Немного индеец плюс…
О книге Михаила Резницкого «Эффект присутствия»
«Смерти нет – это всем известно», – писала Анна Ахматова. Независимо от религиозных убеждений большинство людей к таинствам рождения, жизни, жизненных коллизий относятся как ко временным явлениям, и только со смертью просто справиться не получается. О ней стараются не думать, не говорить, пытаются преодолеть страх смерти, борются с ней как со злом в себе. Михаил Резницкий живёт своей жизнью, и его не преследуют образы ужаса смерти, он очень жизнелюбив, и его не волнует переход в иной мир (или в небытие), он просто не стареет душою. А может быть, Михаила спасает его иудейская вера, которую он обрёл вопреки воспитанию родителей – коммунистов и атеистов. Жизнь в детстве и юности не баловала его, тогда вся страна была одним сплошным ГУЛАГом, да ещё война… Но юность радостна даже в холоде и в голоде. А будучи взрослым, Михаил объехал весь Советский Союз «от Москвы до самых до окраин, / С южных гор до северных морей». Уехав в Америку в уже очень зрелом возрасте, Михаил, конечно, не может не ностальгировать по покинутой родине. Вот и в своем саду на даче в предгорьях Кордильер он посадил российские деревья: берёзу, рябину и сосну. Да, он живёт спокойной и удобной жизнью, и «невозмутим, спокоен, как монах», но, несмотря на это, он пишет:
Я вернусь в этот край упоительных буден,
В эту тихую прелесть дощатых домов,
Где живут и творят дорогие мне люди,
Где не чувствуешь тяжкую поступь веков.
При этом он хорошо знаком с манерами страны, «где от свободы и до вышки / все удивительно равны». Это не испугало его тогда, в сталинские годы, тем более сейчас он сохранил привязанность к родной земле:
Я вернусь. Я прильну к парапету
Через толщу спрессованных лет.
Без мечты невозможно поэту,
Даже ежели он – не поэт.
Прожив достаточно сложную жизнь (а в России другой не бывает), Михаил остался весёлым, гуманным, любознательным человеком. Ему всё интересно: индейские поселения в Америке, строгая архитектура европейских городов, красоты океанов:
И тайный смысл мне видится в любой
Картине, как в эпоху Возрожденья,
И дорисует образ дорогой
Художник наших грёз – воображенье.
Михаил время от времени прилетает в Россию, чтобы повидаться с друзьями-петербуржцами, да и в Москве у него немало друзей. С появлением Интернета эти связи только окрепли. Духовная жизнь и культура двух стран, где Михаил жил и живёт, не ведут в нём полемику между собой, а сращиваются в некоем синтезе, который проявляется в стихах, часто афористических:
Посему в хорошей форме я,
Пью коньяк да божоле
И живу я в Калифорнии
Ближе к небу, чем к земле.
Михаил в курсе всего, что происходит в Америке, также он интересуется всем, что происходит в России. Колибри садится на берёзу – Обама протягивает руку дружбы Путину. На ситуацию и события в России Михаил реагирует жёсткими сатирическими памфлетами, из которых хорошо видно, что ему отнюдь не безразлична судьба покинутой отчизны.
Стихи Михаила – лёгкие, в них не надо продираться через дебри метафизики, не надо затрачивать больших усилий, чтобы их понять; возможно, это и есть своеобразная борьба с хаосом жизни:
Встаю весёлым поутру
И не ношу в кармане фигу.
Михаил объехал весь земной шар, но на вопрос, где его дом, отвечает: «В Петербурге». Всё-таки хорошо, когда есть чувство дома, пусть этот дом удалён от места проживания на тысячи километров. Интересно, если мы окажемся в раю, будет ли там у нас чувство дома? И кем себя чувствует Михаил – русским, евреем, американцем? Или «человеком мира», как Велимир Хлебников? Пусть это останется авторской тайной, но иногда Михаил чувствует себя «немного индейцем»:
Мне, индейцу, Земля – что квартира,
От Невады до Альп, до Курил.
Я готов раскурить «трубку мира»,
Хоть, признаться, вовек не курил.
Хочется пожелать Михаилу всегда оставаться «немного индейцем», жизнелюбом и острословом, быть весёлым и благодарным своей – такой улыбчивой – судьбе. И чтобы Муза и дальше засиживалась с ним вечерами за бутылкой виски или русской водки.
Свечерело. Сокрыты во тьме берега.
Звёздный блеск незаметно смыкает ресницы.
Расставаясь за сим, ваш покорный слуга,
Бесконечно признательный – Миша Резницкий.
Декабрь 2013
Иллюстрация:
обложка книги Михаила Резницкого «Эффект присутствия»
Васька
Новелла
Сиамская кошка Симка забеременела от дворового кота и родила двух котят. Котята росли, росли и выросли. Один вырос настолько, что пожилые хозяева ахнули:
– Как же мы эту тварь прокормим?
К счастью, охотник Дима согласился взять кота в свой деревенский дом и даже подарил пожилой чете убитого им зайца.
– Будет крыс ловить, – сказал Дима, запихивая упирающегося кота в свой рюкзак.
Дима в коте не ошибся. В первую же ночь Васька поймал трёх крыс и аккуратно разложил их рядком на коврике возле постели нового хозяина. Днём кот тщательно обследовал садово-огородные угодья Димы, и, удовлетворённый увиденным, через открытые ворота вышел на улицу. Он шёл по деревне, не обращая никакого внимания на заливистый лай деревенских собак. Обойдя и деревню, кот вернулся домой, и, свернувшись клубком на печке, забылся безмятежным сном.
Соседом Димы был Митяй, тоже охотник, и у него была собака. Чёрт её знает, какой породы, средних размеров, коренастая. Митяй очень гордился своей собакой, которая помогала ему на охоте. И вот однажды на деревенской улице Митяй и его собака повстречали кота Ваську. Кот с невозмутимым видом сидел на обочине дороги и наблюдал за яркой бабочкой. Собака рвалась в бой, и Митяй спустил её с поводка. И тут произошло непредвиденное. Кот в молниеносном броске запрыгнул на спину собаки и когтями впился ей в холку. Собака завизжала и бросилась наутёк. Она бегала кругами и визжала, Митяй матерился на всю деревню, а кот невозмутимо гарцевал на собачьей спине. Митяй забарабанил в ворота Димы, чтобы тот убрал своего кота. Дима вышел, мгновенно оценил обстановку, бросился собаке наперерез, схватил кота в охапку и унёс в дом. Собака вся тряслась, из ранок на спине сочилась кровь.
Вечером Митяй стал ходить с собакой вокруг дома Димы в надежде на то, что собака привыкнет к коту и перестанет его бояться. Но собака тряслась и жалась к ногам хозяина. С этих пор главным был кот. Он ходил где и когда хотел, а собаки не бегали за ним, а только подлаивали или ворчали: никто не хотел связываться с могучим Васькой. Митяй с горя напился, взял двустволку и стал охотиться за котом. Но кот был умён и хитёр.
Дима, тревожась, что Митяй убьёт кота, стал, уходя, запирать Ваську в доме. Но когда возвращался – неизменно кот, задрав хвост, встречал его у порога. Дима был заинтригован. Однажды он сделал вид, что уходит, а сам спрятался за баню, накрылся какой-то ветошью и стал ждать. Долго ждать не пришлось. Дима услышал какой-то странный звук, как будто железо скрежетало о железо. Через пару минут появился кот – из трубы на крыше дома. Он спрыгнул с крыши на стоящую рядом яблоню и по ней спустился вниз. Залез в лохань с дождевой водой, побарахтался там, отмываясь от сажи, и был свободен, как ветер.
Митяй продолжал свою охоту на кота, но у него ничего не получалось, и это его ужасно злило. Наконец, отчаявшись добыть несносную тварь, Митяй пришёл к Диме и сказал, что хочет купить кота за тысячу рублей.
– Своих не сдаём, – отреагировал Дима, отпихивая от себя купюру.
– Убей ты этого проклятого кота, – не унимался Митяй, – ты на эту тыщу себе десяток других купишь.
Но Дима был непреклонен. Митяй ушёл ни с чем, хлопнув дверью. «Этот не отвяжется», – размышлял Дима, глядя на кота, который на деревенских харчах вырос ещё больше.
Чтобы спасти кота от пули Митяя, Дима отвёз его в город к своей тётке. Жаль было расставаться с Васькой, а что делать? Женщина, увидев кота, аж руками всплеснула:
– Вот так красавец!
И правда, огненно-рыжий с белой манишкой, очень пушистый, с хвостом-опахалом и яркими зелёными глазами, Васька был парень хоть куда. И началась у кота новая жизнь, весьма суматошная: выставки да вязки, выставки да вязки. Медаль прибавлялась к медали, а кот становился всё мрачнее и мрачнее. Шерсть потеряла блеск, кот стал плохо есть и как-то осунулся и сник. Хозяйка обеспокоилась не на шутку и понесла кота к ветеринарам. Физически кот был, как ни странно, здоров. Врачи разводили руками. И только один из них, старенький да умненький, догадался, в чём дело.
– Депрессия у кота, – сказал он. – Тоскует он, короче.
И правда, Васька очень тосковал по деревне. По лесным тропинкам, где встречались ему разные птички и зверьки, которых он никогда не обижал. И скучал кот по своему хозяину Диме, такому заботливому и родному. Вспоминал кот, как по вечерам сидели они с Димой возле печки, смотрели в огонь, и Дима рассказывал коту про свою жизнь. Жаль, не понимал Дима, что кот всё понимает.
А Дима, решив, что времени прошло достаточно и страсти улеглись, забрал кота обратно в деревню. И зажили они снова дружно и счастливо, пока в один прекрасный день не раздался страшный стук в ворота. Это был Митяй с двустволкой наперевес.
– Эта мерзкая сволочь меня чуть не убила! – орал Митяй, а по лицу его стекала струйка крови. – Я работал в сарае, а эта тварь свалилась мне на голову. Все когти в моей голове остались! И вдобавок я с испугу упал и ногу зашиб. Всё! Я в суд подаю на твоего кота!
Митяй так орал, что на шум сбежались соседи. Кто-то сочувствовал Митяю, а кто-то откровенно посмеивался.
– В суд! – орал Митяй и размахивал двустволкой. Нашёлся рассудительный человек, сказал, урезонивая:
– Да если ты в суд подашь на кота, тебя сочтут психически больным.
И снова все загалдели, как галки по весне, и долго ещё обсуждали необычный случай.
А Дима и Васька сидели возле печки и смотрели в огонь. Дима думал тяжёлую думу, что же делать дальше. Ясно, что Митяй и Васька рядом не уживутся. Кот же стал для Димы таким родным, что расставаться с ним Дима и помыслить не мог. «Продать, что ли, дом, – размышлял Дима, – и переехать в другое место? Да, так и надо бы сделать, да кто мою развалюху купит?» Тишина в доме была не уютной, как раньше, а нервной, наэлектризованной. И тут опять раздался стук в ворота.
– Если это Митяй, я его убью! – сказал Дима и схватил ружьё.
За воротами оказался почтальон на велосипеде. Он вручил Диме голубенький конверт. Дима тут же его вскрыл и стал читать, не веря своим глазам. В Израиле умерла его другая тетка, по отцовской линии, и завещала ему, Диме, свой дом в Беер-Шеве.
Дима и кот снова сидели у печки. Дима говорил коту:
– Вот видишь, Васька, пришло спасение, откуда не ждали. Правда, там, в Израиле, небось, не поохотишься. Что же я буду делать? Ага, придумал! В армию пойду. Солдат из меня, что надо. А ты будешь кошерных мышей ловить.
И молвил кот человеческим голосом:
– Азохен вей!
Апрель 2012
Иллюстрации:
рисунки Екатерины Крыловой «Лес» и «Прибежище души»
Тексты и иллюстрации предоставлены редакции-45
дочерью Екатерины Крыловой – Эллой Крыловой.