Офисный работник
Дни мои не так уж плохи,
Мне вполне хватает благ.
Я – достойный клерк эпохи,
Мелкий царь в краю бумаг.
Отложив любовь и ревность,
Как налоговый отчёт,
Я гляжу на повседневность –
Вечный делооборот.
Поднимаясь спозаранку,
Говорю себе: «Держись!
Ты и сам один из бланков
Заявления на жизнь».
Может быть, придя к расплате,
В свой заслуженный черёд
Лягу я в скоросшиватель
Частью офисных забот.
…но – влетев ко мне неловко –
Как немая благодать,
Сядет Божия коровка
На последнюю печать...
О голубях
Ко мне под окно опускались счастливые птицы,
Готовые истиной неба со всеми делиться.
А я, усмехаясь, твердил отчуждённое «кыш»,
Поскольку считал их рассказы придумками крыш.
Балкон, точно памятник, был голубиным насестом,
Хоть вешай плакаты,
что здесь воркованью не место.
И я ненавидел тот вкрадчиво-трепетный гам,
Который до срока меня поднимал по утрам.
…в заботах о вечном досада утихла с годами.
Гляжу на карниз и любуюсь теперь голубями.
В душе нарастает осенне-тревожная грусть –
А вдруг не разбудят?
А вдруг я тогда не проснусь?
* * *
Опять я в жизни что-то перепутал,
Опять себя в себе не удержал:
Кичился добротою и уютом,
Но искренность любимым задолжал.
По совести – оправдываться нечем:
Мой голос тишину не удивит.
На долгие размашистые речи
Не хочется транжирить алфавит.
Блуждаю по вечернему базару –
Размениваю осень на тоску,
Надежду – на потёртую гитару
И душу – на дешёвую строку.
Брожу, как запоздалый покупатель,
И счастье выбираю наугад,
Пока ещё до точки не растратил
Полученный авансом листопад.
* * *
…дождинки, словно корабли,
Сойдя с гремящей судоверфи,
Плывут от неба до земли,
Как от рождения до смерти.
Ты приглядись к осенней мгле –
И вдруг почувствуешь устало,
Что сам на капле-корабле
Плывёшь к незримому причалу...
Осенний путешественник
Разлука с покоем – досадна,
Но так рассудил календарь.
Как лодка – от пирса веранды
Ушёл я в осеннюю хмарь.
На парус похожа рубаха,
На вёсла – мои башмаки.
Плыву, отучаясь от страха,
По зябкому морю тоски.
А ветер, закруженный высью, –
Посланник её глубины –
Вздымает опавшие листья
На гребне незримой волны.
Шумит за бортом непогода,
Но мне ли стремиться ко дну?
Я жёлтую осень, как воду,
Горстями души зачерпну.
Умывшись, поймаю теченье,
И лодка найдёт впереди
Не горечь слепого крушенья,
А верные небу дожди.
Термос
Сонный город – не Лас-Вегас.
Лишь луна едва светла.
Не огонь душа, а термос
Для вселенского тепла.
Он в груди. Его бандитам
Не отнять, как серебро.
С детства в термос этот влито
Материнское добро.
Усмехается эпоха,
Вьюгой мечется беда.
Но не всё, пожалуй, плохо,
Если термос – хоть куда!
Я озябшими ночами
В парке ветреном стою.
Подходите, выпьем чая –
Всем из термоса налью.
Жить с оглядкой на ненастье
В одиночку – холодней…
Я наполню термос счастьем
Отогревшихся людей.
* * *
В городе – снег. А над снегом горят фонари.
Пусто кругом. А у дома столпились деревья.
Ручка дверная от холода жмётся к двери,
Хоть никогда и не видела комнат за дверью.
В доме тепло. Здесь хозяйка пирог испекла.
Чай на столе. Как же можно под вечер без чая?
В печке – огонь. Как же можно зимой без тепла?..
…ручка дверная гостей на морозе встречает.
В доме – цветы. В доме к полночи танцы начнут.
Будет веселье – и лампы продолжат мерцанье.
Людям достанется добрых объятий уют.
Ручке дверной – лишь ладоней горячих касанья.
Эти касанья не в силах надолго согреть.
В тихой двери пробудится задумчивый скрежет:
Если тепло существует, то нужно терпеть.
…Что же ещё на морозе надежду удержит?..
* * *
Если злобой мир окован
И снега гнетут судьбу,
Я иду к стихам Рубцова,
Словно в мудрую избу.
Там уютно, как в апреле,
Хоть из окон светит грусть…
Я вернусь потом к метели,
Но другим уже вернусь…
Поперёк снегопада
(Посвящение Т.)
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
И. Бродский
Я, похоже, влюбился. И это, наверно, некстати –
Не готова к вину при свечах моя грубая скатерть,
Потому как за стенкой такая чудесная вьюга,
Что излишни стихи,
в чьих куплетах вино и подруга...
Я, похоже, влюбился. А впрочем, не очень похоже –
Просто выглядят странно сегодня обои в прихожей,
Просто ветер гудит впопыхах.
У меня же спросонья
Ощущенье не спешки судьбы, а её внезаконья.
Ощущенье абсурда, едва отложил одеяло.
Вот и кофе – не кофе, а море у кромки причала –
Чашка майского моря, где ложка железная вроде
Той песчаной косы, что в глубокие воды уходит…
Субъективна погода. Весна поперёк снегопада!
Выбегаю за дверь –
тополя, магазин, балюстрада.
Узнаю́ эту улицу –
шумный проспект «Повседневность»…
Но откуда зимою
апрельского неба напевность?..
Я, похоже, влюбился.
А может, проснулся не к месту.
Возвращаюсь к столу и себя подвергаю аресту.
Но арест – будто сон –
выпадает упрямо из яви:
Я, конечно, проснулся –
И жизнь отмениться не вправе.
Полынь
Ни восторженного сюжета,
Ни звучанья наивных лир –
Зарастает полынью лето,
Зарастает полынью мир.
Дворик мой к тишине причастен –
В нём трава, ощущая власть,
На заброшенных грядках счастья
Вровень с памятью поднялась.
Ухватилась душа за стебель –
Будто спряталась от ветров.
И белеет полынь на небе
Вместо выцветших облаков.
Озираюсь я беспризорно,
В грусти дней осознав едва,
Что трава не бывает сорной,
Потому как она жива
Флешка
Печаль сменил я на усмешку:
Наш мир – компьютер, а не дом.
Судьба, похожая на флешку,
Едва протиснулась в разъём –
Пролезла, вклинилась в систему,
Хотя осталась ей чужой.
В груди – сжимаю микросхему
С микроскопической душой.
Не жду от техники подвоха,
Но знаю, сущность не виня, –
Возможно, новая эпоха
Отформатирует меня…
Весь опыт с бредом вперемешку
Перемещу в архив «обман».
Но выйдет срок – достанут флешку
И бросят Вечности в карман –
Тогда нас, видимо, по чести
Разложит время по местам…
Но перед этим на «винчестер»*
Я вирус счастья передам.
---------------------------------------------------------------------------------------
* «Винчестер» – жёсткий диск, устройство для хранения информации,
основной накопитель данных в компьютере.
* * *
Я романтиком, поверь, был
И вот циником теперь стал.
В. Третьяков
Романтика – вид атавизма,
Отчасти сравнима с хвостом.
Душа зарастает цинизмом
Точь-в-точь будто статуя – мхом.
Брожу за судьбой по квартире,
Во мне вдохновенья – по грудь.
Надежда, как лампа в сортире,
Вполне освещает мой путь.
Известны сарказма причины –
Закаты, рассветы, долги,
Развязно-дешёвые вина,
Друзья, незнакомцы, враги.
Я похотью напрочь обглодан,
Но знаю, что в криках страстей
Ищу продолжение рода,
Как бегство от смерти своей…
…всё утро орёт кофемолка –
Размелет и мой недосып.
Мне спиртом бы снять втихомолку
Тревог бесконтрольную сыпь.
Пускай же сгниют катаклизмы,
Истлеют, как в азбуке «ять».
Душа зарастает цинизмом...
Мне нечем её оправдать.
Брусчатка
Люблю, отвергнув крик вокзальный,
Забыв о бреднях рядовых,
Блуждать по городу печально
Маршрутом старых мостовых:
Россия в них, как боль, упряма.
И я, пройдя свою черту,
В брусчатку, лёгшую у храма,
Немым булыжником врасту.
А после – может, на рассвете –
Среди сомнений и теней
Прохожий, горбясь, не заметит
Неровность уличных камней...
Позволь, Господь, мне быть негладким,
Но упаси – в часы обид
Стать камнем, поднятым с брусчатки,
Который в Родину летит.
Ради шутки
Понапрасну с дождями не споря,
Отложив и тоску, и пальто,
До ближайшего летнего моря
Поезжай на случайном авто.
На любой удивлённой попутке
С неуклюжим, как мысли, рулём
Отправляйся на юг ради шутки,
Попрощавшись тепло с ноябрём.
Выйдет случай, конечно, курьёзным,
Но смеяться бы я не посмел –
Ничего не бывает серьёзней
Ради шутки задуманных дел...
Как приедешь – садись у залива,
Чтоб с полудня закат сторожить…
Ради шутки попробуй счастливым
До последней улыбки дожить.
Свет
До чего же повсюду темно,
Всё смешалось: дома и деревья.
Лишь горит вдохновенно окно,
В силу солнца по-прежнему веря.
Больше света не видно нигде…
И прекрасно, что полночью хмурой
Хоть кому-то уютно в гнезде
Под лучистым крылом абажура.
Кто-то смотрит на кухне кино
Или с книгой задумчиво дремлет,
А раскрытое щедро окно
Отблеск счастья роняет на землю…
Не изгнав монотонную тьму,
Свет –
в бурьян у дороги ложится…
Я душою его подниму,
Как перо чародейки Жар-птицы.
* * *
Вперёд и выше никто не против,
Хоть участь многих – назад и вниз.
Бумажный маленький самолётик
На старом дереве вдруг повис.
Но, очутясь в первозданной кроне,
Где жизнь не чествует суету,
Подкрылком левым, как сердцем, понял
Неуяснимую на лету,
Чудну́ю истину: кто бумажен,
Тот – плоть от плоти древесных тел.
…а вверх ещё он взлетит однажды,
Поскольку ветер не осмирел.
Ещё взлетит – как душа, как песня,
И, вдохновляемый высотой,
Расскажет небу, что он древесен,
Что корнем связан со всей землёй…
Калитка
Наша жизнь – не тропа, а калитка
Между парой соседних дворов,
И в обоих – тревоги с избытком,
Как в садах у реки – комаров.
Между прошлым и будущим Мира
Невысокий дощатый забор.
А повсюду винтовки и лиры,
Словно брёвна, сгружают во двор.
Наше дело – стоять на планете,
Мы с рождения вписаны в быт.
Расшатались надежды и петли,
Вот и сердце немного скрипит.
Проползёт по щеколде улитка,
Как душа в середине пути…
Наша жизнь – небольшая калитка,
Где случилось Вселенной пройти…
© Дмитрий Ханин, 2017.
© 45 параллель, 2017.