Борис Винарский

Борис Винарский

Все стихи Бориса Винарского

26

 

любой злодей здесь пацифистом

всё ж стать смог,

здесь не пройти, не подцепив нас

на сапог,

 

здесь так открыто не осклабишь –

креп надень:

ты, как и все, под сенью кладбищ

только тень,

 

и этот день у жизни отнял

на пустяк,

но есть приметы, что сегодня

всё не так,

 

над грудью только мёртвость мяты

мочит дождь,

и вот сегодня до меня ты

не дойдёшь,

 

на камне «Господи, помилуй!»,

иней, плащ...

– Ты не ходи мне на могилу

и не плачь.          

 

3х3

 

Понимаю: писать мне – сомнительна истина;
перековывать тошно мечи на орала:
то слишком нежно, то слишком убийственно.
Ты писала – стирала,
             писала – стирала...

Силы есть доказать кто главней из дрожащих.
Где решётка стоит остальных всех увитей
среди ночи мерещится солнечный зайчик,
я так долго старался, чтобы это увидеть.

Через третьи руки, через третьи губы,
через блядские губы и руки завистников
мне доходит вердикт твой, обидный и грубый.
Поиграла, как страны, в игру «Независимость»?

3 меня – на куски – как бокалы разбитые;
содрогаясь от смеха, омерзением ёжась,
так прилежно меня казня и испытывая,
ты должна получить Там высокую должность.

Трижды умру. А на третьи сутки
– ты засмеёшься – и как по отмашке я
сердце отрежу и отдам проститутке,
брошусь я брошью с кормы во все тяжкие.

Всё пройдёт, успокоятся медные вороны;
будет больно и Там, ведь поплачешь мне – ох, ли ты…
Все мы порваны,
порваны,
порваны,
порваны...
Все мы сломлены,
сломлены,
сломлены,
прокляты.

 

08.07.10

 

 

Cum fessa eris te portabo manibus meis

 

Когда-нибудь сойдутся двое пленных,
которые навеки обрели
весь небосвод и теплоту земли,
безотносительность и постоянство переменных.

А до тех пор – сидеть им в плоти камер;
она ушла опять – опять он замер,
как фотография, что отдана альбому.
Они. Чужие и принадлежащие любому.

1.

 

Воздух в клетке непрозрачен,
подозрителен и шал.
И, скуля с бесслёзным плачем,
он к груди своей прижал

те вещи, что ещё хранят,
незримо и едва-едва,
её привычки и слова...
чуть уловимый аромат.
И тяжелеет голова.

На рёбрах оставляют след
платок, заколка и браслет.

Потрескивают кости углями.
А эти скудные дары –
мне как игрушки, в бедность купленные
для многодетной детворы.

2.

 

Камера в волшебном свете.
Через прутья – света тигр.
На лице её (хоть сверьте!)
списки умерших из титр.

Она готова до потери пульса
твердить, что все нужны ей, но не вы.
Зловеще волосы без ветра вьются
от мыслей буйной головы.

Любимая! Терзайте – не тяните, –
пытаясь разобраться в своей жизни!
Вы – словно схема в сложном механизме,
и кажетесь составленной из нитей.

 

Santeria

 

Ты слышишь? – мы с тобой обречены

исчезнуть на зовущем вдаль востоке…

Ты слышишь шёпот у меня из-за спины

и за стеной дыхание и вздохи?

 

Ты слышишь – проявился и затих

упрёк оттуда, то потворствуя, то раня,

из мира мёртвых до ушей живых?

Сегодня нет границ между мирами.

 

И, засыпая, не считай до ста,

не полетишь к лагунам ты и пальмам,

и нет ни волшебства, ни колдовства

когда весь мир в одном гробу хрустальном.

 

Из марли маску по привычности надев,

перед фиктивным топчемся осмотром…

Мы не решаем собственных судеб –

и вот уже упрёк несётся к мёртвым.

 


Поэтическая викторина

Авиалайнер


        Авиалайнер,
  ревя «помогите»,
  разрезал действительность на «где-то» и «здесь».
  тебя нет в on-line’е –

          ты где-то в Египте,
          и я забываю, какая ты есть.

       память стерев, я
  в холодной пастели
  тонкие пальцы твои разменял.
  вот уж деревья
          почти облетели,
          ты не вернулась, не вспомнив меня.

       звонкие лужи
  треском печально
  след отмечают. Как нелегко
  клятву нарушить,
          сдержав обещанье,
          если всё общее так далеко.

       фото иного
   нет – форменный абрис.
   скажешь подругам, что я незнаком.
   и, если готова,
          записывай адрес:
          яизменилтебе_всё.com

 

10.09.10

 

Быть иль не быть

 

To be, or not to be…

William Shakespeare

 

Быть иль не быть,
Снося удары рока злого?
Уснуть, забыть? –
Вопросы пустословов.

Теперь одни.
Скончался Вознесенский.
(Иль вышел срок?)
Не примени – черкни
Хоть пару строк
По-женски.

Деревья вылезли, идут,
Хтонические боги,
Готовые напасть.
Всем правит блуд
И реки – вспять
Смывают на пути дороги
Меняют русло
Мы в струпьях из печали заскорузлой

Я без тебя неполон
Исполнен весь пустот
И чувствую бесполым
Не хватает
Не тает
Не тянет
Не достаёт
Не мажет
Не может
и даже
даже не прёт

Наш век, усталостью припудрясь,
Распрыскал прыть,
И где накопленная мудрость?
«Быть иль не быть? – Быть и не быть».

 

12.06.10

 

В Шахматово

 

Прекрасную чужую даму
На древнем кресле, как на троне,
Я видел, глядя в амальгаму,
Что время постеснялось тронуть.

Горноцерковная иконка,
Цвет кожи в отблеск миндалю,
Сидит на камне Незнакомка,
Которую я так люблю.

А эта драма жизни вечна –
Века не видно перемен:
Из озера, где впала речка,
Глядит из-под воды Кармен.

Я к Блоку, будто на смотрины,
Сквозь дым полей и пыль дорог
Из суетности сердцевины
С собой в одной привёл всех трёх.

 

13.04.10

 

Дорога жизни

 

Туманы над землёй паря

напоминают о Тамани,

раскинутые поля

и виселицы в тумане,

 

загробный свет с пустых небес,

разваленные жилища

с живыми трупами и без,

и вдоль дороги пепелища.

 

Дорога жизни через мглу

отживших, потонувших весей

напоминает кабалу

нечистых, только мракобесней.

 

Женщины вянут

 

Женщины вянут как битые персики.
Их доедать станет только лишь шершень.
Словно симптомы старой перверсии,
мир переполнен чем-то прошедшим.

Все, что наставил, – мне в голову вогнуты.
Тут не пахнёт своевременной выпиской.
В для человечины печь, то есть, в мою комнату,
моли налезло казнью египетской.

Ты так придумала, горе-шутница,
Лаппа, забывшая дозы морфина.
Слышал, в воде можно лихо отмыться...
Что мне теперь, превратиться в дельфина?!

 

12.07.10

 

 

Жила-была девочка

 

Мой мир забыл, что значит ливень.
Я возвращаюсь в свой миллениум
как кот, который всем противен,
уснув на новеньких коленях.

Устав от южных крепких поил,
ночной прохладою прозябнув,
когда тебя я успокоил,
вдруг сам занервничал внезапно.

И там, у дикого причала,
глотая горлом иглы комьев,
ты истерила, ты кричала,
во мне Его зачем-то вспомнив.

«Зачем, мой зверь, меня целуешь?
Как я, ты мёртв уже давно, –
Ты прошептала. – Одному лишь
навечно сердце отдано».

Умчалась в окнах поездов
в тумане раннем.
Я ко всему опять готов…
и в сердце ранен…

 

08.08.10

 

Имя

 

Я бы мог прекратить всё, но почему-то не стал,

ведь не то чтобы деньги мне кровью-потом,

но тошнит, зане на одно лицо места,

где бы я ни работал.

 

Я бы мог написать здесь совсем о другом,

но весёлым бываю отнюдь не часто:

злые, уставшие люди кругом,

проворовавшееся начальство.

 

Мне бы лучше к тебе под точёный бок,

занимая место кота Васютки,

для которого ты – прионежский Бог.

Я ужасно питаюсь и работаю сутки-сутки.

 

Могла ль ты подумать, что я так сдам?

тот холёный щенок в черноморском выгуле?

Я обгрыз тайный плод, как библейский Адам,

и меня, как его, из-под крова выгнали,

 

я теперь по-особому больно влюблён,

ни родных, ни двора; извиваясь миногой,

я прошу – называй меня Легион.

Потому как нас много.

 

Кажущиеся

 

В разлуке – бесимся. Вдвоём – друг друга бесим.
В мираж не спрятаться и им не обойтись.
Из песен наших, а, верней, из «Наших» песен,
могу составить платиновый диск.

О смейтесь! /сколько помню, в смехе всё-то вы/:
но с телефона моего сошёл акрил,
сим-карта перестала биться – умер сотовый,
когда с заставки ваше фото удалил...
...
...и даже тот, кто с рвением крота,
тянул руками из земли железа залежь,
не знает, как весома пустота,
когда внутри тебя она одна лишь

...по асфальту, по паркам, над крышами
льются фата-морган миражи.
Всё пространство заполнено бывшими!
безразличия мне одолжи…

 

05.05.10

 

Лунатики

 

Точно сюжеты Дали из полотен
(зри же, работник музея, крестясь!),
я вылезаю из крови и плоти,
чтобы сменить ипостась.

Ты же опять назовёшь это «кознями»,
вспомнив меня, проклинаешь меня
в час, когда в сны проникаю нервозные,
снова смятенье чиня;

по утру скажешь, что в снах я отсутствую,

«дёргалась ночью – то был комар»,
но в сновиденья короткие, куцые
входит забытый кошмар,

названный так в свете дня еле брезжущем,
а разобраться « он только один
в жизни запутанной стал нам убежищем
от обязательств, седин,

дружбы пустой и любви переменчивой,
глупых знакомых и скучной родни.
Там лишь мужчина с красивейшей женщиной,
знаешь ли ты, кто они?

В белой парящей узорчатой накипи
мир засыпает, становится льдист,
и пролетают, как тени, лунатики,
точно во сне родились…

 

19.10.10

 

Любимая!

 

Любимая моя! Побойся бога!
А, более всего, – мужских истерик.
А то придёт, тебе «прощай!» с порога,
В безумии своём в упор застрелит.

Мы вычисляем бомб заряд как сделан,
Мы дуло приноравливаем в рот,
Карнизов прочность проверяем телом,
А ты безмолвствуешь, как тот народ.

Меня сейчас терзает мой роман.
Он пишется цветаст и пуст как Рерих.
Любимая! Смотри по сторонам,
А то какой-нибудь мудак застрелит!         

Уж я б вопил всех даунов картавей!
Всю память о тебе собрал в реликвь!
И написал бы сотни эпитафий…
Мне лишь бы самому не застрелить…

 

13.06.10

 

Не читай

 

Так хотел тебя сделать

                       беспредельно счастливей…

но к воде ты умчалась,

                       колдовская лоза.

Я попал под ужасный

                       леденящий кровь ливень,

и осколки его

                       мне съедают глаза;

 

зонтик вырван из рук,

                       искорёжены спицы,

дождь течёт по щекам.

                       Я никак не могу…

я не знаю, как мне

                       на мгновенье забыться,

чтоб не видеть лицо

                       в воспалённом мозгу.

 

Не спасли меня ум

                       и приличная форма;

в чём так глупо ошиблись

                       мы однажды поймём.

Вот ошиблась ли ты? –

                       ты разумна, бесспорно,

взять хотя бы тот факт,

                       как меня день за днём

 

из себя выгребала

                       (где-то десять носилок),

дабы жалкий покой свой

                       от беды уберечь.

Может правильно всё,

                       но забыть я не в силах

этих траурных глаз,

                       этих мраморных плеч.

 

Словно бы в полусне

                       на промёрзшей отчизне

ты мне кинула резко

                       «Навечно покинь!»

Не захочешь увидеть

                       никогда меня в жизни.

Что же, так мне и надо.

                       Не влюбляйся в Богинь.

 

 

Письмо в Карелию

 

Милая! через тысячу тонн проводов

как незнакомца читаешь меня на сайте.

Если бы голос тебе был докрикнуть готов,

он бы кричал «не бросайте!..».

 

Знаешь, в Москве сейчас пасмурно, дождь;

только что всполохи в тучах немых прогорели, и

судя по Яндексу, если ты подождёшь,

скоро начнутся дожди и в Карелии.

 

Город мой так изменился, так поплохел,

всё здесь чужое в такт общему подражанию,

люди настолько убоги, что хочется (hell!)

плюнуть в лицо каждому горожанину.

 

Время с пространством слились в одно вещество

через дефис, может быть, запятую.

Как ты там, милая? Я ничего.

То есть вообще ничего – пустую…

 

 

Поницшее-1

 

Дети, пиджак, библиотека
сквозь тысячи призм оазиса,
а мне бы взять австралопитеком
грязью в ключе измазаться,

броситься сломленным атеистом,
в прожитом к богу постукивав,
в самые дебри, по склонам скалистым
пугать крестящихся путников.

Жёлтые звёзды нацепят Ницше все,
провозгласив их блёклыми,
стану тогда недоснившееся
досматривать видеоплёнками,

брошусь за рыбой зубами по волнам
/бабы детей похватали бы/,
чтобы, когда буду мстить по полной,
было какое-то алиби.

 

05.09.10

 

Пост мортем


Став значительно седее
и сменив мужей и жён,
сможем к року – на рожон.
Бесталанны в апогее.
Смысл слова отражён.

 

03.03.10

 

С ума ли я сошёл?

 

С ума ли я сошёл? А, может быть, судьба?
Из слов твоих тобой кропит молельня… 
я тоже выть хочу. Мне плохо без тебя
не как тебе – мне без тебя смертельно.

последний день с тобой исполненный щедрот
растягиваю в месяцы по числам.
я снова как урод пытаюсь кислород
наадсорбировать в пространстве углекислом.

предчувствую провал – в глаза твои провал! –

иначе не наступит понедельник.
и если был бы крест, его б я оборвал –
довольно шрамов и следов уже нательных.

сестру ты разбуди – она в объятьях сна
/она вспылила б точно – разбуди я/
как Оля? влюблена? а знает ли она:
«не лечится болезнь поликардия»?

 

21.05.10

 

Список гостей

 

Осень подкрадывается сентябрём,

жёлтым лицом на холсте стены,

и, если листья не разберём,

к зиме окажемся занесены.

 

В обилии дел хорошо – горячо,

много детей, от души жирую.

Вот бы увидеть тебя ещё,

тёплую, как когда-то, живую,

 

я бы унёс тебя птицей Рух

(только к тебе не прибыть на щите!),

вот бы обнять эти плечи рук,

молча прижаться к твоей щеке.

 

Что-то стирая, меняешь вид;

смог отойти от пустого спора

только твоей надеждой привит:

ты обещала, что это скоро.

 

Полночь подходит. Число к концу.

Между зеркал даже я столик.

Камешком правя свою косу,

что-то явилось, в углу стоит.

 

В дом без приветствий входит предел

мыслей, терпения, жалких мин.

Список жильцов за одно поредел

лето, нахлебником псевдоним:

 

он ещё пишет вослед имён,

фамилий, которые перевелись,

адреса, что уже изменён,

строки, не видящие релиз.

 

Как партизан, позабытый Мальчиш,

сердце моё заложивши в пласт,

ты меня чувствуешь, но молчишь.

 

Я исчезаю без этих глаз.

 

Теперь

 

Жизнь изменилась как угодно.
теперь твоим глухонемым «прощай»
фонит вагон –

последний на сегодня.
Мне дома сделали вчерашний чай.

Фонит.
Опять в ушах аккорды.
Любимый вкус заплесневелой вишни.
Ловлю косые взгляды гордых
в прошлом,
а теперь – тридцатилишних.

Колёсный стук.
Удары клавиш.
Поганки выношенных платьев...
А как ты, мамочка, считаешь,
я стал хоть толику талантлив?

Я ставил чёт на нечет.
Вычет.
– Любовь на голову худа.
Мне мама ласково мурлычет:
«Талантлив, милый. Но... куда..?»

Не пишу.
Не звоню.
Скабрезного
и не мыслю,
катаясь меж спальнями.
Будто трубки телефонов обрезаны,
будто письма на почтах все спалены.

Моей любви вдыхаю пыль трухи и
нашёл один неоспоримый плюс:
пускай теперь спешат любить другие,
я
больше
никуда
не тороплюсь.

 

27.09.10

 

Хребет

 

Лопнув графином,

                        ветхим графином,

сердце взлетало как птица в небо

от лёгких мыслей

                        о непоправимом;

и поезд мчался в межгорный Небуг.

 

Блеклое солнце,

                        белого цвета

воздух

            и небо – глаза слепого –

так и застыли с эпохи Завета.

Домик примазан к горе.

                                   Липома.

 

И чувствуешь тут ты

                        гораздо сильней

в ночную мглу,

                        как ветер с берега

доходит,

            мысли не о ней

и прочая… и прочая…

                              Истерика. 

 

примириться, стереть из памяти

 

примириться, стереть из памяти
орхидеей из камбия – мне бы-де.
вы тогда б захлебнулись в камеди:
не читали, как любят лебеди

запретила ласкаться звуками –
всё одно, докоснусь я строками,
обоняй же: тебя баюкаю
как младеницу бездноокую

и прочувствуете навряд ли вы:
/лишь один испытал вкус той крови я/
на любви моей непонятливой
не поставить вовек надгробия

27.03.10

 

 

…ке

 

Сошёл – не выдержал – привычная аллея;

стою. Жмёт дома твоего массив.

Я больше никого любить не смею,

тебя так толком и не разлюбив,

 

и замираю прошлым. Эта злая

одна осталась в жизни благодать:

здесь зá руку держал тебя пылая,

а здесь сдержался, чтобы не поцеловать…

 

Вот здесь я понимал, что ты одна мне

ведущий свет с небес и бес в ребро,

и превращался Арлекин недавний

в страдающего бледного Пьеро;

 

и здесь же, до безумства им любима,

лишь только дверь подъезда притворя,

над ним смеялась в ручку Коломбина

холодной снежной ночью ноября…

 

11.10.10