Андрей Медведев

Андрей Медведев

Четвёртое измерение № 23 (227) от 11 августа 2012 года

Диалог с экстравертом

 

 Дом
 
 
Пол паркетный под ногами
принят нами
за твердь земную.
 
Бьёт вслепую,
но существует,
сила вяжущая орнамент.
 
Потолок над головою
принят мною
за купол неба.
 
Если ребус
загадан не был –
значит разум всему виною.
 
Мусор знания в прихожей
принят… тоже,
и сложен кипой.
 
Двери скрипом
Мешают всхлипам
Тех, кто выйти наружу должен. 
 
Капер 
 
Великой Армады потрёпанный стяг
Давно не пугает корсаров,
Мне дома не спится, мне лучше в гостях –
В притонах ночных и на палубах яхт,
На шумных восточных базарах.
 
Круизные рейсы тщеславию льстят,
Комфортность романтику душит,
Технарь расквитался за Бруно стократ,
Но за борт швырнул, как ненужных котят,
Прогресс не принявшие души.
 
Водой из сифона восторг не залить,
От рома безумствует пламя,
Иду из Сиднея в Персидский залив –
Туда, где за нефть отдают корабли,
Со мною Нептун и цунами.
 
Сокровище манит, но только не то –
Блестящеё, мёртвое благо…
Я всё, что нельзя оставлять на потом,
Исполню сегодня под Южным Крестом,
Потерпит браваду бумага.
 
Не гибелью славен РQ-караван,
Но тем, что боролась добыча,
Таранит суда не гигантский нарвал,
Их губят, бесспорно, вода и слова,
Их топят Гольфстрим и обычай.
 
Кому не судьба паруса распустить,
А кто-то без шквала хиреет,
Есть вера в крушение всех деспотий,
Но только в ушах и звенит, и свистит –
Верёвку качает на рее. 
 
Старатель или винодел? 
 
Очень многое – от рождения, очень многое – от воспитания.
Миг не вызовет удивления, если дух не порвёт витальное.
На ископанных, на разграбленных, пусть и жирных когда-то, приисках,
Если шарить прилежно граблями – самородков никак не выискать.
 
И, хоть днюй и ночуй с лопатою, унести на тот свет нам нечего,
Говорят, что мир буйство атомов, но ведь судим о нём по меченым…
Сад создать самому – не можется, а чужой плод на вкус не радует,
И приходится резать кожицу, и под пресс, – вера крепче с градусом. 
 
Дети Астрея 
 
О чём грустишь, мой старый недруг,
Мой оппонент и критик ярый? –
Быть может, понял ты, что ветру
Плевать на громкий вопль гагары…
 
Борей познал и не такое…
По вечерам, в портовых доках,
Бродягу часто беспокоил
Толпы людской глумливый рокот.
 
Пугала Нота канонадой,
Мортира где-то под Смоленском,
И виртуозною руладой
Смущал со сцены толстый Ленский.
 
Бил в Эвра страж из катапульты, –
Разрушил, глупый, стены храма,
И заключить пытался скульптор
Порыв Зефира в белый мрамор…
 
Но дуют ветры, как и прежде,
Под птичий гомон и проклятья.
Назло учёнейшим невеждам,
Сестрицы-звёзды светят братьям.
 
P.S. И было у старика Астрея четыре сына – Борей, Нот, Зефир и Эвр, и дочки-звёзды, которых сосчитать никто никогда и не пытался, даже их мать Эос. К тому же, как сосчитать? Сегодня звёздочка сияет, а завтра и нет её. Но пришел Кант Иммануил, и посмотрел на небо, и пустил на все четыре ветра свои, да и наши, иллюзии с заблуждениями, ну и обрёл моральный закон в себе… 
Из «Сокровенного Сказания кантианцев Седьмого Дня». 
 
Мерлезонский балет 
 
И стихи надоели, и песни скучны,
Овцы целы и волки, казалось бы, сыты,
То ли дух от безделья стал слишком ручным,
То ли разум свихнулся под натиском быта.
 
Ритуал во спасение, первая часть –
Мерлезонский балет – кавалеры и дамы…
Рубануть бы секирой по чувствам с плеча,
Полоснуть бы мышление бритвой Оккама…
 
Но, боюсь, что придётся опять наблюдать –
Акт за актом – пажи, лотарингцы, дворяне…
Сколько глупости в книгах – песок и вода,
Сколько в мире допущенной Господом дряни…
 
Часть вторая, внезапно король захромал,
Арбалетчики целят в притихших фламандцев,
Среди ловчих раскол, режет мясо Тома,
И крестьяне-шуаны готовятся к танцу.
 
И абсурд, и восторг, но балет ведь большой,
И весна молодится в костюме апреля,
Очень хочется думать, что всё хорошо,
И дрозды не прервут залихватские трели.
 
Р.S. О сыне Генриха IV Людовике Генриховиче Бурбоне говорили: «…музыкант и даже приличный композитор, средней руки художник, он был способен ко множеству мелких ремесёл  и поэтому никогда не знал своего ремесла». Людовик является автором и  композитором «Марлезонского балета» («Балет об охоте на дроздов»). До нас дошли названия и музыка 11 актов из 16. 
Благодаря экранизации «Трёх мушкетёров» закрепилось крылатое, пусть и исторически недостоверное выражение, «вторая часть марлезонского балета», обозначающая неожиданный поворот событий… 
 
Инструкция для сторожа 
 
 Посторожи, не брата своего,
 Не дом и приусадебный участок,
 А этот бесконечно долгий год,
 Который обещает быть несчастным.
 
 В котёл с водою брось десяток звёзд,
 И подсоли бульон остывшим пеплом –
 Армагеддон воспринимать всерьёз
 Не так, на самом деле, и нелепо.
 
 Сторожка на заброшенной бахче –
 Не лучшее убежище от града,
 Однако, предпочтительнее, чем
 Отель у оживлённой автострады.
 
 Для всадников – побольше волчьих ям,
 И «Venceremos» от Войны с Болезнью,
 А Смерть и Голод, если ты упрям,
 И сами в твой оазис не полезут.
 
 Когда же саранча на свой парад
 Тебя не пригласит – дави задором:
 Лопата, дихлофос, «No pasaran!», –
 И будь готов к дождю из метеоров. 
 
Сон в Занзибаре 
 
Мы говорили с ней на суахили –
О сомалийцах в быстрых катерах,
О том, как постарел Орешек-Willis,
Но не о том, что нам в кровать пора.
 
Она не завлекала в Мканьягени,
И не просила за ночлег iPhone,
Возможно, я под градусом не гений,
Но понял, что кудесница – Сафо.
 
И как герой Амоса Тутуолы,
Я пальмовым вином залил тоску,
Вздремнул, и Zanzibar приснился голым,
Плывущим среди розовых акул.
 
Мелькали – то ли брейды, то ли френчи –
Хлестали по щекам и по спине,
И был во сне я с Африкой повенчан, –
Sir Burton надо мной держал венец.
 
Она, в колье алмазном от Дэ Бирса,
И в страусиных перьях от Aire,
А я в тельняшке, без штанов по пирсу,
Лечу, ну, а за мной бежит гарем…
 
И ночи в Нигере, а может, и в Ботсване,
Люси Джохансона, Иеговы Адам…
Последнее, что помню, это танец, –
Проснулся, – ни айфона, ни madam. 
 
Диалог с экстравертом
 
– Хорошие люди живут хорошо,
И плохо живут – плохие.
В какой я стране это чудо нашёл? –
В России, мой друг, в России…
 
– Полнейший абсурд, всё совсем и не так,
Подонки всегда при власти,
И если во взятках погрязнет Катар,
Там тоже не будет счастья…
 
– Но, ведь разговор не об этом, старик, –
Ресурсы – плохой критерий,
Духовный огонь ярче нефти горит,
Попробуй поджечь, проверим.
 
– И время – могильщик, и знание – склеп!
От Питера до Ньюкасла
Хорошие люди, увы, мажут хлеб
Не очень хорошим маслом.
 
– Из сотни вещей, недоступных тебе,
Ненужных – почти сторица.
Конечно, жить можно, и с ними, и без...
Но, точно, не стоит злиться.
 
– Что делать, скажи, если ведаешь сам,
А лучше молчи, мы сами…
Плохие не знают – над ними коса,
И едут на скучный саммит.
 
– Хорошие люди живут хорошо,
И плохо живут – плохие…