А для памяти нет расстояний.
Срока давности тоже нет!
Перекрашено красное знамя
В никому не знакомый цвет.
И, размахивая бесшабашно
Этим знаменем над головой,
Мы кидаемся вновь бесстрашно
С непонятною целью в бой.
Нет бы жить, варенье помешивать
Да вязать для друзей носки…
В лес ходить, будто в гости к лешему,
И рождать по ночам стихи.
Нет бы жить да детишек баловать,
Да с любимым встречать рассвет.
Нам осталось чуть-чуть, без малого…
Нежность
Примеряет небосвод.
Ты ещё в ночных объятьях –
Это так тебе идёт!
Поволока с глаз не спала,
И движенья не резки.
Вновь ты за ночь отлежала
Паутинки вдоль руки…
И волною набегая
Плещет нежность через край.
Утро. Женщина нагая.
Красный зонт и красные сапожки –
Это я под серый дождь ныряю.
А дома в заплаканных окошках
Равнодушно на меня взирают.
Никогда, ничем я не нарушу
Равновесье созданного рая.
Сквозь тебя пройду неравнодушно,
От любви и страха замирая.
Смотрю Кандинского.
Как жаль!
Мне не дано понять такое:
Невнятных образов спираль
Нежданно выгнется дугою.
Бред сумасшедшего? Мазня?
Или таланта наважденье?
Мы, непонятное казня,
Хоть иногда но думай обо мне.
И я пойму, почувствую, узнаю,
И мысли перепуганною стаей
Взметнутся в ночь, когда я, обомлев,
Застыну вдруг, чай мужу наливая…
Хоть иногда, но вспомни голос мой,
Когда, дрожа, твой номер набираю,
И трубку телефонную бросаю,
И замираю, и уже не знаю,
Хочу ли снова встретиться с тобой…
Ну хоть однажды – напиши письмо,
А лучше приезжай желанным гостем.
А впрочем, нет! Я словно псина с костью,
С тобой расстаться не смогу. Клеймом
По вагонам шли цыгане,
И девчонка лет пяти
С именем, что держат в тайне,
Повстречала апельсин.
Круглый рыжик-апельсин
Как прилип к ладони дерзкой.
Взгляд беспомощный и детский
О прощении просил.
Так желанен плод бесценный
В яркой шубке золотой,
Весь облизанный мгновенно,
Прижимается щекой.
Пылко пляшет озорница
И гадает по руке, –
Неумытая жар-птица
В бескупейной суете.
Апельсин в ладони липкой
Спит оранжевым клубком.
Голоском нежнее скрипки
Пела девочка потом.
И ушла в преддверье ночи,
Предсказав судьбу впотьмах,
По-цыгански напророчив,
Так вкусно ломтиком луны
Закусывать воспоминанья.
Живут поэты без признанья –
Под гнётом собственной вины.
…Сочится соком апельсина
…Той дольки лунной островок.
…И там, где мы уже бессильны,
...Нам не поможет даже Бог!
Мы все на грани бытия
Едва ли вспомним о невечном.
Нам путь очерчивает млечный
Границы собственного Я.
...Земли пределы покидая,
…Не зная свой дальнейший путь,
...Мы в ожиданье замираем,
В люльке месяца качаю
Нежность глупую свою.
Хочешь кофе или чаю?
Я сейчас тебе налью…
Будешь с сыром бутерброды?
Или мёд добавить в чай?
Незаметно мчатся годы…
Хоть считай, хоть не считай!
Дочка в люльке спит. И млею
Я от нежности своей.
Жизни речка обмелеет
Без любимых и друзей.
И бреду я вброд по речке,
Обмелевшей как-то вдруг…
Мама! Я твоё колечко
Для дочурки сберегу!
Дай мне знак!
Колеблет пламя
Дуновение в ночи.
С той поры, что ты не с нами,
Через себя перешагнуть
И выскользнуть из оболочки,
Как из нейлоновой сорочки
Невестой к жениху на грудь.
Ладони от лица отнять
И, улыбаясь отраженью,
Невольно повторять движенья
Упавших звёзд. И обладать
Не обнажённостью души,
А утончённостью обмана.
И в утренних лучах туманом
Растаять, тайно согрешив.
Поблажек от судьбы не ждать.
В себя как в зеркало, глядеться.
И в край заманчивого детства
Синий аквариум...
Глупая рыбка
Тычется носом
В слепое стекло...
Прошлое в прошлом,
Ныне всё зыбко,
Может, и будущее
Истекло?
Может, спираль
Времён и мгновений
Новый виток
Прервала невзначай,
И у обрыва
Столпотворенье
А мы не знаем.
Вот и настала пора притворяться и лгать:
Зеркалу лгать, что оно отражает неверно.
Утром стараться пораньше с кровати вставать,
Чтоб не заметил никто, как ты выглядишь скверно!
Вот и настала пора одеваться в меха,
Кутаться зябко и жарко дышать на ладони.
Грешные мысли укутать в одежды стиха,
Жить, наслаждаясь, а грустного больше не помнить.
Вот и настала пора шелковичных трудяг,
Алых шелков и десертов лимонно-воздушных.
В прошлом остались любимые песни бродяг,
Искры костра и гитара в ладонях послушных.
Вот и настала пора, когда некогда ждать,
Думать и медлить, в минутах считать расстоянья.
Туфли на вырост не мерить и не покупать
Нас не заставит ни мама, ни строгая няня.
Больше никто… Никогда… Ни запретов, ни встреч.
Только одни расставания… Больно? Поплачьте!
Пробуйте чувства в слова, как в одежды, облечь.
Эхо спит
в ожидании звука
Изо всех сил
Плыву против течения.
Словно язык в колоколе,
Мысль в голове.
День прошёл без тебя,
Пустой и бесцветный.
Я научилась жить,
Выйдя из тени твоей.
Громом звонок телефонный.
Вспыхнет сознания свет.
Задерну шторы.
День вчерашний
А если не впускать рассвет
И шторы плотные задернуть
Когда отражение в зеркале
Дополнит собою меня,
В воскресенье воскресать,
Восставать из трудных буден
Через лень и трусость. Будем
Души совестью кромсать.
В понедельник понятых
Приведут по наши души.
В зеркалах – глаза старушек
Ярче юных и пустых.
Вторник – ветреный пострел
Вереницей дел поманит.
Не поможет, так обманет
И оставит не у дел!
Серединка от среды
Станет бубликовой дыркой.
А суббота срочной стиркой
Пьяной пятницы пятнистой.
Подождём и мы, когда
Тропкой выведет среда
На четверг по кличке «Чистый».
Квадратура четверга…
Червоточинка на грани
Черной горечью изранит
Сдобный привкус пирога.
Круг недельный завершён.
Дни летели, словно птицы,
Отражая наши лица
© Галина Кравец, 1990-2007.
© 45-я параллель, 2007.