«45»: Два плача по витражных слов мастеру

Вознёсся? Пророк народился…
 
 Для вас – бред.

А для меня – нет!

Андрей Вознесенский

 

<...>
Путин: Пожалуйста, мы можем поговорить на любую тему…
Шевчук: Владимир Владимирович, можно, да?
Путин: Да.
Шевчук: Просто, мне был позавчера звонок,
и меня Ваш помощник, наверное,
какой-то (я не помню его имени) попросил
не задавать Вам острых вопросов – политических и так далее...
Путин: А как Вас зовут, извините?
Шевчук: Юра Шевчук, музыкант.
Путин: Юра, это провокация.
Шевчук: Провокация, ну и ладно.
Путин: Мой помощник не мог Вам позвонить по этому поводу.
Шевчук: Ну не Ваш помощник, какой-то чудак, да.
Реплика: Уже не скучно!..
Cанкт-Петербург, Мариинский театр, 29 мая 2010 года
 
<...>
Студент: Как вы относитесь к поэзии рок-музыканта Юрия Шевчука?
Вознесенский: Хорошо отношусь. Сейчас идёт какая-то волна –
русский поэтический рок заявил о себе.
Гребенщиков, Шевчук… Текст работает!
Санкт-Петербург, Гуманитарный университет профсоюзов, на переломе тысячелетий

(Из стенограммы, опубликованной в «Российской газете» 4 июня 2010 года)

 

«Юнона» над Ютой кружит –
Кто лучше поёт, кто хуже,
Кто громче поёт, кто тише –
Резанов напев не слышит…
Крещендо. Кричи, Кончита!
Андрей Вознесенский. Кончина.
 
Над чёрной пучиной горя –
Распятый крылаткой Гойя…
 
Когда умирают поэты,
Одна половина планеты
Не верит, другая – рыдает.
Спросите у Джанни Родари,
Ругая венки и сонеты,
Сонеты венков поджигая.
 
 
Когда умирают поэты,
Ликуют уроды планеты,
Народы рыдают, не веря!
Спросите у деда Корнея,
Ночные смоля сигареты,
От утренней стопки трезвея.
 
Намедни премьер лицемерил:
«Не знаю поэта такого!»
Чекисту по имени Вова
Отвечу: «Поэты – емели,
Фамильные Простаковы…»
(Старлей пеленгует е-мэйлы…)
 
Парижские побрякушки?
Поэт не по ваши уши,
Игрушечные чинуши!
Спросите у Беллы-старушки –
Девчонки по имени Белла…
«Чинуши? Оне – де-бело!»
 
Да, Белла, они добили!
Страна скоростного спуска
В до-дембельскую дебильню
Имперского до-искусства.
Де-юре, де-факто, де-ямбо…
Но Юрий рычит упрямо!
 
Поэт не про ваши души,
Частушечные чинуши!
Кто хуже поёт, кто лучше,
Решает за пуншем Пушкин!
Парабола парадокса
Зависла от Марса до Орска...
 
От рифмы азартной балдея,
Помянем поэта Андрея,
Вознёсшего души выше,
Чем может представить лишний,
Прикинувшийся царевичем
На проводах в Новодевичьем.
 
По кладбищу бродит Никита:
Душа, как печёнка, отбита!
Прости, московский пиита,
Хохла – отболит обида.
Василь угощает таранькою,
Василь навещает с Ваганьково…
И только Исаич ни слова –
Суровы обеты Донского.
 
Когда умирают поэты,
Уходят на дно атлантиды,
Срывая с орбиты планеты –
Сатурны, видавшие виды.
Доносится голос Бориса:
Вознёсся? Пророк народился…
 
Когда умирает мессия,
В стихах воскресает Россия.
 

2010, 1–4 июня

Сергей Сутулов-Катеринич
 
Прощай, Политехнический! Здравствуй, Вечность…

 

Ушёл Поэт, чей дух вселенский

Осмыслить нам хватило б сил.

Он потому был Вознесенским,

Что всех нас к Слову возносил.

Людмила Некрасовская
 
Россия, ты отрыдала? Или даже не вздрогнула? Златоустого блатаря – Владимира Высоцкого провожала вся Москва. И вся страна скорбела. Возможно, я ошибаюсь, но смерть Андрея Вознесенского по-настоящему потрясла немногих. Увы тебе, Россия! Увы тебе, Белокаменная! А ведь от нас ушёл замечательный Поэт! Поэт, которого невозможно ни с кем сравнить – потому, что, он Поэт – единственный и неповторимый, каких больше нет, и никогда не будет. Будут другие – хуже ли, лучше ли, но другие…
Ау, прорабы перестройки! Кто вы, где вы? Уже забыты и ваши имена, и дела ваши. Канули в Лету и фамилии конструкторов коммунизма. Но великий «Авось» останется: ведь он – архитектор эпохи! И ещё: АВ – витражных слов Мастер!
Как угодно можно относиться к творчеству Андрея Вознесенского – его можно поднимать до заоблачных высот или топить в океанских глубинах, но ни один человек на свете не докажет, что Вознесенский – не Поэт! Да, и его пытались «сбросить с корабля современности», и о нём говорили формотворец, не боле. Но подобные реплики – брызги из откупоренной бутылки шампанского. Если вам не по зубам высшая математика, то это можно понять и простить. Не каждому дано постичь логику замысловатых формул. Но если вы не воспринимаете высшую математику духа, мне вас жаль. Вы многое потеряли в жизни, довольствуясь её усреднённым, да что там – примитивным уровнем. Однако не поздно ещё попытаться всё (или – многое!) наверстать, ибо сказано Мастером (тогда молодым): «Идут к своим правдам, по-разному храбро, червяк – через щель, человек – по параболе…»
Поэтический взрыв Вознесенского и есть высшая математика духа. Вчитайтесь ещё раз в его строчки, стихи, поэмы и постарайтесь взглянуть на каждый текст из… Космоса. И перед вами откроются такие глубины человеческого бытия, что захочется самому полететь в неизвестные дали, оказаться на необитаемом острове, погрузиться в морскую пучину или взойти на Эверест. Поэзия Вознесенского завораживает и помогает понять мир, а значит – самого себя.
В Начале был Дух. А Слово? Не ловите на словах. Всё едино в этом мире. И в том – параллельном. Только почему они никогда не соприкасаются? Или – ? Вопреки Лобачевскому, вопреки недалёким материалистам не столь далёких времён. Хочу верить, что – вопреки!
…Стоял октябрь 1965 года. На площади перед Политехническим бесновалась толпа, пытающаяся проникнуть в Большую аудиторию музея, где должен был состояться вечер современной советской поэзии. Ошалелые контролёры не пускали даже тех, у кого были билеты.
Я находился на площади вместе с двумя друзьями-одноклассниками. На плече висел портативный катушечник «Яуза-20», купленный на деньги, заработанные в первой экспедиции. Ещё месяц назад приходилось продираться сквозь костромские болота, а сейчас… Мы с грустью смотрели на происходящие, потеряв всякую надежду проникнуть внутрь. И тут меня осенило!
– Пошли! – говорю друзьям.
– Куда? – без энтузиазма, упавшими голосами, спрашивают они.
– На вечер!
Выставив вперёд магнитофон, словно нос ледокола, то и дело вскрикивая: «Пресса! Пресса!», мы организовали в толпе проход, и оказались у заветного подъезда.
– Кто такие? – строго спросили нас на вахте.
– Радиостанция «Юность!» – ответил я, указывая на «Яузу», будто она служила овеществлённым пропуском.
– А эти? – кивок в сторону моих друзей.
– Ассистенты!
– Проходите!
Только мы, ошарашенные и счастливые, с переполняющими нас эмоциями, оказались на парадной лестнице, как услышали возмущённый шум. Какой-то взлохмаченный парень, сопровождаемый симпатичной девушкой, размахивал перед вахтёрскими носами удостоверением и кричал: «Юность», мы! Радиостанция «Юность!»
Действительно пришла настоящая «Юность!» Ну а мы, очередные дети лейтенанта Шмидта, коих на Руси всегда хватало, поспешили отправиться в специально отведённую для корреспондентов комнатку за сценой, где стоял телефон для связи с редакцией, и находились розетки для подключения магнитофона и записи звука…
Вы, конечно, помните великолепный фильм Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» («Застава Ильича»), в котором есть эпизод, снятый в Политехническом. Выступают молодые Андрей, Роберт, Евгений, Булат и несравненная Белла… а ещё… всех не упомнишь. Как точно передал режиссёр атмосферу того вечера! Но фильм, к сожалению, длится не очень долго, а сам вечер продолжался больше четырёх часов без перерыва, и уже было непонятно, кто на ком, и где сидел. Подоконники, лестница, сцена – везде, где можно и нельзя, находились зрители.
Мы подружились с ребятами из «Юности», и мне пришлось дать интервью, поделиться впечатлениями об услышанном и увиденном. А пять плёнок (тип-6) до сих пор хранятся в моём архиве. Только жаль, что нет магнитофона…
…В 8-30, 4 июня 2010 года, я стоял у входа в ЦДЛ. Очереди – никакой, три человека не больше. Попросил охранника, в виде исключения, разрешить мне положить цветы к гробу Поэта. Оказалось, что Его ещё нет…
Через час привезли тело Поэта. Собралось около тридцати телекамер и чуть больше почитателей поэзии Вознесенского. В 10 начался ритуал прощания. Вот холл, вот та самая лавка, где год назад сидел Андрей Андреевич, и давал мне интервью для нашего альманаха… На подрамнике большая фотография Вознесенского. Нет никаких ленточек, ни цветов… Полутёмный зал постепенно заполняется народом… Ярко освещена сцена… К гробу пока не пускают… Присутствовать на всей панихиде нет возможности. Кладу цветы на сцену, напротив гроба. На одну розу больше, чем когда-то дарил Поэту… Также поступают ещё несколько человек… И всё больше и больше знакомых по книгам, спектаклям и телеэкранам лиц: Марлен Хуциев, Марк Захаров, Евгений Евтушенко, Владимир Войнович, Андрей Дементьев, Александр Кабаков, Евгений Рейн, Олег Табаков, Алексей Петренко, Валерий Золотухин, Вениамин Смехов…
Искренние, пронзительные слова прощания. Мастера говорят о Мастере…
Через распахнутые настежь двери выхожу на Большую Никитскую… Никого… Нет ни одного человека!.. Даже милиционера… Сытая Москва забыла о своём сыне, властелине дум нескольких поколений россиян.
 
Вячеслав Лобачёв

Иллюстрации:

фотографии Поэта разных лет;
друзья и соратники АВ;
эпизоды гражданской панихиды в ЦДЛ –
автор фоторепортажа Виктор Васенин («Российская газета»).
Снимки присланы в редакцию-45 по клику «Отправить другу».
 
P.S. Андрей Вознесенский назвал Владимира Высоцкого златоустым блатарём. Быть может, самого Андрея Андреевича назовут Пророком Вознесения?
P.S. В подборке АВ, которая публикуется в нашем альманахе сегодня, 11 июня 2010 года, 33 стихотворения. Почему? Умный поймёт. Дураку объяснять бесполезно.