* * *
Долгое мрачное синее «у» –
в вое бездомного пса на луну,
в звуке когтей по сырому песку,
в дуле, нашёптывающем виску,
в рюмке, катающейся по кругу,
в шёлке, стянувшем прозрачно и туго…
Синее «у» – как тоннель-переход
к жизни, дарованной нам в обиход…
Неугомонное шлёпанье ног,
скрипы и вздохи, полночный звонок,
старый поляк с нафталиновым носом
греет колени в кальсонах с начёсом,
то-о-о-нкий восток из каморки еврейки
тянется струйкой кошерной брыжейки,
густо заваренный чай полуночника,
ножик, испиленный до позвоночника,
синяя скатерть с пятном от мазута –
все атрибуты ночного уюта.
Всё, что история не приняла,
всё, что смахнула концом помела,
я подберу, сохраню, не нарушу
и положу в свою жадную душу.
1987
Самарканд
Горстка длинно-белых
И горячих слов –
Наполняет тело
Самаркандский плов.
Пальцы азиатки
В перстенях горят,
Раскуси – и сладкий
Брызнет виноград.
Из пиалы чая –
Лаки-лаки-та –
Дым – бедром качая,
Танец живота,
По бокам поглаживая, –
Лаки-лаки-тма –
В парандже оранжевой
Спелая хурма.
Мулы и верблюды.
Вездесущий свет.
В опустевшем блюде
Виден минарет.
В облако тугое
Скручена чалма
Хитрою рукою
Хитрого ума.
И из тонкой складки
Чуть раскосых глаз
Нож – кривой и гладкий –
Вылетает в вас.
1988
Микропластика
…Виноградина зорче телескопа, ибо
в телескоп вовеки не узреть,
как трепещут в замкнутом изгибе
косточки, зачерпнутые в сеть…
* * *
…Я б родился на пальмовый лист,
зеленеющим соком умытый,
ах, зачем мне подставили сито,
я бы был непросеянно чист…
* * *
…Проснулась роза у ручья
и, выдохнув пчелой,
кольнула тоненькой иглой
пузырик бытия…
* * *
…Я нахожу по следу голоса
тропинку в хижину твою.
Так по изгибу трав и колоса
я ветер в поле узнаю…
* * *
…Упав на гордые колени,
Ушами чутко поводя,
Безмолвно молятся олени
Иконе, полной от дождя…
* * *
…Ничего не хочу, кроме
Как укрыться в густой кроне
И смотреть, как мимо ладоней
Ветер ветку с плодами клонит...
1987-89
* * *
Не оттого ль себе я тошен,
Не оттого ль бессильна речь,
Что я колол, забыв из ножен
Свой меч отточенный извлечь.
Не оттого ли стал поэтом,
Что всё срифмовано кругом,
И всё, что есть на свете этом,
Желает рифмы на другом.
Не для того ль строка вторая
Сжигает первую дотла,
Чтоб строчка первая, сгорая,
Собой вторую не сожгла.
Не для того ль приём радушный
Приблудшей мысли строю я,
Что вслед за гостьей в полог душный
Вольётся воздуха струя.
Не оттого ль слова дряхлеют,
Едва родившись – старики,
Что соблазнительно белеет
Челнок Харона у реки.
Не оттого ли холодею,
В объятьях скованный, как раб,
Что не разнимет Галатея
Из камня вытесанных лап.
Не для того ль за рюмкой стройной
Завис поникшей головой,
Чтоб в час полуденный и знойный
Быть на суку, но над толпой.
1989
* * *
В свете лампы, нависшей, как цапля,
В звуке лопнувшей тетивы
Твоя грудь – две ползущие капли
От горящей моей головы.
* * *
Мой милый нежный друг,
Мой сон и пробужденье,
Не в том ли наслажденье,
Чтоб всё менялось вдруг?
И снова вписан в круг
Любовный треугольник,
И я опять невольник
Меня обвивших рук.
1986
Ленинград
…Буду я покручивать львиные хвосты,
буду я покачивать шаткие мосты,
снова я увижу, как афганская борзая
тянется от Невского до проспекта Мая.
Снова я разрушу Бельведеры торта,
и напьюсь мадеры с дружеской когортой,
и заврусь, конечно, сам не замечая,
истинный поборник пряника и чая…
1988
* * *
Ты ищешь тему –
Брось, пустое.
Так тщится раб, уснувши стоя,
Увидеть сон о том, как спят,
Как царь, приставленный у пят,
Тревожит сумрак опахалом
Движеньем преданным и вялым.
Ты ищешь темы:
Где мы,
Кто мы?
На букву И – у нас истома,
На букву Е – у нас елей,
На букву Н – у нас налей,
И вновь, устав от вязкой дрёмы,
Ты вопрошаешь –
Кто мы,
Где мы?
И в благозвучье этой темы
Не слышно, как стекает время
По длинной шее, по лопаткам,
И, с локтя капнув на лампадку,
Шипит, как рыбка на песке…
Ты веришь преданно тоске…
1989
* * *
Вот уж сутки на исходе,
как меня в любви зачали –
три четвёртых части года
мне остались до печали.
Мне осталось так немного
позабыть, чтоб вспомнить позже –
у последнего порога
преступить и молвить: «Боже…»
1987
Петергоф, поезд
Пьяной зимней ночью
Раскрыт, как заговор, кошель,
Но толку мало в том.
В метро луна не лезет в щель
И ни в какой проём.
На каждом дереве она
Развесила шары,
За кругом света не видна
Вся тьма её норы.
Собакой трётся между ног
Навязчивая стужа,
Квартал оглох и занемог
И запахнулся туже.
А окна вдавлены в дома,
Как гвозди в сапоги.
Эй, кто там выжил из ума,
Безумцу помоги!
1989
* * *
Твой взгляд, словно гвоздь, ржавеет в стене,
Он ищет в потёмках руду.
Мне выпала честь, и велено мне
Торчать с ним в одном ряду.
Но вечность спасёт, меня извлекут
Лет тысячу-две спустя,
Свершат надо мной свой праведный суд
И сделают полгвоздя.
Нет правды – есть я, нет лжи – есть они,
Нет среднего – есть война.
Ещё есть мудрец, сидящий в тени,
С пригубленной чаркой вина.
1987
Шарж на мирозданье
* * *
Вы раздеваетесь, в шкатулку
Ссыпая серпантин колец.
Так в сумрак приторный и гулкий
Сползает каплею мертвец.
* * *
– Я провожу?
– Да нет, сама…
Сошла по лестнице с ума,
Как струны тронула перила,
Толкнула дверь и озарила
Холодный кафель светом звёзд.
* * *
…Две мухи в комнате снуют,
и хорошо: где мухи, там уют.
Бабулька – бульк! – и утонула в кресле,
чуть умерла – и надо же, воскресла…
Вы что это такусенькое вяжете, бабуля?
Варежку для дули?
дульки? дулицы?
Ах, пинеточки для пра-
пра-пра-пра-пра-пра –
протарахтел грузовичок по улице,
как по лицу,
и на лице морщинки паутиной.
Всё связано канвой единой…
1987-89
* * *
В ту ночь, в ту осень золотую
в плену пространственных лекал
солдат, изысканно флиртуя,
в казармы деву увлекал.
Поэт восторженный и хрупкий
словами ловко торговал.
В яичных корчился скорлупках
разбитый целого овал.
И смысл тащился, соглядатай,
на искалеченных ногах
за каждым шорохом… Рогатый
болтался месяц на ветвях.
1987
* * *
Глаза, как азы,
Тебя научить, да?
Глаза, как тазы,
Ты хочешь умыть, да?
Глаза, как тузы,
Я мелко хожу, да?
Глаза, как пазы,
Мне что-то вложить, да?
Глаза, как часы,
Пора уходить, да?
Глаза, как весы,
Я слишком тяжёл, да?
Глаза, как шасси,
Я слишком ухабист, да?
Глаза, как с росы,
Мне их утереть, да?
Глаза, как глаза…
1987 осень
* * *
Свастика твоих ног,
Пластика твоих рук.
С листиков твоих мук
Я выжимаю сок.
Готика твоих дум.
Кортики твоих слов.
В гроте твоих углов
Я изживаю ум.
Пасеки твоих пчёл.
Часики твоих бед.
Классики твоих Вед –
Я это нужным счёл.
Катеты твоих снов.
Литеры твоих лиц.
Жизни твоей в блиц
Я проиграть готов.
1986
* * *
Она любит слушать, как рвутся шелка,
Как дышит на зеркало дог,
Как тайные силы влекут из чулка
Два скрещённых жребия ног.
Она любит видеть в своих глазах
Вершины блистающих гор,
Где мечутся раненный в спину страх
И раненный в грудь укор.
Она любит пить из черепа дня
Жемчужину чёрной росы,
Где отражённый квадрат окна
Звенит от удара осы.
Она любит прясть, используя лиру –
Гармония обретена.
Гудение нити, вращение мира
На кончике веретена.
* * *
Собираются дни
Серым птицам сродни
В стаю,
Остаётся одна
Вся глазница до дна
Пустая.
По расхлябинам туч
Пробирается луч
Мышью,
Как на сердце легла
Вороватая мгла
Слышу.
А родным – ни строки,
Догорел до руки
Факел,
Свой заброшенный дом
Вспоминал, а потом
Плакал.
Плакал так до утра,
Что почти до нутра
Вытек,
И смотрел на уют
Двух влюблённых волют
Улиток.
Где-то рожениц крик,
Значит, кто-то возник
Снова,
Я устал говорить,
Не вдевается нить
В слово.
1987
© Игорь Вельгач, 1986–1989.
© 45-я параллель, 2015.