Эдуард
Холодный

* * *

Дыханье женщины любимой,

Не тронутое сентябрём!

В отрезке боли обозримой

Мы не умрём, мы не умрём,

Покуда прав на заклинанье

Не занимать у всех живых,

Пока неровного дыханья

Ещё хватает на двоих...

* * *

Как обезлюдел сад!

Как вымокли перила...

Но много дней назад,

Когда душа парила...

Не греет тусклый взгляд –

И в тесноте немило,

Но много лет назад,

Когда душа парила...

И слов разрушен лад,

И высохли чернила...

Но – целый век назад,

Когда душа парила...

* * *

Каким пленительным началом

И упоительным концом

Сухое лето отзвучало

С твоим заплаканным лицом!

Как будто их соединенье

Необязательность свою

Подвергло давнему гоненью

У близкой бездны на краю.

И было лёгкое единство

В несовместимости примет –

Подлеска, тающего мглисто,

Лица, вбирающего свет...

* * *

Кто знал, что жизнь прошла?

(Пурга давно напела

Хоть был ее мотив

о смерти, но другой...)

Лишь побывавший там,

у крайнего предела,

Живёт в полёте птиц,

застигнутых пургой.

Кто знал, что жизнь прошла?

(Душа осиротела

Задолго,

отыскав лазейки в двойниках).

Лишь побывавший там,

у крайнего предела,

Живёт в другой душе,

в глубоких тайниках.

Кто знал, что жизнь прошла?

(Любовь спасала смело,

Ведь было не впервой

ей, искренней любви!..)

Лишь побывавший там,

у крайнего предела,

Воскреснет из густой,

потерянной крови...

Воскреснет на густой,

потерянной крови...

* * *

Лиши всего.

Распни к рассвету,

В мрак преврати любые дни –

Лишь эту женщину,

Лишь эту

Мне сохрани.

Предай охулке и навету,

Суму с презреньем протяни –

Лишь эту женщину,

Лишь эту

Мне сохрани.

К суровому призвав ответу,

В грехе несмывном обвини –

Лишь эту женщину,

Лишь эту

Мне сохрани

Для тех единственных объятий

Последней бездны на краю,

Чтоб не обрушивать проклятий,

Господь, на голову твою...

* * *

Символизирует туман

Всю зыбкость розового света,

Апрельский утренний дурман –

Его привычная примета.

Размыты травы и дома.

И, чтобы избежать наива,

Хранит вселенная сама

Черты великого размыва.

И потому ей не упасть

В пространстве чётком и огромном.

И что-то большее, чем страсть,

В её дыхании неровном.

* * *

Товарняк врывается транзитом,

И опять в ущелье между скал

Вековая темнота разлита,

Та, какую на веку искал.

И в плену лесного одичанья,

Чтоб тебя сломить наверняка,

Длится первобытное молчанье

До скрипучих дрязг товарняка.

Колдовским охвачен приворотом,

Различавший первородный звук,

Так и ждёшь в тиши за поворотом

Злой неволи мерный перестук.

* * *

Умереть от любви.

На излёте двадцатого века.

Невозможно поверить!

И всё ж от любви умереть,

Так совсем не по-русски

под реквием русского снега,

Чтоб собою пополнить земли охладелую твердь.

Умереть от любви.

В кои веки лишь так умирали.

Умереть от любви –

Так неловко, смешно, не с руки...

Не осилив земной и вселенской великой печали,

От лихой,

старомодной

слепой и греховной тоски.

Кто влюблён, тот поймёт,

как божественны облик и голос.

Только равный поймёт,

как легко навсегда онеметь...

Умереть от любви.

Даже если давно раскололась

И не склеилась жизнь –

всё равно от любви умереть.