Евгений
Эрастов

Зимние кузнечики

Зимние кузнечики в глуши

На морозе русском каменеют.

Как сугробы эти хороши!

Отчего же сердце леденеет?

Вечным снегом убраны дворы.

Замерзают трепетные строчки.

Кажется, стальные топоры

Разрубают воздух на кусочки.

Отчего ж летит со всех сторон

Снежное изнеженное пенье,

Цинковый кузнечиковый звон,

Ледяное мироощущенье?

Разгребая смертную золу,

Обратясь к полуденному свету,

В этом замороженном углу

Выживают русские поэты.

Глядя на чахоточный рассвет,

Проглотив застуженные слёзы,

Потрещи-ка, милый мой поэт –

Впереди не те ещё морозы.

* * *

Как в фильмах Тарковского, гнётся трава

От сильного ветра – всё ближе к излуке

Притихшей реки… Мне даны на поруки

И эта дрожащая в небе листва,

И эти едва уловимые звуки

Тревожного ветра, и эти слова.

Мне песенный дар уготован за то,

Что жить на особинку всюду старался,

Что словно сорняк, на свободу я рвался,

Что мало воды унесло решето.

За то, что всю жизнь я провел на краю,

Не мял ни тюльпан, ни твою незабудку.

За то, что ни разу я не был в строю –

Не пел идиотом под общую дудку.

За то, что необщие сеял слова

В родимом песке да на книжной странице.

За то мне дарованы эти права,

Что я не обидел ни зверя, ни птицу.

* * *

Никуда не уйти от размера –

Венский вальсик по венам бежит,

День осенний, дождливый и серый,

Вместе с тонкой осиной дрожит.

Но трёхдольная музыка эта,

Под сурдинку валторны рябой

Словно след отгоревшего лета,

Черноморский упрямый прибой.

Будто Штраус, приехавший в Питер,

На морозе поправивший фрак,

И слезу неумелую вытер,

И со скрипками канул во мрак.

Фрачный век в невозможное канет,

Ветер времени дунет на нас.

Меткий выстрел в Сараеве грянет,

Франц-Иосиф подпишет указ.

Расчёркают все небо кометы,

Потеряют короны цари.

Все пройдет. Но останется где-то –

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два...

* * *

Провинциальная тоска на фоне сломанной рябины.

Свинцовый ветер у виска играет пухом тополиным.

Провинциальное тепло убогих дров и крыш железных,

Где столько времени прошло в воспоминаньях бесполезных.

Который век душа болит! Какие горькие минуты

Мне куст рябиновый сулит в угаре пригородной смуты!

Здесь птичий посвист, рыбий плеск, безумье ранних возгораний,

Шальной кузнечиковый треск, листочек бархатный герани.

Вся жизнь – как пение сверчка. Трещат шестнадцатые доли –

Все как у Баха-старичка в заштатной музыкальной школе,

Где западает ми-бемоль, где с Вечной Музыкой один ты.

Родная блажь, зубная боль, хоральное зиянье квинты.

Ты край родной не узнаешь – здесь все давно на ладан дышит,

И слишком трезво сознаешь – никто твой голос не услышит.

И звёздный Генеральный Штаб к своим победам равнодушен,

И звёзды катятся в ухаб, как в ад – наказанные души.

И невостребованный стих свечою тонкой догорает.

Не потому, что голос тих – здесь все сегодня умирает.

Не исчезай, мой горький бред – рябин родимых силуэты!

...России, может быть, и нет – её придумали поэты.