Чтоб мирозданье за ночь подытожить:
Миг будущий не переобнажить
Прошу, – когда презревши день пустой,
В огне свечи сгоришь в последнем всплеске,
Пыльцы своей полночной золотой
Скифские курганы в Ставропольской степи
(Зной)
Творили свои тёмные дела
Косые заколдованные очи
Но всемогущих ратных орд и кланов
Они столетьям продали печать,
Оставивши безмозглых истуканов
…Как волдыри вздымаются ухабы
Земли живородящей полевой:
Неужто эти каменные бабы
Беременны водою ключевой?
Когда, самих себя стыдясь,
Нагих берёз нагие ветви
Двоих людей, искавших чуда,
С которым мы как плоть одна,
Среди дешёвых пересудов
Не распинали, не распяты…
Но страшно у чужих дверей.
И мы, не грешны и не святы,
…Мертво, никчёмно всё. Тревога
Добавит жару в непокой.
И вдруг перебежит дорогу
Раздвинув облако руками,
Жар-птица щурится на свет,
А в подземелье
под замками –
приметы солнечных примет.
Свивая лучик птичьей трелью,
Жар-птица вяжет сны живым.
А под печатью
в подземелье –
тропинки к стёжкам путевым.
К ней столько славных приходило!
А только Ванька сирый мог
Макнуть её перо в чернила,
Осень 1978 года
Мечтаний пуха и пера стихов?
Ведь я не нажил грамма серебра
Ни бабочки я не сумел сберечь!
И свист разбойный в осень под мостом
Охолодил мерцающую речь
Где вы, друзья Бесстрашного суда,
Бреду один сквозь ваши города,
Сюда попутным ветром занесён,
От осени ничем не защищён…
Еле держат окошек кресты.
Камышовая кровля промокла,
Что разумно и что безрассудно
В этом ливне и в этом дому?
Неужель тебе ночью не трудно
Ты б, наверно, молилась лазури,
Крепко спящей на ратном луче,
Если б только душа этой бури
На твоём не сидела плече.
Голосом низким поёт:
«Сеяли, сеяли жито –
Вырос великий народ!»
Глотая туч наволгших ком,
И птицам говоря про это
Есть ли свобода в мыслях щуки –
Летящих кверху пузырьках,
Или в скрипичном низком звуке,
Всё это наущенье змея,
Миров подоблачных недуг.
…Как тесный ворот давит шею
К звёздам
– Когда Земля раскрыта как цветок,
В другой Вселенной пьёт свободный кто-то…
Когда через порог, улыбкою дрожа,
Премудростью простой войдёт воспоминанье,
Грешить не устает земля душой и телом,
Земной любви людей так предана нутром!
Родись, живи, умри и только между делом
Предутренней судьбе не докучай расспросом:
Как книгу разломи привычно наугад,
Чтоб снова не постичь зачем одни вопросы
Пока вчерашний свет для сердца непонятен,
Душе желанна явь и нет порока в ней –
Ты помни, что в бреду полночных лунных пятен
Разумно спят всю ночь слова грядущих дней.
Вокруг полюсов по своим же блуждает следам:
– О Боже! Неужто к подошвам прилипло то бренье,
Ничтожная даль! Меж Огнём и Водой твой Философ!
Но кто перечтёт и исчислит мой солнечный знак,
Уж если на всё, искривлённое в виде вопросов,
Египетские пирамиды
Крестьянину или рабу?
Каким строительным отвесом
А по моей спине запляшет,
Кровавя душу, снова плеть!
Так неужели, совесть ваша,
Бессмыслен плоский лик трёхгранный,
И Сфинкс – такой слепец, как вы.
Пред жизнью, кровью осиянной,
Вам отирали лоб от пыли
Века и даты как дожди,
И никогда не подводили
Часы песочные в груди.
В птичьем свисте и шорохе трав.
Будто с миром я силой померился,
Но пришли бессловесные звери
Мне разумную речь говорить,
Что нельзя полюбить при безверии,
Мне б колени мечты в изголовие!
И пусть ринется пламень лихой
Человечьих страстей многословие
Много истин на свете незримых,
Но, наверно, для знаний благих
Столько нежности в лапах звериных,
Дай мне, осень, любовь шестикрылую
На рассвете грядущего дня,
Чтоб опиться неведомой силою
Виноградарь
Теперь не забывает лето,
Наполнив сладким духом света
Явиться капелькой воды
Душе сожжённой и пустынной,
Свою не распрямляя спину
…Всё понимает свой черёд;
И смысл найдёшь в росе и звуке,
Умыв мозолистые руки
Благословен, как суждено,
Лозою ангел многоглавый,
Чтоб животворней и кровавей
Сладило новое вино.
Священство преизбытка
Так тяготило мысли о земном,
Когда скрипела старая калитка,
Сирень мрачнела. С нею увядала
Как паутинка судеб чуждых связь.
И на сплетенья ржавого металла
Я в блик вошёл как в белый сгусток счастья,
Чтобы постичь пылинок имена,
Хотя б и кандалы мне на запястья
Но о стекло моё забилась птаха,
Влететь желая в плоский мир стекла:
Спастись, спастись от страшных звуков Баха, –