Расскажи мне
Расскажи мне,
как мается серый промозглый сентябрь
между вдохом рассвета и сдавленным выдохом ночи,
он оплакал свой выход, который ему напророчил
календарный листок, что уплыл как мираж-дирижабль
беззаботно и неуловимо.
Расскажи мне.
Лишь не лги мне,
пора обходиться без вычурных фраз,
я ведь знаю давно, всё что скажешь: «Скучаю до смерти…»
Этой жизнью, как дети волчком, мы безудержно вертим,
не желая понять – существует лишь «здесь» и «сейчас»,
что, возможно, мы станем чужими,
лишь не лги мне.
Напиши мне
тот город, где за руки вместе идём,
акварельно, легко и сотри всё, что грустью ложилось,
много неба, магнолий, чтоб море в барашках резвилось,
и пусть двое танцуют под тёплым июльским дождём.
Не пунктирами счастье – сплошными!
Напиши мне.
Двое в белом
Несколько ночей уже подряд
снится мне один и тот же сон –
двое в белом что-то говорят,
слов не слышно, заглушает звон,
и откуда он – не разберу,
но упрямо не даёт понять.
Словно свечи, тают на ветру,
двое в белом, чтоб прийти опять.
Этой ночью звон слабее стал,
пару слов я разобрать успел.
Первый – убеждал, куда-то звал,
а второй – смотрел, как сквозь прицел.
Кто-то тормошил меня во сне,
разрывая сновидений нить.
В предрассветной гулкой тишине
я проснулся, вышел покурить.
Сто вопросов, но кому задашь?
Ноги ищут тропку вдоль реки...
Сто двадцатым – точечно, в блиндаж,
Раскидало брёвна и мешки...
Кто те двое, я не понимал,
но спасибо, что спасли, я цел.
Первый – убеждал, куда-то звал,
а второй... Смотрел, как сквозь прицел.
Гамаюн
Если птица Гамаюн прервёт свой полёт –
это чревато большими бедами
Из славянской мифологии
Штопает дождь разорванный небосвод,
молнии рвут всё время, сшивать – ему.
Тучное стадо двигается вразброд,
лес и деревня в мареве, как в дыму.
Ветер-старик в кедровник забрёл, уснул,
снится ему, что весел опять и юн.
Кто-то закинул в небе ночном блесну.
Что ты вздыхаешь, вещая Гамаюн?
Молнии бьют по луковкам-куполам,
словно за что-то мстят, и уходят прочь,
Тополь сразили – треснул напополам,
чистую душу примет царица-ночь.
Что загрустила, девица, не поёшь?
То ли грозы испугалась, а может, дум?
Видишь, встаёт-сверкает над лесом брошь,
слышишь, как птицы бойко подняли шум?
Что суждено нам – тропкой не обойти,
хочешь, вещай про завтра, а хочешь, пой.
Только не падай наземь – лети, лети!
Время придёт, и я полечу с тобой...
Росток
Надеялась, с годами всё пройдёт,
и где-то под ребром утихнет боль.
Но жду звонка я сутки напролёт.
Доколь?
Спираль ступенек – триста шестьдесят
тягуче-серых, одноликих дней –
их пробегаю, пусть меня простят,
а пять – особых,
словно пять углей.
Согреться бы, оттаять, прорасти,
но – обжигаюсь...
Тысяча причин
не убедят сказать тебе «прости»,
и бесполезен метод
«клином – клин…»
Вчера, под утро, сон приснился мне,
что яблони рыдают по-людски,
и нет воды в колодце,
а на дне –
дымят и догорают угольки…
Тебя увозит поезд на восток
и одиноко мне теперь вдвойне...
Уверенно шевелится росток
во мне.
Пике
Счастливых дней отмерил нам сполна
куриный бог, подобранный на пляже.
«Лакрима Кристи» выпито до дна.
На море штиль, колышется луна,
а над петуньей зависает бражник.
Но, прежде чем вернуться в свой астрал,
где наши встречи – временные петли,
став отраженьем выпуклых зеркал,
иллюзией, (а кто их не желал?)
прошу рассвет – помедли!
И чувства отливаются в строке,
запечатлеет память даты, лица...
И пусть весь мир повис на волоске,
Не до него – в стремительном пике
спешим ̶р̶а̶з̶б̶и̶т̶ь̶с̶я̶ забыться…
Небожители
Это молчание, словно в горах обвал.
Дальше – строка с многоточием, запятой?
Помню, однажды, ты в горы меня позвал,
хмурился, но говорил:
– Отдышись, постой.
А наверху, где усталость валила с ног,
подал мне руку с улыбкой
– Вставай, смотри! Ты – небожитель! –
и взглядом своим обжёг,
– Всё что до этого было, забудь, сотри!
Там, у подножья, мы были всегда на «вы»,
знали друг друга всего лишь неделю-две,
здесь, на вершине, под куполом синевы,
поняли – клином сошёлся весь белый свет...
Лишь не молчи, молчание – не для нас,
Наша размолвка – просто смешной пустяк.
Не покидай же ту, что однажды спас.
Как без тебя мне? Воздух вдыхать – как?
Крошево
Летние дни, серебристое крошево,
птицы склевали.
Катится осень янтарной горошиной
в синие дали.
Встречи июльские, окрик лебяжий –
лишь отголоски.
Лента змеистая южного пляжа
плавится воском.
Бьются о камни волна за волною,
стонут, грохочут.
Берег не хочет сдаваться без боя –
к драке охочий.
Чайки тоскуют. Безлюдно, заброшено –
смена сезона.
Ветер сметает последнее крошево
хлеба с ладони...
Бывает
Бывает, память тянется, как нить...
Полина Орынянская
Бывает, память, словно щен слепой,
Уткнётся в стенку и заплачет сладко –
Не сдвинуть с места, и хоть плачь, хоть пой
Над той загадкой.
Ведь не зароешь память ни в песок,
Ни в листья с прелым запахом грибницы,
А молоточки – тук да тук в висок,
И вновь не спится...
Иллюзия покоя так хрупка,
Живу воспоминаньями о лете.
Все дни похожи, словно День сурка,
А на рассвете –
Восход тяжёлый занавес из туч
Раздвинет, и опять начну сначала –
И кофе в турке, крепок и тягуч,
И пробки у вокзала…
Проглочен день воронкой кутерьмы,
Но, только сон потянет за собою,
Звучит рефреном: помнишь, были мы?
И я, как щен, завою…
Дежавю
Вдруг так тихо сделалось в моем мире без тебя...
Янош Вишневский, «Одиночество в сети»
Аэропорт.
Ненастный, хмурый день.
Мне кажется, что это дежавю –
И пробки, и ужасная мигрень,
И голосом надтреснутым «люблю».
До вылета остался ровно час.
Я загнан в угол. Я схожу с ума!
Ведь через час уже не будет «нас»…
И вяжет в горле терпкая хурма.
Пытаюсь наглядеться...
Нет! Не так!
Я надышаться впрок тобой хочу!
И, как мальчишка, право же, дурак,
То балагурю, то опять молчу.
Уходишь.
Обернулась: «Позвони...»
Но сердце не обманешь – рвётся вслед!
В ненастном небе дрогнули огни,
И растворился серый силуэт...
Обратный путь.
В зарёванном окне
мелькают:
дождь,
фасады,
фонари...
И магмой поднимается во мне
Желание с тобой поговорить…
Не тот…
Я помню поцелуй,
как помнит мрамор
туше резца,
как помнит холст,
когда он был без рамок,
лицо творца.
Горбатый мост,
и замок у развилки,
цепочка слов,
янтарь медовый,
тонкие прожилки,
и бой часов...
Привычно тучи
свесили на мачты
свои бока
А ты просил рассеянно:
«Не плачь, ты, прости...»
«Пока...»
Искусно льстил,
наслаивая фразы,
и пел без нот.
Как жаль, что сердце
ёкнуло не сразу –
не тот…
© Елена Ткаченко, 2017–2022.
© 45-я параллель, 2023.