* * *
Так невесомо и легко
Виденьем сказочного сна
Мой ангел тронул молоко
Чуть запотевшего окна.
И тонким пальчиком ведя,
Он в отраженьях трёх зеркал
На фоне серого дождя
Мой профиль вдруг нарисовал...
* * *
Уставший город...
В сонной полумгле
Тугое эхо гулко пролетело
Вдоль тёмных улиц,
глухо на земле
Сковав кольцом уснувшие пределы.
И через миг, разбившись о гранит
Без крика боли,
замертво упало
В живую воду между серых плит
Разволновавшихся каналов...
Муза
Вчера ко мне пришла Она
И по-девичьему картинно
Уселась в кресло у окна
С какой-то книгою старинной.
И мне, поверившей едва
Своим глазам, Она устало
Весь вечер фразы и слова
Из этой книги диктовала.
По строчкам выцветших страниц
Манерно пальчиком водила,
И я – послушная – следила,
К ногам Её упавши ниц.
Но в тяжкой доле ремесла,
Уж если честно, Боже правый!
Какую чушь Она несла,
Желая почестей и славы...
Провинциалка
Бледных домов колонны и арки,
Лиц незнакомых пустые овалы;
Тихо иду походкой дикарки
Вдоль переулков,
улиц,
кварталов.
Сердце, как будто резиновый мячик,
То, оголтело все мысли сбивая,
В разные стороны бешено скачет,
То ни с того ни с сего замирает...
* * *
В слепом кружении ветров
Весна, как путник запоздалый,
Ища себе покой и кров,
В мой дом настойчиво стучала.
Косым дробящимся дождём
Она в пылу, что было силы,
Сорвав с небес гудящий гром,
По стёклам звонко колотила.
Скользя по скатам чёрных крыш
С весёлым рокотом и шумом,
Она сползла в ночную тишь,
Как в темноту пустого трюма.
У неоткрывшихся дверей
Остановилась и уныло
Свет одноногих фонарей
В бурлящих лужах раздвоила.
* * *
В ноябре,
к исходу осени,
Дни и ночи не деля,
Закрутила вьюга,
бросила
Снег на рыжие поля.
Ели с острыми верхушками
И осины в наготе
Запылила мелкой стружкою,
Оголтело налетев.
Звёзды в небе занавесила –
Третий день метёт пурга;
Нам друг друга
в этом месиве
Не узнать и в двух шагах...
Гнев
Горит
под кожей смуглой
в груди,
как сто костров,
комок
квадратно-круглый
завязанных узлов.
Коверкая посменно
движенья
рук и ног,
течёт,
бурлит
по венам
не кровь, а кипяток!
* * *
Ноябрь.
Четвёртый день подряд
Изорванное небо, скорчившись от боли,
Бросает в ярости то дождь, то снегопад
На голый лес и бронзовое поле.
Но на душе ни горя, ни тоски...
Забыты мелочи.
И в торжестве покоя
Всё больше кажется, что мы с тобой близки,
Как никогда!
...И нас на свете двое.
Захолустье
К тусклому солнцу в неистовой муке,
Выгнув по ветру худые тела,
Тянут берёзы озябшие руки
В робкой надежде на щедрость тепла.
Тихо,
неслышно от шума и воя,
С частых поклонов лицом покраснев,
Рваный кустарник в плену сухостоя
Молит светило о ранней весне…
Идол
Я Вас моложе не намного,
И в дикой гордости моей
Вы угадали точно, строго,
Особым взглядом Полубога
Игру нечаянных страстей...
И в сердце, жившее когда-то
Холодной дерзостью к другим,
Вы с беспощадностью булата
Вошли персоною non grata,
На всех фронтах непобедим!
Ликуют траурные стяги
Над непокорностью – «Ура!»
И я на дьявольской бумаге
Дарю Вам душу в красной влаге
Кудрявым росчерком пера...
* * *
Февраль явился в жуткой кутерьме...
Который вечер бешеная вьюга
Визгливо носится в кромешной тьме,
Гоняя снег по замкнутому кругу.
Боясь от страха замертво упасть,
Прозрачный месяц – призрак невесомый –
Глядит с тоской в разинутую пасть
Метели злой,
как псу сторожевому.
Прости
Никто
не знает наперёд,
Никто
заведомо не знает,
Где радость жизни потеряет
И что взамен приобретёт.
О, только б знать,
что ты мне смог,
Забыв всю боль и униженье,
Простить моё пренебреженье!
Но ты стоишь угрюм и строг.
Потом припомнится не раз
Наш разговор и этот вечер,
Что оправдаться было нечем
В огне твоих пытливых глаз.
Молчим.
И в гулкой тишине,
Натянутой и громогласной
Всё стало вдруг предельно ясно
Глядящим врозь
тебе и мне...
* * *
О, если б кто-нибудь сказал
Мне в откровенном разговоре,
Что равнодушие зеркал
Скрывает множество историй,
То я поверила бы в миг
Тому,
кто вовсе не случайно
В одно мгновение постиг
Давно известную мне тайну...
Святки
Замела вокруг всё вьюга, запорошила.
Мне в такой погоде друга нет хорошего.
По верхушкам белых ёлок вечер тянется,
Знать, судьба у дня такая – вечно кланяться.
А в избе творит молитву, как и водится,
Перед свечками святая Богородица.
Но гадают хуторянки с хуторянами
Вечерами и ночами буйно пьяными.
Что привидится, не каждому и верится,
Только шёпот по углам тихонько стелется.
Коль поверится, не сразу позабудется,
По уму и по желанию рассудится.
* * *
На глазах не сон, а дрёма...
Как покойница, бледна
Близоруко в окна дома
Смотрит жёлтая луна;
Странно путая предметы
В угловатости теней,
Толоконной пылью света
Бродит в комнате моей...
* * *
Одно желание моё –
В грядущий вечер не спеша
Бродить по улицам вдвоём
И зимней свежестью дышать.
Сбивая твой точёный шаг,
О чём-то глупом говорить,
Смеяться громко и шутить
В ответ на сказанный пустяк.
Мы можем попросту молчать –
Не важно...
Знаешь, я хочу,
Забыв сейчас про всё,
опять
Побыть с тобой ещё чуть-чуть.
Любовь
Бежала прочь сто тысяч раз,
Три миллиона – проклинала!
Но начиналось всё сначала
При встрече глаз...
И я не смела... Не могла,
В удушье сладком цепенея,
Понять, откуда ты и где я,
И почему сгустилась мгла?
Овал любимого лица!
И словно к солнечной иконе
Тянулись жаркие ладони
Сомкнуться в таинстве кольца.
Слепыми были зеркала,
Ловили радужные дуги,
Когда, расплавившись друг в друге,
Сгорали мы почти дотла...
Ты
Твой дом похож издалека
На золото пасхальных свечек,
Больших и маленьких колечек,
Целующих людей слегка.
Ты стал червовым королём
В моём давно потухшем царстве,
Где дух холёного коварства
Сдают желающим внаём.
О мой случайный визави!
Душа моя – темней опала...
Я губ твоих не целовала...
И не клялась тебе в любви.
Но вот уже который год
В твоём загадочном поместье
У позолоченных ворот
Скулят мои сто тысяч бестий.
* * *
Ложился под ноги бордовый лист –
Шли перемены в мире мод:
Весенний вальс и летний твист
Сменил по осени фокстрот.
И разлетелся в мире слух,
Прошёлся эхом гулким вдаль:
Париж венчал на царство двух –
Тоску и тихую печаль...
* * *
Ни друг, ни враг – простой прохожий...
Сравнялся шаг – и разошлись;
Ты не искал меня, я тоже
Не умоляла: «Обернись!»
И в бесконечности пространства
Нам общим было много лет
Глухих ветров непостоянство
И тусклый свет чужих планет.
Заполнив жизнь свою другими,
Всё это время я, прости! –
Твоё родное сердцу имя
Вслух не могла произнести.
Не потому, что было мало
Отваги горестной... О, нет!
Не в том был мой для всех секрет:
Я просто имени не знала...
* * *
И я не знала, что схожу с ума;
Волной плыла земная твердь...
Не смерть,
пока ещё не смерть,
А просто – тьма...
Сказал... Просил прощения.
Был зол:
Лицо – бледнее полотна.
Сказал – оделся и ушёл.
Одна...
* * *
Сегодня с самого утра
В глухом слиянье нот
Холодный дождь как из ведра,
Не прекращаясь, льёт.
И все преграды раскидав,
Как истинный злодей,
Берёт без всякого труда
В промозглый плен
людей...
Нарушив негу и покой,
Не разбирая мест,
Он ходит шумною стеной
На десять вёрст окрест.
И равнодушным подлецом,
Сорвавшимся ко мне,
Целуя,
бьёт моё лицо
В оранжевом окне.
* * *
Лунный лик, как тусклая лампада...
Старый храм давно уже привык
Слышать в чаще брошенного сада
Воронья скучающего крик.
В тишине столетнего покоя
Странен звук отчётливых шагов –
И глядят Заступники с тоскою
На меня, вошедшую под кров...
© Екатерина Каргопольцева, 2010–2013.
© 45-я параллель, 2013.