Элина Рохкинд

Элина Рохкинд

Четвёртое измерение № 12 (288) от 21 апреля 2014 года

В небесной прокуратуре

 

* * *

 

Этот лифт везет тебя вверх или вниз,

с остановками на любом из бесчисленных этажей

от пентхауза до гаражей, нажимай уже.

Выбирай жизнь.

 

* * *

 

Каждое лето она уезжает на юг.

Берёт много книг, кого-нибудь из подруг,

следит, чтобы ровно ложился загар.

Носит очки, чтоб никто её не узнал.

Ест много фруктов и овощей –

и не делает ничего вообще.

Знает соседских кошек по именам.

Шелковица соком мажет её по губам,

море обнимает за плечи.

С каждым днём ей становится немного легче.

 

Весна

 

Ну вот, и дождались!

Легкие кофточки пришли на смену.

И небо балует нас,

ошалевших от нетерпенья.

Выдав коронный джаз,

весна покоряет сцену.

 

До одуренья

вдыхаю её цветы, зелень.

Она не играет на бис.

Она просто играет.

Всё оттает, и выйдут люди на свет.

Солнца, как учёные утверждают,

хватит еще на 5 миллиардов лет.

 

* * *

 

Октябрь уходит проливным дождём

И грустью золота, упавшего с деревьев.

Ещё тепло, но ветер, хлопнув дверью,

Уже грозится стать моим врагом.

 

Заклеить окна, накупить шарфов,

Перевести часы назад со вздохом

И, завернувшись в ожиданья кокон,

Набраться сил для длинных вечеров.

 

Посвящение Манхэттену

 

Я люблю этот остров, его сумасшедший ритм,

Даже визги сирен и раскалённый бетон.

Равнодушным и пёстрым – люблю его даже таким,

На взаимность надеясь, с ним вместе дышу в унисон.

 

Я люблю этот город, его беспокойный нрав,

Запах кофе весь день, и свет из окон всю ночь.

Он упрям и счастлив, даже когда неправ,

Если ты на его крючке, тебе уже не помочь.

 

Ты, похоже, связан невидимой нитью с ним.

Как воздушный змей, улетающий в облака,

Возвращаешься снова, ветром в спину гоним.

На его авеню и в скверах поступь твоя легка.

 

Как туристка, напялив майку I Love New York,

Я пройду по Пятой с камерой наперевес…

Незаметно людской меня растворит поток,

Но вернусь непременно, чтобы коснутся его небес.

 

* * *

 

Когда становится невмоготу, и ссоры выступают потом на лбу,

она включает в наушниках джаз, закрывает глаза,

не различая, где газ, а где тормоза, что было напрасно придумано, и что наяву.

Бежит за ветром, вдыхая  запах полей, на востоке уже светлей.

Её поступь становится легче, на счёт три

она отрывается от земли.

 

Он находит её туфель, соскользнувший в траву.

 

* * *

 

Льются слёзы на подушку,

Голубая бирюза,

Не грусти, моя подружка,

Это просто полоса.

Выйдет солнце за грозою,

Шмель отправится в полёт.

Тот, о ком рыдать не стоит

Ничего ведь не поймёт.

Ну, давай, по шоколадке

Чтобы слаще горевать,

Вырвем листик из тетрадки,

Станем сердце врачевать.

И на девственной странице

Нарисуем небосвод.

Знай, что всё ещё случится,

Всё ещё произойдёт.

 

* * *

 

Замечательный сон мне приснился туманною ночью:

Будто вился вокруг белый дым тополиного пуха,

Босиком я шагала по лугу, где травы так сочны,

И летели вдали облака, обгоняя друг друга.

 

Как банально, подумала я, и, конечно, проснулась.

Белый дым оказался лишь светом в квартире напротив.

Облака – просто тени от фар. Что касается луга,

Вероятно, мечта о каникулах рядышком бродит.

 

Ну и что из того, в чем тут смысл – расскажи-ка на милость.

Да, наверно, ни в чём, ерунда, если честно признаться.

Но потом до утра мне уже ничего не приснилось,

И всё думаю я: для чего было мне просыпаться?

 

Римское

 

Несутся стаями motorini

в прекрасном Риме

в безумном ритме.

 

Шагаем рядом. Огромны кедры

и небо сине

на Палатине.

 

Усеян дырами древний портик,

обнять колонну

у Пантеона.

 

Пройти по следу Буаноротти,

в плену восторга

шепча:  ars longa.

 

Какое счастье стереть подошвы

о мостовую

почти танцуя.

 

На перекрестках ловить губами

журчащих всуе

фонтанов струи.

 

И на ступенях под облаками

с толпой смешаться

и затеряться.

 

Вино в графине и артишоки

alla Judea

вдвоём вкуснее.

 

За столик сесть на уютной пьяцце

и целоваться,

не расставаться.

 

Под звёздным небом

поёт гитара:

O mia cara.

 

Мои монетки на дне фонтана

в последний вечер –

аrrivederci.

 

* * *

 

Мы врастаем друг в друга без оглядки, без задних мыслей.

Привыкаем, привязываемся, приручаем.

Этот сценарий, наверное, не случаен.

Мы становимся сетью из сотни жизней.

Каждый шаг отражается эхом в соседнем сердце –

Только бы не прочесть непрерывных линий.

И стучит молотком в висках – никуда не деться,

С каждой родной душой мы становимся уязвимей.

 

* * *

 

А ведь была когда-то тонка, хрупка,

Воздушна, звонка,

Развевалась по ветру юбка,

Взметалась чёлка.

Куда подевалась эта девчонка?

Сожжена лягушачья шкурка.

В пепельнице окурки,

Радио слишком громко.

Из зеркала глядит на неё взрослая и чужая.

Раны ещё болят, но, наверное, заживают.

 

* * *

 

В небесной прокуратуре всё тщательно учтено.

И когда иссякнут свидетели, и перевесит чаша,

Аннушка разливает масло на трамвайное полотно.

Только не страшной смертью, Господи, прошу, не страшной.