Игорь Терехов

Игорь Терехов

Игорь Терехов

Родился в 1951 году в Казахстане, детство провёл в Восточной Сибири. В середине 60-х годов семья переехала на Кавказ.

Получив при советской власти специальность математика, занимался созданием автоматизированных систем управления производством. Заочно окончил ВГИК по специальности кинодраматургия.

С 1989-го – профессиональный журналист. В 1991-2011 годах – корреспондент в «горячих точках» Северного Кавказа. В 2013-2021 годах – редактор РИА «Кабардино-Балкария», ныне – пенсионер.

Автор 13 книг (проза, эссеистика, поэзия, киноновеллы), нескольких киносценариев, множества публикаций в прессе. Издал в США антологию поэтов Нальчика «Холмы forever».

Финалист литературной премии «Русский Декамерон», победитель и призёр ряда международных литературных фестивалей в номинации «Малая проза».

Живёт в Нальчике.

 

 

Монолог бывшего прогульщика

 

Когда я прогуливал занятия по сценарному мастерству во ВГИКе, наш мастер Николай Николаевич Фигуровский обычно говорил: «Я же тебе профессию даю в руки... А ты?! Так и будешь всю жизнь тоненькие книжки выпускать?» Это он намекал на вышедшую у меня на третьем курсе книгу рассказов. У меня единственного из всего нашего одарённого курса была собственная книга, у других были публикации в альманахах, коллективных сборниках, журнале «Киносценарии», но отдельных книг не было.

ВГИК я заканчивал летом 1991 года. На защиту моего диплома пришли много известных в киномире людей. Главный редактор журнала «Советское кино» Виктор Дёмин сказал, что специально пришёл посмотреть на меня, потому что ничего подобного представленному сценарию ему давно не приходилось встречать. «Мы обязательно его будем печатать», – сказал он. Тогда в этом журнале существовала практика публикации отрывков из сценариев. Я даже представлял, какой отрывок они напечатают – сцену бала во Дворце культуры «Труженик», являющуюся парафразом булгаковского бала у Воланда. По поводу этой сцены легендарный автор «Баллады о солдате» и «Белого солнца пустыни» Валентин Иванович Ежов хохотнул: «Будь у тебя десять тысяч долларов, тогда можно было бы снять такую сцену». Десять штук «бакинцев» нам тогда казались фантастической суммой. Тогда же мой любимый преподаватель Василий Григорьевич Кисунько рекомендовал этот дипломный сценарий «Праздник мёртвой листвы» одному независимому издательству. Им должны были открывать новую криминально-приключенческую серию.

Велись также переговоры о покупке сценария некой киностудией. В общем, это было лето больших надежд и почти ежедневных праздников. А потом наступил последний месяц лета и, как скоро выяснилось, последний месяц существования великого государства.

Во второй половине августа 1991 я остался за главного редактора выходившей в Нальчике первой независимой еженедельной газеты «Северный Кавказ». Когда 18 августа, после объявления о создании ГКЧП, стали звонить собкоры с обычными российскими вопросами, что делать и как жить дальше, я рекомендовал им не обращать внимания на заявления телевидения, а работать в прежнем режиме. Тогда в нашем регионе или, как теперь говорят, в Южном федеральном округе только две газеты поддержали Ельцина – «Северный Кавказ» и «Кубанский комсомолец». Номер газеты, посвящённый августовскому путчу, я считаю одним из лучших своих литературных произведений. Но упоминаю о нём редко, поскольку он всё-таки является коллективным сборником.

В России всегда так – после праздников наступает тяжёлое похмелье. Через два дня после победы демократии в Москве меня уволили с должности заместителя главного редактора газеты «Северный Кавказ». Учредителю не понравилась моя слишком уж независимая позиция и то, что я рисковал его капиталом. «А если бы они победили? Ты не понимаешь, какой махине противостоял», – говорил человек, всего несколько дней назад гордо заявлявший, что он торжественно вышел из КПСС.

А потом стали закрываться сперва издательство, собиравшееся публиковать «Праздник мёртвой листвы», потом киностудия, интересовавшаяся моим сценарием. Осенью умер кинокритик В. Дёмин, а вскоре и журнал «Советское кино» приказал долго жить.

Вместо образа удачливого кинодраматурга и литератора передо мною замаячила перспектива играть по жизни роль безработного нищего. Но тут добрые люди предложили поработать собкором по Северному Кавказу московской «Независимой газеты», в короткий период российской свободы 1991-1993 годов ставшей столь же влиятельной, как «Правда» в советское время. Но это уже совсем другая история, связанная с работой в большой, а иногда и очень большой, журналистике.

Все эти годы становления в России криминально-буржуазного строя, когда русское кино находилось в коме, я вспоминал нашего незабвенного вгиковского мастера. Несомненно, Николай Николаевич Фигуровский обучил нас прекрасной профессии. Но драматургия и литературное мастерство во времена маркетологов, пиарщиков и нефтяников оказались предметами факультета ненужных вещей. А «маленькие книжки» худо-бедно продолжают выходить. Последняя книга «Река времён» вышла в сентябре 2005 года А в октябре вооружённые исламисты напали на Нальчик. Но это опять же совершенно другая история. Одна из тех историй про нашу жизнь на Кавказе, которые я время от времени рассказываю.

 

Игорь Терехов

 

Нальчик, 2007

 

Возвращение с холмов

 

Про меня говорят: мало, мол, написал к своим годам.

А разве русские люди вообще много писали?

Это у китайцев классическая литература –

многотомные прозаические сочинения, а литература Древней Руси –

в основном небольшие бывальщины, типа «Слова» или «Задонщины».

Нет, я – русский, и чту свои традиции: пишу не количеством знаков,

а количеством мысли, сердечной боли, любви к людям и животным.

И.Терехов. Заметки на полях жизни

 

Есть люди, к которым приходит старость, а мудрость где-то задерживается. А есть люди, которые, кажется, мудры независимо от возраста, практически с младых ногтей. И если добавить к этому качеству системность мышления математика, душу поэта, цепкий взгляд художника, профессию журналиста и твёрдую руку бывшего военнослужащего Советской Армии, то подобная гремучая смесь может родить только, наверно, современного прозаика. И именно о таком я и поведу речь – о русском писателе из Нальчика Игоре Терехове.

Легко ли живётся и пишется русскому литератору на Северном Кавказе, в регионе, где разрабатываются специальные программы возвращения или закрепления русского населения, а его – русского народонаселения, – становится всё меньше и меньше? Многие русские литераторы региона отмечают проблемы с местными союзами писателей, государственными издательствами, невниманием властей и денежных тузов. Что тут сказать? Только сослаться на опыт Игоря Терехова. В одном интервью на вопрос, почему он не вступает в члены СП, прозаик ответил, что хотел сделать это в 1990 году, когда у него выходила вторая книга прозы «Пять углов», но в тот момент единая республиканская писательская организация раскололась на две – кабардинскую и балкарскую. И в какую из них вступать, было совершенно непонятно. Потом они снова объединились. Но Терехов не вступил ни в одну из них. А работу нашёл подальше от местных «благодетелей» – собкором центральных изданий. Вряд ли он чувствует себя от этого хуже. (Мне, кстати, вспоминается в этой связи Владимир Богомолов, знаменитый автор «Ивана», «Зоси», «Момента истины», который никогда не состоял членом чего-либо, из наград признавал только фронтовые, и никогда никому не кланялся и ни о чём не просил.)

Выпускник математического факультета университета и сценарного факультета ВГИКа Игорь Терехов изначально тяготел к сюжетной прозе. Недаром его первая книга «Тайна переписки», вышедшая в Нальчике в 1988 году, и состояла исключительно из рассказов. Третья, с киноповестью «Праздник мёртвой листвы» (вышедшая уже в 1993 году) фактически, знаменовала окончание ВГИКа и осознание себя профессиональным литератором. Хотя уже до этого в послужном списке автора была работа корреспондентом «Кабардино-Балкарской правды», замом главного редактора еженедельника «Северный Кавказ», собственным корреспондентом «Независимой газеты» (Москва).

А потом начался развал всего и вся, и жить творческому человеку, владеющему пером, можно было только продажей новостей, серьёзная литература не кормила. Кино, а Терехов, напомню, профессиональный кинодраматург, написавший пять киносценариев художественных и документальных фильмов, тоже впало в творческий, финансовый и организационный кризис, и рассчитывать, что именно там можно было реализоваться в тот момент, было, по меньшей мере, наивно.

Журналистская работа – нервная, мелочная, суетливая, ангажированная, а на Северном Кавказе в то время (да и сейчас, наверно) опасная, даёт мало времени и оставляет мало сил на литературное творчество. Писать сюжетную прозу, когда жизнь подбрасывает невообразимые сюжеты, значит соревноваться с Господином Б. (как иногда именует Творца в своих книгах И. Терехов), занятие неблагодарное и бесперспективное. И вот сочетание этих обстоятельств подтолкнуло писателя к работе в жанре, как он потом охарактеризовал, «прозы малых форм». Можно назвать это эссеистикой, жанром дневниковых записей, литературой нон-фикшн. И из бессонных ночей, корреспондентских командировок, сводок новостей стали вылетать, как выстрелы в упор разрывными пулями, яркие образы, точные зарисовки, ироничные замечания. О чём? О нас. О земном и небесном.

Растерянности перед жизнью в них нет. Есть сожаление о допущенных ошибках, защита понятия «культура», достоинства человека в трудные времена, любовь к людям и животным.

В одних «малых формах» автор выступает как историк, в других как публицист, в третьих как критик, но во всех без исключения – как художник. Факт политической информации («Кто-то должен разбираться в звёздах» – о бомбёжке натовской авиацией Югославии в 1999 году) Терехов начинает ссылкой на классика («В любой дыре хоть кто-то должен разбираться в звёздах», – писал когда-то Фрост…»), а завершает иронично-грустным и одновременно злым пассажем: «А бывший управляющий международными делами новой России по ящику недоумевает, почему мы опять остались в стороне от цивилизованного мира и не разгребаем жар руками для стратегов с Потомака. Гнусь национального позора и разложения разлита в атмосфере этих дней. От неё не спасают ни водка, ни коньяк, непотребный дух перебивает только пиво. В четвёртую ночь налётов сербы сбили самолёт-невидимку “Стелс”, что в переводе на человеческий означает “Звезда”. В их дыре тоже нашёлся кто-то, кто разбирался в звёздах» (Цикл «Арабески» из книги «Река времён»).

А где-то он выступает просто как поэт: «Шесть городов будут спорить за право выдвинуть нас на Нобелевскую премию любви». Или: «Две радуги проложили над городом воздушный мост. Под ним снуют люди с чёрными зонтами и, шурша шинами, разбрызгивают по сторонам дождевые потоки автомобили. А занятый своими мыслями Бог проходит по мосту, не замечая устремлённых к нему глаз бродячей собаки».

А где – как ироничный летописец апокрифического абсурда ушедших времён: «Костю Ч. принимали в партию в последние дни службы на флоте. Как и положено “дембелю”, в последние дни после приказа он “гулял”. Таким – несколько опухшим от вина и девичьих поцелуев – он и пришёл на заседание парткомиссии.

Одна дама-ортодокс, посмотрев на него, заявила: “Посмотрите сами, кого мы принимаем в партию”.

В армии Костя все три года возил начальника военно-морской базы. Его шеф – контр-адмирал поднялся и сказал: “Я знаю его три года, и уверен, что в случае вооружённого конфликта он будет на нашей стороне”. И не будучи членом парткома, первым поднял руку за принятие Константина в КПСС.

Естественно, все тоже проголосовали “за”.

Адмирал сказал Косте: “Поздравляю, сынок. Ты теперь коммунист!”».

Почувствовав нерв времени, уловив, что сюжетная художественная проза не всегда может точно выразить дух этого времени, его суть («Мысль изречённая есть ложь!» – это обо всех писаниях, но особенно о тех, где мысль – «длинная»), И. Терехов сосредоточился на работе в жанре нон-фикшн: 2000 год – «Ночная стража» (издательство «Эльбрус», Нальчик), 2005 – «Река времён» (издательство «Эльбрус», Нальчик), 2008 – «Возвращение с холмов» (издательский центр «Эль-Фа», Нальчик, за свой счёт).

Что, сплошное писательское благополучие? Если бы… Книги, изданные в госиздательстве, помимо долгого ожидания выпуска, терпели и произвол редакторов, сокращаясь часто на треть и более текста. Причиной ли тому экономия бумаги, денежные затруднения издательства, национальная литературная политика (всё-таки автор – не гоституляр), боязнь, что на его фоне современные местные классики будут выглядеть пигмеями, – но факт остаётся фактом: И. Терехову надоело нести творческие потери по независящим от него обстоятельствам, и последнюю книгу он издал, как уже указывалось, на свои средства и в авторской редакции. Так что капитализм для грамотных и талантливых авторов может иметь и свои плюсы.

А то, что Игорь Терехов талантлив, не вызывает сомнений ни у кого, кто читал его прозу. Можно в этой связи вспомнить теперь уже почти хрестоматийное высказывание А. Твардовского о том, как надо читать книгу: открывайте её, как разрезаете арбуз, посередине, прочитайте несколько строк, и если они, как ломти спелого арбуза, красные, сочные, сладкие, – читайте всё. Так и книги нашего автора: их можно начинать читать с середины, с конца, с начала – и россыпь ярких, точных, эмоционально окрашенных зарисовок, мыслей, характеристик невольно заставляют продолжать чтение – с середины – в обе стороны, с начала, естественно, до конца, с конца – к началу.

В 2002 году Игорь Терехов со своим рассказом «Город Нальчик» попал в шорт-лист конкурса «Русский Декамерон». Среди интеллектуалов Северного Кавказа этот рассказ котируется теперь как визитная карточка литературных достижений региона. И котируется заслуженно.

В чём ещё достоинство «прозы малых форм» Игоря Терехова, несмотря на то, что сам автор – и есть главный герой? В её социальности. Да, в этом уже подзабытом качестве русской классической литературы, размытом глянцевым гламуром, писульками поп-звёзд и напыщенных от самомнения телеведущих, самовлюблённым мемуарным бредом новоявленных «хозяев жизни» – нефте- и газовладельцев («Наступили вполне литературные времена: в вишнёвом саду стоит кафе “Три сестры”, где вам с удовольствием нальют водочки “Дядя Ваня”», – «Заметки на полях жизни»).

«Маленький человек» на пути автора – это и его человек, его герой со всеми ошибками, нравственными прозрениями и падениями, ожиданиями и надеждами, и с не менее сокрушительными потерями – себя, жизненных ориентиров... «Повстречал городского бомжа – оказалось, что я знал этого человека ещё со времён работы на заводе… Мы посмотрели друг на друга всего секунду-другую, узнал он меня, я – его. И у меня перед мысленным взором пронеслась вся его нехитрая история: закрытие завода в результате развала Союза, безденежье, неурядицы в семье, возможно, выпивка, ссоры, ругань с близкими, тяжёлая болезнь, а после – улица. В сущности, я – записывающий всё это в съёмной гарсоньерке в июле 2002 года, – пережил точно такую же историю. Просто я относительно легче отделался». «И милость к падшим призывал!» – это и Игорь Терехов: «…Русская литература не может не быть социальной, потому что всегда была, есть и долго ещё будет единственной выразительницей народных надежд, живым источником сил для русского человека».

И, думаю, что жизнь современной эпохи, её мысли и чувства далёкие потомки будут изучать не только по фантасмагориям В. Пелевина, «чернухе» Н. Коляды, взрывным романам А. Проханова, «новому реализму» З. Прилепина, С. Шаргунова, Р. Сенчина, но и по «прозе малых форм» Игоря Терехова.

 

Юрий Иванов,

деревня Бардово, Псковская область

Подборки стихотворений

Эссе и заметки об авторах