* * *
Жизнь касается всех, даже если тебе не с руки,
Даже если стоят над душою, и всё так некстати.
Ты завязан на этом, ты – узел, и все – узелки,
И ничто не развяжется, даже когда нас не станет.
Будет крепкой и сильной планета в столь хрупкой тоске,
Дай ей только оправиться, выровнять пульс и дыхание…
Жизнь касается всех. Даже просто стоять на песке –
Это, с точки зрения физики, тоже механика.
Упаси нас Господь посягать на законы её!
Всё устройство Вселенной в загадке рожденья таится.
И ползёт подсознание длинной и пёстрой змеёй,
А в душе отражаются самые нежные лица…
Жизнь касается нас, и касание это сродни
Самой первой любви и последней пронзительной боли.
Мы в итоге когда-нибудь все остаёмся одни,
И вот в это мгновение мы улетаем на волю…
* * *
Если спать на траве, то отсутствие потолка
Приближает на шаг нашу Землю к Юпитеру.
И Галактика, состоящая из молока,
Смотрит на меня глазами из зала зрительного.
Это прыгают звёзды в чернеющем молоке,
Просто мячики из неведомой нам материи.
Значит, это фантастика – запуск больших ракет.
Нам всё это приснилось – прощания и потери.
Никогда не случалось такого, чтоб люди вдруг
Покидали любимых в пределах земной орбиты.
Только смерть их похожа масштабами на дыру
Сверхмассивную, но туда нам пути закрыты.
Потому мы останемся здесь отставать от них.
Будем спать на холодной земле, обжигая спины.
Ночь вмещает в себя не более, чем двоих,
А иными словами – лишь женщину и мужчину.
* * *
Ты знаешь ответ, осталось в него поверить,
Ведь дышащий ровно не ведает всей глубины.
Любая планета узнала бы свой перигелий
По жару внутри и волнениям, что не видны.
Ты близок к нему, к небесам пригвождённому солнцу,
Ушедший на взлёт, а как будто ушедший на дно.
Ведь снизу все звёзды равны, и крупицами соли
Всем кажется то, что увидеть вблизи не дано.
Ты будешь мечтать, что впервые почуяв пространство,
Растает земная тоска и любовь в том числе.
И будет похожим на смерть твой космический танец,
Твой лучший полёт, бесконечно рождающий свет...
* * *
Видишь, как потемнело?
Свет фонаря не спас.
С неба на Землю смело
Смотрит медвежий глаз.
Кружатся астронавты,
Крутятся…
Всё – вверх дном.
Жутко мелькают даты.
Быстро стареет дом.
Будто сожрало небо
Худенький ваш корабль.
Видишь ли, это нервы…
Звёзды – сплошная рябь…
Там не скрипят морозы,
Звук не доступен им.
Минусы как занозы.
Больно, а мы стоим.
В космосе, как в болоте, –
Тянет сплошной магнит.
Как же вы там живёте?
Что там у вас болит?
…Звёзды качнутся страшно,
Всхлипнут и промолчат.
Космос меня не спрашивает.
Космос – моя мечта.
* * *
Дышится легче. Не чувствую, где болит.
Форточка – настежь. Замёрзнуть теперь не страшно.
Под рукавами следы от морозных бритв,
Тихо клокочет в груди несозревший кашель.
Если теперь этот холод принять как дань,
Если понять, что вы оба – одно и то же,
Всё, что когда-то делилось тобой на два,
Будет верней или складывать, или множить.
И выдыхать тонкой нитью молочный пар,
Ветер впуская, как самого милого гостя.
Этот январь справедлив и бесспорно прав,
Щупая пальцами хрупкие наши кости.
Всё, что мельчало в душе – то отныне ложь,
Пылью осело на мебель в хрустальном мраке.
И с ужасающей ясностью ты поймёшь
Странную песню далёкой ночной собаки…
* * *
Земля стоит на трёх китах.
Миф
Потому что зима – это плач поднебесных дерев,
Это фосфор луны в темноте галактической стужи.
Даже мысли о лете уйдут, так и не обогрев,
И сезонная дрожь проступает из сердца наружу.
Оттого и уменьшилось что-то такое во мне,
Предвещавшее скорость, полёт или рукосплетенье.
Вынуть душу из дома – окажется даже верней,
Чем ты верен себе и деревьев отброшенной тени.
Потому и уйдут все, кто к этой зиме не готов,
В пелену тишины, что нарушена скрипом и хрустом,
И увидят, что снег – это слёзы бессмертных китов:
Столько зим пережить! Понимаете, как это грустно?
* * *
Ночь, исцели меня тёмным лучом,
В небе зажги свой извечный прожектор.
Голос внутри, говори ни о чём!
Голос извне, помолчи о прошедшем!
Будет, как озеро, сон мой глубок.
Рыбы проглотят всё то, что прибудет.
Где ты летал, мой ночной голубок?
Я переполнилась, видишь, как будто…
Страшно теперь не узнать ничего,
Что изначально мне Богом давалось…
Тихая пташка, садись на плечо!
Наше молчанье – блаженная малость.
День не увидит всего, что сбылось,
Что происходит с душою ночами.
Я закипаю – но это не злость.
Я испаряюсь – и это начало.
* * *
Можно и так: спокойствием огорошить,
В сумерках мутных отчаянье утопив…
Буду безгрешно дышать, буду мыслить проще,
Слушать, как волны выводят речной мотив.
Где-то за городом, там, где никто не видит,
Может быть, встанут они вертикально дну,
Прикосновением облако спящее взвинтят,
К небу далёкому телом тяжёлым прильнут.
Утром проснусь я от ритма, движения, грома!
Что-то случилось! Как будто стучатся в окно!
Облако крупное, плотное прямо над домом,
Будто беременно чистой водою оно…
* * *
Ты любуешься не собой, а своим отражением в зеркале,
Ты всегда отделяешь себя от своих теней.
Стены пялятся на тебя слишком выпученными розетками,
И картины уходят в ту сторону, где темней.
Ты останешься там, где луч, как единая точка зрения,
Что изменчива, как и ты, что готова продаться за
Сгусток счастья и боль, возникающую при трении,
Если вам бесконечно заглядывают в глаза.
Если мебель стоит в том порядке, в котором ему привычнее,
Ты не станешь менять, перекрашивать и белить.
Пусть он кормит тебя, новорожденную, старыми притчами,
Привыкай потихоньку к тому, чтоб, как минимум, быть.
Пусть придут к тебе все эти книги, пластинки, сценарии.
Отравляй простодушно, красиво, невинно, смешно.
Вы же оба живёте друг другом – две рыбы в аквариуме,
Дно которого столь же надёжно, как решето.
* * *
Нет никакого снега и нет дождя.
Всё несущественно, если зима в разгаре,
Если в пожаре, в агонии вы, уходя,
Забываете шубу, перчатки, и выпить в баре.
Душно в автобусе; даже открыв окно,
Вы не запомните грубой пощёчины ветра.
И предъявляя кондуктору смятый билет в кино,
Вы не досмотрите кадры всего километра.
Скоро стемнеет. И, может, уже не так
Будет тоскливо от жидкого зимнего солнца.
Глупый, несчастный, не стоило пить натощак
Острое чувство любви, что внутри разольётся.
К вечеру вы исхудаете, как больной,
Ночью уйдут имена уверявших в дружбе.
В правой руке будет память, а жизнь – в другой,
Так что и нечем взять со стола оружие...
Да и не нужно! Зачем же идти вразрез?
Снег выпадает в пространство тех, кто уже не любит...
Только лишь ты навсегда остаёшься трезв
Этой любовью своей, возведённой в куб.
* * *
…И будто исчезает дым разлуки.
Твой образ там и здесь. Куда бежать?
Ты молод, но к тебе приходят внуки,
Я старше, но как девочка, нежна.
И дерево так рано пожелтело,
Едва ли приподнявшись над землёй.
Душа твоя, похожая на тело,
Тяжёлым шагом следует за мной.
Я так боюсь ходить с тобою рядом
И в памяти лицо твоё беречь.
И лишь тому, наверное, я рада,
Что нас объединяет только речь.
Она, как равнодушие, осталась,
Вместившее и боль, и красоту…
Ты молод, но к тебе приходит старость.
Я старая, но всё ещё расту.
* * *
Ветви, листы и корни
Буду при вас иной.
Господи, будь спокоен,
Слово твоё со мной.
Станут ли реки речью,
Твёрдость камней дробя?
Господи, я отвечу:
Нам не узнать себя.
Лишь иногда ночами
Звон я ловлю извне…
Господи, не печалься,
Вера всегда при мне.
Только одно и знаю:
Слёзы свои и смех!
Господи, ты – изгнанник.
Как ты простил нас всех?..
© Елена Черненко, 2018.
© 45-я параллель, 2018.