Цхинвальские зарисовки
Ираклий стоял посреди дороги, не зная, куда ему идти – просто он опять ничего не помнил...
Последнее время такое случалось часто: выходил из дома, а куда идти или возвращаться, уже не мог вспомнить. Вот и сейчас, еле передвигая ноги (он почему-то был в домашних тапках), делал несколько шагов вперёд, поворачивался на 180 градусов и опять несколько шагов вперед... а вокруг люди... люди. Ему вспомнилось: старики, женщины, дети... и он мальчишка – все медленно идут по дороге, заполненной раскуроченными грузовиками, танками... Но тогда была война, врагами были немцы, а что сейчас? кто враги? и почему стреляют?
Подошла девочка лет пяти, взяла в свои маленькие ладошки сухую руку Ираклия, прижалась к ней влажной щекой: «Ты кто, ты тоже потерялся... а я маму потеряла, пошли вместе, я не буду плакать, честное слово». А ещё она достала из кармашка платьица печенинку и протянула ему, со словами: «И ты не плачь... мы обязательно найдемся».
И они пошли вместе со всеми на север.
пути в никуда
случайно пересеклись
у разных жизней
* * *
Это был дом, который уже никого не ждал... это был дом, в который уже никто не спешил...
Он смотрел своими слепыми глазами разбитых окон в небо, но различить на нем солнце, облака и хрупкую мирную синеву уже не мог. Память кричала в пустых, сгоревших комнатах детским плачем, а реальность кружила над лежащими на полу трупами – Рустама, Наны и маленькой Тамрико. Даже ходики на стене остановились, старые ходики с кукушкой, которые держали только ради забавы для Тамрико. Вместе с ними остановилось и время... Кому я теперь нужен, подумал дом. И когда ветер с севера запричитал, зарыдал, обнял его, он не выдержал и рухнул.
И кто дал право
жизнь оборвалась ночью
небо свидетель
* * *
Настал девятый день. Площадь в Цхинвали... C благотворительным концертом – почтить память невинных жертв – приехал Великий Осетин – Гергиев, он хотел быть в этот день в родной Осетии. Пришли все: Живые, и мы, ставшие Невидимыми... Я не знаю, что тогда случилось – утром не мог понять, почему меня не замечают, не слышат и только причитают над моим телом. Нино плакала тихо... моя Нино. На двадцать пятое августа была назначена наша свадьба. И Музыка плакала. Площадь, затаив дыхание, слушала. Кто-то сидел, большинство стояли, но у каждого за спиной находился ставший Невидимым – родной, близкий, друг. Рядом с Нино было свободное место... знали – это место для меня. Моя невеста – вся в чёрном – вдова...
На мгновение Гергиев замер, и показалось, что площадь вздрогнула. Я взял Нино за руку, положил ей на ладонь кольцо. Она стала что-то говорить, беззвучно, только губами, слёзы застыли в её глазах. И на её тихий плач музыка отозвалась своим рыданием. А я почему-то не мог плакать – Невидимые, наверное, не плачут... Потом стало тихо-тихо. Живые расходились, а мы – Невидимые – всё стояли и стояли... укутанные эхом музыки прощания – и благодарные за память...
нет это не дождь
то безутешно плачут
души умерших
Но ОНА всё равно возвращалась…
Поначалу ОН просто поражался ЕЁ наглости: ОНА писала ЕМУ пламенные письма, не намекала, нет, открыто предлагала свою любовь, себя по частям и целиком, со вздохами и стонами. ОН отшучивался... ОНА настаивала, ОН взрывался и напоминал, что женат и даже если... то любит женщин совсем другого плана, ну, к примеру, таких, как его жена: строгая, стройная, интеллигентная и понимающая.
– А я не понимающая, а знающая! Я точно знаю, что со мной тебе будет хорошо, – отвечала ОНА.
«Мне и так хорошо, а зачем ещё хорошее?» – думал ОН.
жужжание мух
быть может так и надо
всё веселее
И ОН стал привыкать к ежедневной злости на НЕЁ, это стало частью его настроения, да и жена была довольна: Ну надо же ему на кого-то злиться, так лучше пусть на НЕЁ, эту беспардонную столичную штучку.
Да и вообще, пусть лучше с компьютером грешит, чем где-то и небезопасно. А тут вдруг электронное письмо: встречай, прибываю завтра утренним поездом!
– Ну и что я с ней буду делать? – спросил он у жены.
– Вот те на... Сам её распылял, поддерживал её необузданную страсть, чмоки ловил, муси-пуси посылал, а теперь – ах-ах, что с нею делать?! Не знаю, не знаю, я на дачу прямо с утра, а ты...
И действительно, утром выпорхнула из квартиры, прыгнула в машину да ещё так язвительно побибикала, типа «ха-ха!»
Он ЕЁ встретил... было жарко – и оттого, что август выдался знойным, и вообще... Он ничего не хотел и вообще не понимал до конца, зачем согласился на эту встречу, поначалу – нет, незачем, но дошло до раздевания: просто ей захотелось на пляж... он думал: ну как же, там же так много любопытных глаз, но почему-то никого не было, была только она. Она была полной... очень полной и захватывающей, ну совсем как полная Камасутра.
– Да какое мне дело, какая она?
Но она так отличалась от жены, от других женщин, которыми он всегда любовался, что взгляд не только изучал, но и пробовал. А ещё... это действительно было странно – она источала какой-то цветочный аромат... может, маргариток? Точно, она пахла маргаритками, которые жена привозила с дачи. И он не захотел сопротивляться, решив для себя: пусть это будет сон, ведь сны приходят без разрешения.
...даже когда провожал, всё еще не понимал, что же произошло да и произошло ли...
Вечером жена прямо с порога повела носом – он вздрогнул...
– И чего приезжала? Жарко было?
И больше ни одного вопроса, она же понимающая и интеллигентная... и верит...
Он, расстегнув воротник и потупив взгляд: не то слово, а приезжала ко мне.
и хотим забыть
да уголёк памяти
прожигает дни
Её письма стали ещё более откровенными и уже совершенно обнажёнными. Он рассердился и поставил точку: всё кончено! При этом слукавил, потому как не знал, можно ли закончить даже не начатое! Ведь «хорошо», как она обещала, так и не было. Было плохо, потому что хотелось, страшно хотелось вновь окунуться в необъятное облако с маргаритковым запахом. Она исчезла... Три дня он ликовал! Свобода! Безоблачное небо! Жена! На четвертый стал ворчать на жену и впал в депрессию.
...и так происходило периодически...
Он понял, что теперь с этим придётся жить всю жизнь, ну живут же с диабетом, геморроем, аллергией, шизофренией... Да и вести себя можно соответственно, ведь она всё равно возвращается!
возвращение
комедия ошибок
с новым составом
Подсмотреть ожидание
Где-то зима заплутала. Подразнила первым снежком, пощекотала легким морозцем, вырядила всех в тёплые одежды, наобещала чистоты, белизны, а сама так и не явилась...
Декабрь на исходе. Скоро Рождество!!!
И вдруг захотелось так же заблудиться, не вернуться... Но только... чтобы ждали: тёплыми светящимися окнами, приоткрытыми дверьми, тревогой от каждого телефонного звонка, вопросительным взглядом на почтовый ящик. Просыпаясь утром, произносили моё имя, на завтрак заваривали ароматный любимый чай. А я бы всё это непременно слышала, видела, чувствовала и...
надеялась бы когда-нибудь вернуться.
если бы смогла
подсмотреть ожиданье
тихо исчезнув
Осталась на губах
Солнечным лучиком ворвалась в утро.
Коснулась твоих ресниц, скользнула по щеке.
Осталась на губах... Ты улыбнулся.
Уколола грудь... погладила сон... и зазвенела.... Ты проснулся.
Подмигнула из чашечки с кофе... ароматно вздохнула вместе с тобой...
Ты помнишь?
Ветерком обняла тебя... ты сказал:
«Как радостно!.. Кто-то стучится в моё сердце».
Яблоневым лепестком поцеловала
твои глаза...
а потом стала твоим небом...
Ты помнишь?
Просто я очень спешила сказать тебе первой:
«Милый, я тебя поздравляю!»
Наверное, первой это сказала всё-таки не я, ...
но я раньше коснулась твоего сердца!
Ты помнишь?
А если нет, значит, я ошиблась и это не твой день рожденья...
лепестки шепчут
навсегда улетаем
только ты не верь
Значит ещё не пора
...и вдруг показалось, что я уже всё сказала себе... ему... слушающему меня миру...
а может уже пора... но...
...промолчала ещё не обо всем, не на все добрые взгляды ответила улыбкой, не во всех письмах оставила надежду и, что самое главное, не всех простила и не у всех получила прощение и...
…решила: с сегодняшнего дня, с этой секунды, не спешить, прислушаться, остановить взгляд на жизни, которая вместе со мной всегда просыпалась утром, но потом почему-то или шла параллельно, или бежала впереди, или плелась где-то там позади...
...вдохнула просыпающегося рассвета
и услышала
где-то колокол звенит
значит не пора
Только солнце и ромашки
Первыми я запомнила ромашки. Я была чуть выше их, и они смотрели на меня снизу своими улыбчивыми солнышками и моргали лепестками. А те, кто смотрел на меня сверху, были какими-то угрюмыми.
И я боялась прикасаться к этим солнышкам, а когда...
Но не обожглась, они были мягкими и что-то нашёптывали. И я поклялась: Навсегда, на всю жизнь – друзья.
улыбки солнца
забывшие дорогу
подброшу в небо
Держала в руках охапку полевых ромашек. Так захотела…
Сказала, что без ромашек и замуж не пойду. Платье было льняное белое. На голове венок из ромашек. Говорили, что красиво… Говорила, что счастливая...
И мне хотелось делиться счастьем...
вы ждёте счастья
букет невесты брошен
судьбу ловите
В завещании так и было написано: «Никакого траура, слёз, только солнце и ромашки».
Просто в её долгой жизни было так много этих слёз, что она мечтала когда-нибудь расстаться с ними навсегда. Все принесли ромашки, говорить пытались только о надеждах...
И когда ромашковое покрывало коснулось её тела, а взгляды тихого прощания стали влажными, одна большая ромашка вдруг заморгала лепестками, улыбнулась и медленно поплыла вверх.
делиться счастьем
даже со своей душой
смотри на небо
Записки не сумасшедшей, а... или всё таки...
Он всегда приходил под утро...
Я ещё спала, но уже начинала чувствовать пробивающееся сквозь занавески дрожание света. Знала, вернее предугадывала, приближение дневного тепла...
И я не сердилась, и не спрашивала, где он был всю ночь... Я его ждала.
И... начиналась сказка
Каждый раз ты придумывал новые ощущения, называя их путешествиями: мы летали в грозовом небе, прыгали с обрыва прижавшись сердцами, целовались в садах, наполненных ароматами мейхуа, бродили по песчаному берегу Северного моря... ветер в лицо... слов не слышно... только наши влюблённые глаза...
ощущения
гербарием в памяти
но ароматны
Это было весной...
Улочки благоухали магнолиями и вистериями, а мы сидели в маленьком уютном кафе – парижском, амстердамском... или, может быть...
Да, это было в Вене. Кофе по-венски – такой ароматный и крепкий, шоколад «Моцарт» – сладкий даже слишком (я не очень люблю сладкое). Ты крепко сжимал мою руку. Долго на меня смотрел... прикасался... гладил взглядом и...
Сказал – ...всё это не настоящее...
Я попробовала выдернуть руку из твоих ладоней, но ты не отпускал, сжимал всё сильнее, обручальное кольцо стало душить.
...так продолжаться не может и не должно...
Ты заказал лесную землянику и она показалась мне совсем безвкусной...
Вальс Штрауса, наигрываемый тапером, звучал ужасно фальшиво. Обои на стенах были выцветшими и старомодными... Почему я этого не заметила сразу?
И… за окнами была осень.
* * *
Врач выписал рецепт, это было уже другое лекарство – «Oxodezapam».
Хорошее лекарство, правда. Сплю до утра...
Он уже давно не приходил...
А я жду...
в ожидании
но сны приходят сами
без приглашенья
_____
Хайбун – «хайку в прозе». Небольшое прозаическое произведение, сохраняющее дух и стиль хайку и нередко заканчивающееся трехстишием. Хайбун выглядит как небольшая зарисовка с хайку в качестве замыкающей детали.
© Елена Лапина-Балк, 2008–2011.
© 45-я параллель, 2015.