Евгений Быков

Евгений Быков

Золотое сечение № 13 (109) от 1 мая 2009 года

Автограф Пилигрима


* * *

 

Был у матери сын один,

Один был, всегда один.

У старой матери сын.

 

Потом она отошла –

Такие бывают дела,

Мама совсем ушла…

 

Дальше был только один:

Уже не сын – гражданин.

Сам по себе гражданин –

Один…


вечный огонь

 

мальчики и девочки в форме,

что застыли прижав к груди

муляжи карабинов,

вечером сдают пост

компаниям с пивом.

те ведут разговоры,

лезут в пламя,

хохоча и толкаясь.

к ним подходят бродяги

погреться и попросить закурить.

это вечный костёр,

ему не нужна забота.

 

* * *

 

мы шли с ней сцепившись локтями

мы возвращались

мы болтали о чём-то

о таблетках

о справке из вендиспансера

было темно

она не давала мне становиться на люки

время от времени мы доставали

из сумки бутылку

мы возвращались

люди смотрели куда-то

в одном направленье

там была смята ограда

осколки стекла и ворох металла

человек лежал спиной на асфальте

она сказала не смотри

ты же не хочешь чтоб

на тебя так смотрели

и мы пошли дальше

не наступая на люки

сцепившись локтями

к утру уже уберут

осколки стекла и ворох металла

 

* * *

 

Божья коровка из леса

Помирала в душной квартире

Вместо крыльев у божьей –

Будто пудовые гири.

Боже, их она распускала,

высыхая!

 

* * *

 
Вы знаете, как бегает и кричит

Оставленный хозяином собачонок.

 

Но кто-нибудь слышал, как воет,

Брошенный папой ребёнок?..

 

Нет, вы могли только видеть…

Ведь он не кричит,

А сидит и молчит.


Автограф Пилигрима

 

«Я искал такую…

Такую же, но другую:

что осушит море слёз,

рассыпав пшеницу

своих волос

на моё лицо…

 

В каждой женщине

находил я твои черты,

пока, наконец, не понял,

что все женщины это –

разделённая ты…

 

Стало ясно, что

дальнейшие поиски

бесполезны:

я стоял на грани, –

на краю бездны…

 

А Ветер – мой спутник –

всегда облегчавший путь,

в этот раз почему-то

толкал меня в грудь…»

 

Жмурки

 

Мой ребёнок сидит где-то

В глазах маминых,

Что мимо прошла

или живёт на окраинах.

 

А может, он у меня

В углу пустом прячется,

Потихоньку играется

 красным мячиком.

Мой ребёнок ждёт где-то.

Моего ребёнка ещё нету.


Методика стихосложения

 

Слова это – пушистые зайцы, -

сами прыгают в лодку,

будто к деду Мазаю.

Но иногда поэту

приходится притягивать их

за уши.

 

Paradis


И.Г.


Старый дом был трёхэтажным,

вытянутым в длину,

с осыпающейся розовой штукатуркой и

деревянными балконами. Вокруг –

пустырь и разбросанные строения,

заросшие сухим ковылём, и кое-где

кусты винограда плелись по голым

плитам известняка.

 

И солнце было кроваво, и садилось,

бельё висело от окон до окон,

звенели стаканы, пели цикады, и мы

сидели с ней на остывающем камне,

в её руках – книга, заложенная

сухой былинкой, колени поджаты к острому

подбородку, глаза – тёмно-карие,

                       пронзительные,

смотрят… – Куда?

Соломенные волосы чуть ласкает

       ветер.

Падали мёртвые вороны, пока я

говорил всю правду

о розах.

 

И мы поднялись на край

полуразрушенной стены, к нам

присоединилась компания из горбуньи

необычайной красоты, мальчика

с повязкой на глазу и старого

влюблённого кастрата, остальные

разбрелись кто – куда.

 

Мы шли, взявшись за кончики пальцев,

и она положила голову мне на плечо.

Неровные,
              зеленоватые камни стены

были покрыты красным плющом, а рядом –

по бокам – крепкие дома горожан и

          лавочников.

Навстречу мчался пёс

на трёх лапах.

 

Торговля шла бойко и люди

двигались плотно, меня прижал

какой-то Силач. Она

взглянула на него с игривой

        улыбкой.

Он ответил – уверенной.

 

Её понесло куда-то, где орудовали

локтями. Я постоял... тут

заиграла музыка и все закричали.

Я повернул в тёмные переулки

с тополями, там было пусто, лишь

кружки фонарей и лай собак, и в луже

лежал человек

     и хрипел.

 

Вдали глухо стучало: Бум-Бум-Бум.

Опять на асфальте попались

пятна бурого сока.

Я пробрался через пустырь, мимо

руин, и открыл

     дверь

     с огромными запорами.

Заскрипела пружина, и грохнуло,

как всегда, как в прежние

десять тысяч раз,

 милые десять тысяч…

Сточенные ступени винтообразно

вели на тёмную мансарду с высоким

           потолком.

Чёрный кот – желтоглазик –

 

давно спящий в корнях сирени –

явился вдруг:

изящно выгнул спину

      и рявкнул басом.

 

Коту надо задать корму, и, не зажигая

лампу, с ногами сесть

на широкий мраморный подоконник,

к цветам кактуса, и смотреть

через пустырь и крыши

домов

в темноту: Где ты? –

С весёлой компанией, с Шутом и

Силачом, и шестью

самыми красивыми

  девами.

 

Сенестопатия


А недавно,

я иду по улице.

Жарко.

Ковыляю себе,

и за мной собачка какая-то

увязалась,

маленькая.

Я по звуку понял, –

еле слышно шуршала по земле.

 

Думаю: «Чего она за мной бежит?», –

иду дальше, а она не отстаёт, –

«Понравился я ей что-ли?»

Оборачиваюсь слегка, –

а это листок сохлый

следом ветер катит.


Презентация


К нам пожаловали молодые гости –

Предлагать панацею от всех болезней

              старикам.

Бабушки медленно потянулись

в затылок друг другу –

под дудку энергичных господ…

И с ними моя мама

  уходила.

 

У стариков всегда что-то отложено,

Так, на случай…

(Вор хотя бы

  не смотрит вам в глаза)

 

Мне хотелось кричать им

                   в спины-затылки,

чтобы они возвращались.

Но у меня нет голоса.

Нет! Ничего не сделать!

 

Я наблюдал, как медленно

уплывают наши денежки.

Потом мне хотелось им верить.

Успешные предприниматели

       задумчиво

смотрели сквозь меня, –

им открывались

другие горизонты.

 

* * *


Ровно раз в неделю

С вечера до утра,

Девушки ищут

Своего жениха.

 

В остальное время

На мужчин не глядят:

Они очень заняты –

На лекциях сидят.

 

Потом в кафе модном

Хорошую пищу едят.

Еще – много пишут,

Потом – мало спят…

 

И только раз в неделю

С вечера до утра,

Девушки ищут

Своего жениха.

 

* * *

 

Я был октябрёнком

Я был пионером

Меня везде принимали

А в комсомол не позвали

Не было золотой медали

Путёвку в жизнь дали

Работать на стройке

Работать конвейером

 

* * *

 

Я знаю: меня погубит автобус

маршрута № 15.

Я всегда смотрю в окна проходящего мимо

маршрута № 15.

Но всегда там чужие люди.

Чужие равнодушные люди.

И они не так красивы как ты.

Я знаю: однажды я взгляну в окно

автобуса № 15

Я посмотрю в окно № 15

через много-много лет.

Я посмотрю туда по привычке,

и увижу твой царственный силуэт.

И автобус пронесётся дальше.

А я останусь на этом асфальте.

 

Или я погибну от запаха.

Такого же, как в твоём кабинете.

У всех он вызывает дрожь,

но для меня он слаще

самых лучших духов.

Я знаю: я буду проходить

мимо открытого окна –

чужого открытого окна,

вдохну этот запах,

и забуду выдохнуть.

 

Чудак


Он был старый,

но выглядел, как панк, –

красил волосы в радикальный

жёлтый цвет.

Читал газеты

  и всё подряд.

 

Я узнавал его спиной –

по колокольчикам:

вот он осматривает стеллажи,

вот позвенел к выходу.

Он носил коричневую бейсболку,

наверное,

      чтобы на улице

так не бросался в глаза

этот жёлтый радикализм.

 

Да ещё эти колокольчики…

 

* * *

 

сегодня ко мне прилетали серые птицы

четыре птицы с траурными хохолками

широко открывали глаза и свои некрасивые клювы

и из них вырывался взволнованный сдержанный

           скрежет

а в тусклых глазах их были смиренье и ужас

может дом их сгорел и птенцы и жены

может дерево где было гнездо их срубили

может они меня предупреждали

о том что не будет покоя и надвигается что-то

 

но хватит все это блажь и неправда

и сказка и миф и все это мне показалось

 

Инопланетянка

 

В первый день,

я заметил краем глаза

мелькание чего-то

смутного,

     чёрно-белого.

Эти быстрые перемещения

в пространстве

слегка взволновали меня.

Кроме того –

я почувствовал

какой-то неясный

посторонний интерес.

Но я устал от неожиданностей, –

всякий раз волноваться,

да и вообще…

И я продолжал заниматься

своими делами.

 

На второй день

резкие движения возобновились

на прежнем месте

Но цвет как будто

          был другим.

Я поднял глаза:

Что-то тонкое, слегка нескладное

                голопупое,

со своими распахнутыми

   голубыми,

шло на меня и идентифицировало.

Ой-Ой-Ой! – это контакт!

Я немедленно опустил глаза, –

существо успокоилось.

Я изредка бросал взгляд вокруг:

Оно – она! деловито хлопотала,

появляясь почти одновременно

в разных местах.

Самодостаточна.

Абсолютно автономный объект.

 

Третий день. Так естественны

её повадки и маскировка:

джинсы в обтяжку, тонкая курточка

с оранжевым капюшоном.

Пальчики сжимают папочки.

Чёрная голова

    наклонена –

никаких контактов,

           ограничить всё лишнее.

Пишет доклады о нас

своим братьям – сородичам…

 

А четвёртого дня не было.


* * *

 

Что такое жизнь?!

Это когда при поминовении

имена постепенно

перемещаются

из графы «О Здравии»

в графу «О Упокоении».

 

Муха


Она появилась внезапно

                  и летала весь день.

Я её видел то тут,

 то там.

А ночью

я читал при свете ночника, и она

                       появилась из темноты

Она жужжала и билась о лампу.

Её большое, отливающее синим блеском,

панцирное тело

с рёвом проносилось мимо моего лица,

и уши противно закладывало.

Однако я уже был не один:

я читал, а муха жужжала,

я жужжал, а муха летала,

я летал, а муха читала.

Так мы проводили с ней

          это время.

Но, видно, у неё были проблемы:
               она никак не хотела

успокоиться.

Мне-то что:

я вскоре лёг спать,

и мой яркий кружок света

пропал.

А муха где-то затихла.

На следующий день её уже

не было.

 

© Евгений Быков, 1999–2009.
© 45-я параллель, 2009.