Цифра 8
В цифрах есть нечто, чего в словах, даже крикнув их, нет.
Иосиф Бродский
Цифрами с нами Господь говорит.
Вылепив жизнь мою с точной восьмёрки,
Небо с землёю в ней свёл, что на вид
Не усомнишься: два шара, две норки.
Или – бинокль, бесконечность – торцом,
Даже оса с узкой талией, дева,
Но с непрописанным, скрытым лицом…
Бабочка, ангел-хранитель мой, Ева…
Важно, волнительно, как там пойдёт,
Словно в песочных часах, в цифре 8?
Божье с земным – слитней из года в год,
Будь хоть зима, хоть весна, лето, осень…
Дочь
...И мать являлась мне, как облачко из моря,
Садилась близ меня, стараясь притушить
Прохладною рукой тоску во мне и горе...
Александр Кушнер
Я – дочь строгой матери, что ежедневно
Внушала мне мудрости жизни и чести:
«Держаться на людях должна, как царевна,
Точней, – несмеяна, однако, без жести.
О, не целоваться, когда нет смертельной
Любви, – по её только жадному зову!
Поменьше о глупостях думать, о теле,
Когда есть душа, свет небес бирюзовый...»
Я сопротивлялась таким постулатам,
И с вызовом, словно морская Сирена,
Смеялась и пела. Но с другом, собратом,
Обнявшись уже, не позволила крена.
Во мне поднялось вдруг, что мамой упрямо
Внушалось, вливалось, и стало работать.
Я – мамина дочка. Я ветвь твоя, мама!
Таков мой ответ на вопрос вечный: – Кто ты?
Я не замутнила в себе тот хрусталик,
Который достался в наследство, как льдинка,
Хотя ошибалась, ломалась (детали
Излишни). С ним выбралась из поединка.
Когда бы не так, я, конечно, не вышла
Из мутной истории, где – не опора
Слова, а лазейка. Но я чудом выше
Брала, оказавшись над схваткою скоро.
Параллельно онлайну
Где-нибудь дома, в своём ароматном алькове,
На покрывалах атласных с отливом небес,
Будет рассказывать бабочка, что бестолковей
И поступить не могла… А подвёл интерес
К жизни неведомой, к дню огневого накала,
Вырвав её из объятий родных, как ветра.
Господи, Боже мой, как же она не пропала
В мире чужом, застеклённом, – без воли и трав?!
Ей, невиновной, – пожизненный срок? Чего ради?!
Чтоб на пейзажи глазеть в глупом вычуре рам?
Книги, посуда, шкафов полированных глади,
Мёд на столе («прямо бочка – для нас: двести грамм!»).
Клетка, короче, хоть, как говорят, – золотая.
Из-за неё она, словно под поезд Аннет,
Кинулась жизнь разбивать об окно, вся такая,
Ну, не согласная, в общем, на эксперимент.
Так, изломавшись, сыграла бы, тьфу-тьфу-тьфу, в ящик,
Если б не дядька, газетой толкнувший за край!
Я, – говорит, – Вас, нимфеток залётных, дразнящих,
Не нанимался брать в жёны, лети-ка давай!
Вот и спаслась, хоть последним, испуганным, взглядом
С плоскости злой монитора у дядьки сняла
Деву нагую, милашку, малышку, наяду…
Но – никому! Не сгореть от стыда чтоб дотла…
Ретроспективный взгляд
Ты – на лестнице приставной
(Ты тогда ещё жил со мной),
Вознесясь на четыре метра,
Машешь кистью, творишь… От ветра
Возбуждён, струи ледяной…
Да и сам ты – как Бог. Неземной
Лепишь образ, с натурой споря.
И уже готовый мне вскоре
Поломать и мечты, и жизнь.
Я молю беззвучно: – Держись! –
О себе и не помышляя
В середине общего мая…
Неважно
Неважно, кто мы друг другу, если сплетаем
Гибкие пальцы, корни пускаем глубоко
И прорастаем навечно в святых святая,
Губы спасая губами, а оком око.
В куртках ли тёплых, под одеялом – нагие:
Эмбриональный ли эллипс, целый ли этнос, –
Неважно, как назовут нас теперь другие,
Если мы знаем, что по отдельности нет нас.
Классическое продолжение
Одноклассники.ru – словно средство от боли,
Одиночества, возраста, нынешних дней…
Встреча с вами, как с юностью, где много воли,
Беспричинного смеха, манящих огней…
И надежды – остаться в своём поколенье
Со своими, своим – до бескрайности лет,
Даже с первой любовью, к кому на колени
Можно запросто плюхнуться, встретясь.
– Привет!
Ты один?
– Да, представь. Ну, а ты?
– Знаешь, тоже.
– Поразительно! Наш не окончен сюжет…
– В моде нынче положено много моложе
Даме быть. Или нет? Нам ведь поровну лет.
– Я не верю сегодняшней моде и девам,
Я иначе воспитан и этим ведом.
– Ах. Адам, ты всё тот же!
– И ты – та же, Ева!
Тот же змей-искуситель нас дразнит плодом…
Случайная встреча
Вспыхнет спичка, осветив твоё лицо
В темноте, по коей двигаюсь с работы.
– Добрый вечер! – тормозну я. – Далеко ты?
И услышу: – Да в семейство мудрецов
Пригласили покалякать о судьбе
Нашей родины и... родины соседней...
Будет ветер дуть пронзительный, осенний,
И мешать добавить что-то о себе.
Я скажу: – Ну, до свиданья, разреши
Это главное, жилось чтоб по-другому!
И рвану наискосок, быстрее к дому,
Словно не было смятения души.
Цепная реакция
Разводы начинаются с войн –
С Мировой, с сегодняшней Украинской…
Сначала ёкает сердце – ой! –
Потом каменеет от боли и риска.
Увечья нельзя залить вином,
Как кровью, чтоб сделалось всем до фени.
И что же?! Существовать вверх дном
Могут лишь психи, циркачи, гении.
Да и то – враз сжигают себя.
Дымно от факелов, зданий, орудий.
Вражеский голос – «любить, губя» –
Толкает, опустошая под грудью.
Стонет земля. Вождь впадает в транс.
Множится зло. Бог предателей метит.
Отлюбленные теряют шанс
Найти свою половинку на свете.
Сапожники
Бездетным только дай повоспитывать деток,
Ох, уж эти самые, Макаренки, Крупские!
Нет для них загадок. Книг и заметок
Сверх меры накропали, педагоги узкие.
А не потому – дерево без веток?
Есть поговорка: без сапог – сапожник.
А что, с холодным сердцем – знанье абсолютное?
Вот и политики туда же тоже:
Если не под силу вить гнёздышко уютное,
Перестраивать мир лезут из кожи!
Ради речи
Другому как понять тебя?
Ф. Тютчев
«Заговори, чтоб я тебя увидел», –
Вот что-то вроде формулы Сократа.
Хотя, возможно, так же и Овидий,
И Бунин думал, и мы сами… Правда?
Нет-нет, не возвышенья ради, что вы,
Сей близостью к великим! – Ради речи,
Носимой при себе… и вдруг готовой
Стать актом говорения, предтечей
Портрета, мелодийной оболочкой
Самой души, непредставимой раньше…
Одна опасность – быть опорной точкой
Цветистой лжи и откровенной фальши.
Фотография с И. А. Крыловым
Зачем мне фотография с Крыловым
В Твери, в старинном парке? Мол, была…
Средь персонажей, лис его, – не ново
И в наши дни вынашивать дела.
И округлять глаза на человеков,
Бессмертию коварных черт дивясь.
Природа такова? От века к веку
Мутирует, как страшный вирус, в нас.
И дальше набирает обороты,
Производя немыслимых зверей,
Толкающих сводить друг с другом счёты.
Я – стреляный сегодня воробей.
Я тоже вдруг прозрела рядом с Тигром
Или Котом (не суть сей оборот).
Иван Андреич, жизнь – сплошные игры
Без правил! Баснописец лишь поймёт.
У Вас-то всё прописано и зримо.
А я и в детстве уклонялась от
Сюжетов Ваших, реплик нелюдимых,
Наивный мир порочащих. И вот
Столкнулась наяву, себе не веря,
А, значит, больше – никому, ни в чём!
Зачем сей опыт? Чтоб к холодной сфере,
К Вам, припадать изломанным плечом?
Тайна будущего
О будущем не забочусь… Будущее зреет само собой, как овощ…
Владимир Овчинников (из интервью)
Когда не заботишься о будущем, оно жестоко мстит,
Из-под ног выбивает почву, дарит болезни…
Но это – ещё цветочки, а может вынести и вердикт,
Напрочь вычёркивая из себя, как слово из песни.
Будущее не зреет само, как яблоко и артишок.
На него надо молиться, наламывать спину,
Малость опережать, планировать, готовиться хорошо.
Всегда больше шансов у беззаботного – сгинуть.
Есть народная мудрость, что бережёт бережёного Бог,
Любящих – любовь, Землю – уход, клетку – структура…
При нарушении сцепочек всяк делается одинок,
Слаб, …такому до будущего – как до Сатурна!
Мудрость
Я привязала помидоры,
Чтобы к соседям не сбежали
В их полевые разговоры,
В парник уютный, вроде шали.
Я всё бы подвязала туго
К себе: в восторгах вешних древо,
Жизнь ненадёжную, супруга –
Любителя ходить налево.
Кота, что стряхивает утро
С мехов, разведав непогоду…
Но прежде, чем я стала мудрой,
Я каждому дала свободу.
Я полагала, счастье – в этом,
Поверив с искренним задором
Политикам-авторитетам,
А не земле и помидорам.
Я не считала, что во фразе
Возможна ложь. Но – всё, довольно!
Не привязать мне бывших… Разве
Стянуть узлом свой волос вольный?
По грибы
Год назад, как отлюбившие,
Поделившие шкапы,
Муж с женою, то есть, бывшие,
Ходят вместе по грибы.
Малость в хвойных, больше – в лиственных,
Жёлтым тронутых уже.
Ищут прячущихся, истинных
Белых, чёрных крепышей.
Машут, аки два губителя.
Ножичками, как в кино,
Только им плевать на зрителя.
По себе всяк сам тут, но
До ауканья – охочие! –
Потеряться не должны.
Не хотят они, как прочие.
На тропу ступать войны.
Ножки, шляпки, даже крошево
По корзинам разложив,
Берегут своё хорошее,
Что важнее, чем ножи.
Прощённое воскресенье
Не смиренно я жила, как раз иначе:
Я обидчикам щеки не подставляла –
Левой-правой, а давала, типа, сдачи,
На зеркальность опираясь, чтобы мало
Тоже им не показалось... До прощенья
Христианского и ныне мне – простите!
Но над этим я работаю, и к мщенью
Не стремлюсь, хоть слов в ответ не упустить мне!
Это с детства: «Ты не трожь, и я не буду».
Надо время – дорасти, раскинув руки
На кресте, как Божий сын, сумев Иуду
И других врагов простить сквозь боль и муки.
То есть, топать до вершин ещё и топать,
До пыльцы зло измельчая до весенней.
Для того и существует горький опыт,
И молитвы все даны нам во спасенье.
Семь смертных грехов
И талант восхищает чужой,
И очаг жаркий, и крепость веры,
И к успеху прибыток большой...
Мне до зависти – как до Венеры!
От таинственного столь греха
Я свободна, чужое – не манко.
Так сижу, погрузившись в меха,
Размышляю себе, христианка.
Не дай Бог, я собою горжусь!
Оснований не дав для гордыни,
Застыдится ведь матушка-Русь,
Алой гроздью качнув на рябине.
Для унынья, однако, создав
Все условья: без солнца – полгода
За окном – шины, шум, поезда,
А на сердце – сплин, русская мода.
Чем разгонишь? Блинами с икрой?
Кашей, щами, приправив притворством?
Гости любят застолье с игрой,
Сладкий грех называя обжорством.
Созову. Жадность – нет, не моё.
Холодильник весь вытряхну, банки
Откупорю, мёд и мумиё
Предложу как лекарство на ранки.
У кого не имеется?! Гость,
Как и я, уязвим жестом, словом.
О политике – тсс! Ибо злость
Не приемлю ни с рюмкой, ни с роллом!
Пусть любовь правит нами, любой –
Гость, не гость – всяк мечтает о лучшем,
Не о похоти ж мутной, тупой!
Бог – любовь, тот спасительный лучик...
© Эльвира Частикова, 2013 – 2015.
© 45 параллель, 2015.