозь тонкие пальцы капает в пепел-снег,

И кому человек – пустота, кому – человек.


* * *

 

Памяти Андрея Стенина

 

На войне безликой – все солдаты.

Если день прожил – считай за год.

В объективе фотоаппарата

перевёрнут правды горизонт:

там, где солнца шар над облаками –

мёртвым сном забудется обоз.

Застывает на телеэкране

риторично заданный вопрос.

Но не сдвинуть камень преткновения

с рубежа,

не вырваться вперёд.

На войне расходятся во мнениях,

кто кого сильнее предаёт.

Только те, кто предан, не расскажут,

что у смерти чёрные глаза.

Им теперь нестрашно и неважно,

что война – без цели и лица.