Борис Утижев

Борис Утижев

Борис Утижев(1940–2008)

 

Народный писатель Кабардино-Балкарской республики. Автор 20 многоактных пьес, поэт и прозаик. Заслуженный деятель культуры Российской Федерации. До последнего дня жизни возглавлял журнал «Ошхамахо».

 

Прикосновение

«Быть знаменитым некрасиво», – писал Борис Пастернак. Не этим ли заветом руководствовался Борис Утижев, чьи стихи до сих пор практически не переводились на русский язык? Трудно сказать… Ведь он по-настоящему знаменит в кабардинской аудитории – и как поэт, и как драматург. С чем бы это ни было связано, но русскоязычные читатели получают возможность прикоснуться к краешку его поэзии лишь теперь. И я счастлив, что мне в этом деле выпала роль посредника. Переводить в последнее время приходится довольно часто, однако столь необходимое для переводческой удачи ощущение некоего духовного родства с автором по-прежнему возникает лишь от случая к случаю. На сей раз – произошло.

Думаю, немаловажным обстоятельством оказалось здесь то, что речь шла о сонетах – одном из моих излюбленных жанров. Что может быть проще сонета – тем более, не классического итальянского, а шекспировского, английского? Сложи себе три четверостишия, добавь к ним двухстрочную коду – и готово! В то же время – что может быть сложнее, чем уместить в четырнадцать строк искренний сколок с души, достоверную картину мироздания? Пространство сонета таково, что заставляет автора максимально сосредоточиться. Возможно, кто-то сравнил бы его с прокрустовым ложем, но я предпочитаю другое сравнение: сонет – это стандартная с виду емкость, и лишь от одного автора зависит, чем она окажется наполненной – водой, вином или уксусом. Заданность формы заблаговременно выступает организующим, противостоящим хаосу началом, и полнокровное владение ею весьма и весьма помогает в преодолении неизбежной раздробленности мировидения тех, чьи глаза зачастую «застланы бытом». Кроме того, на руку автору играет и то, что сонет в силу своей природы и истории всегда оказывается окруженным неким семантическим ореолом, навевающим смутные воспоминания о мирах Данте, Петрарки, Шекспира, Камоэнса, Вордсворта – и многих, многих других.

Что сказать о сонетах Бориса Утижева? Во-первых, их отличает поразительная широта смыслового диапазона – одна и та же форма служит и вместилищем для глубоких философских обобщений, и инструментом для исследования тончайших психологических нюансов. Примеры приводить излишне – читателю достаточно обратиться к собственно текстам. Во-вторых, у меня лично возникло такое ощущение, что каждый из сонетов написан Б. Утижевым так, словно он – последний в жизни. Именно так и должны писаться стихи – всякий раз, как в последний. И мне очень импонирует реалистичность и трезвость взгляда поэта на мир, его, если можно так выразиться, взрослость. Сонеты Б. Утижева – это далеко не пресловутые «светлые» стихи, это – стихи тревожного, трагического звучания, которое, однако, нисколько не приближается к тону истерической ламентации, оставаясь сдержанным и мужественным.

Нельзя не упомянуть и о том, что каждый сонет, будучи системой в самом себе, органично входит и в более широкую систему – систему цикла. Оставаясь самодостаточным и автономным, каждый из них обретает большую глубину и значимость в рамках контекста, организуемого его собратьями. Все сонеты Б. Утижева, собранные вместе, образуют нечто цельное, хотя и открытое для дальнейшей разработки; я сравнил бы их совокупность с сетью меридианов и параллелей, покрывающей мир, творимый поэтом. Этому единству способствует и общность поэтической интонации, и сквозная, а точнее сказать, однорядная образность («сердце волка», «мир-клетка», «мир-пузырь», «года-морщины» «совесть-зоб» и т. п.), пронизывающая сонетное пространство и объединяющее его.

Образы Б. Утижева настолько ярки, если не сказать – жестки, что при переводе я попытался смягчить их некоторой суггестивностью, привносимой усыпляющей монотонностью женских клаузул, то есть в каждой строке я старался полностью воспроизвести ритмический рисунок предыдущей. Это, на мой взгляд, обеспечивает эффект, сходный с эффектом двадцать пятого кадра: образы, не теряя своей яркости, воздействуют на психику читателя не впрямую, а опосредованно, обращаясь в первую очередь к его подсознанию. Не мне судить, насколько удался мне мой замысел, но, во всяком случае, я стремился к его воплощению.

Не знаю, кто первым из поэтов выдвинул лозунг: «Вся власть сонетам!» Совсем не уверен, что он правилен, – единственно, что звучит он куда привлекательнее, чем его политический прообраз. Почему-то именно он вспоминался мне в часы работы над переводами сонетов Бориса Утижева. Пусть – не вся власть, но какая-то часть власти у них есть, и это точно.

Итак, я могу себя поздравить со знакомством с новым для меня поэтом, очень мне близким по темпераменту и общему колориту мироощущения. Смогут ли поздравить себя читатели? На этот вопрос предстоит ответить только им самим.

 

Георгий Яропольский

Подборки стихотворений