Алексей
Ахматов

* * *

Аквариума умное стекло

Являет нам глаза печальной рыбы,

Которые тоской заволокло –

Она подозревает, что Карибы,

Откуда привезли её икрой

Ей сроду не увидеть. В укоризне

Висит, воды набравши в рот, и корм

Увы, замена всякой личной жизни.

Публичной рыбе счастья не дано,

Но суть не в том. Жить в заданном объёме,

В шар вписанной быть… в куб… не всё ль равно, –

Вот участь страшная, и это шуток кроме.

* * *

Всё было как всегда. Друзья ушли.

Светало, солнца зимний кислый плод

Семян своих по кухне раскрошил.

Ногтём царапал небо самолёт.

Стаканчик, полный аспирин-упсы,

Шипел змеёй и к горлу подступал.

Приёмник лез на стену от попсы,

Хоть, в общем-то, всю жизнь на ней торчал.

Безвкусный, словно пища на пару,

День начинался. Капала вода.

Всё было как всегда, я повторю.

Практически всё было как всегда.

И всё же был в пространстве некий сбой,

Какой-то сдвиг в основах бытия…

Я наконец-то счёты свёл с собой –

Я наконец-то смог жить без тебя.

* * *

Вышла вечером во дворик баба Лиза

Отдохнуть маленько от домашних дел.

Только булочку достала голубям, как вибровызов

В расписной её авоське зазудел.

Аккуратно донеся трубу до уха,

Баба Лиза говорит, вникая в суть:

«Яйца красить будем завтра, шелуху неси от лука,

И про импортные дрожжи не забудь.

В остальном, наверно, к пасхе я готова,

А куда, скажи, Семёныч наш исчез?

Я vkontakt ему писала – результата никакого,

Ты пошли ему, Петровна, «SMS».

* * *

День без света – какой это мизер,

Для меня же не так он и мал.

Остывает, как труп, телевизор,

Но при этом смердеть перестал.

Сдохло радио – кончились вести,

Нет на свете дурных новостей.

Разорвались глобальные сети,

И компьютер не ловит мышей.

Нет звонков от друзей и с работы,

Сел мобильник, как в камеру вор.

Сколько ж было ненужной заботы

В шумной жизни моей до сих пор.

Только книги остались. Такое

Ощущенье, что чище мир стал.

Электричество, как же, родное,

От тебя я смертельно устал.

* * *

Зерно вцепилось в землю,

Как в волосы слуги –

Снабди меня постелью,

И солнце разожги!

Делись надёжным кровом,

Еду вложи мне в рот.

И всё беспрекословно

Земля ему даёт.

За что ему всё это?

Ведь рай, ни дать ни взять!

А потому что лето

И жизнь, и благодать.

* * *

Кто были до вас, вам теперь не пример!

Вы «рулите» нынче и «жжоте»,

Но рифму забыв и «забив» на размер,

Откуда вы отклика ждёте?

Не чувствуя даже намёк на табу,

Не ведая норм и запретов,

Швыряя пустые слова в пустоту,

Какого вы ждёте ответа?

Живя без цензуры, редактора, без

Потребности рукопись править,

Читателя вашего сами себе

Способны хотя бы представить?

* * *

С. К.

Не целовал тебя – дышал

Твоим испуганным дыханьем.

Был этот миг ничтожно мал,

Как перед страшным расставаньем.

Не целовал – скорее пил

Прозрачный голос твой однажды.

И был почти неутолим

Огонь той жаркой, жадной жажды.

Ловил твой рот открытым ртом,

И губы с мукой мне давались.

Кто скажет, что мы целовались,

Тот ничего не смыслит в том.

* * *

Пока я тебя клеил и строил догадки,

Как разбить твоё сердце за пару недель,

Ты меня уложила на обе лопатки,

Как мальчишку, – в постель.

Я-то думал, что я, как любовник коварный,

Искушён и ретив.

А на деле я был лишь вагончик товарный,

А не локомотив.

Расскажите теперь мне про смену обличий,

Растолкуйте сердец покорителю, как

Грациозно охотник стал лёгкой добычей

В умных, нежных руках.

Старая история

Они пересеклись и сразу пресекли

Все связи старые, решив, что найден ракурс,

С которого на жизнь полов как ни смотри,

Всё кажется загадочно-прекрасным.

Они прожили так, наверное, лет семь,

Про чувства вечные промеж собой толкуя,

Пока не охладел к постели он совсем,

Пока не встретила она любовь другую.

Куда же делось всё, кто с крыльев сдул пыльцу?

Никто из них теперь совместно не летает.

Нам это разрешить, увы, не по плечу.

Не спрашивай, мой друг, никто о том не знает.

* * *

С. К.

Страх потерять тебя сильней любви к тебе,

Страх потерять тебя, сильней любви к себе.

Не быть с тобой, в тебе, в твоей судьбе –

Кошмарнее, чем Фауст в сапоге!

Но этот страх чудесней всех чудес,

Что было бы со мною страха без?

Страх потерять тебя, наверное, и есть

Прекрасней, милая, всего, что было здесь.

* * *

У меня подмышкой книжка,

А под мышкой – колесо

Засорилось так, что мышка

Пробуксовывает. SOS!

Брошу книжку, мышь на коврик

Кверху брюшком положу

И почищу. «Бедный Йорик!» –

Словно Гамлет ей скажу.

Жил Шекспир без Интернета,

Дант компьютера не знал.

Мне б заботы их, я б… это…

Тоже классиком бы стал!

* * *

Хорошо войти в метель

Не спеша, почти на ощупь.

Справа еле видно ель,

Слева ствол берёзы тощей.

Выйду снежною порой

Из натопленного дома –

Клубы пара, как в парной –

Бархатная глаукома.

Хорошо издалека

Мысль обсасывать, как льдинку:

Говорят, что смерть легка

Под метельную сурдинку.

Впрочем, разве это смерть

В ледяном застыть каркасе

Смерть – согреться, смерть – суметь

Вдруг оттаять в одночасье.

Парадокс… А там, вдали

Дома печь гудит, как улей.

Не пойму – гуляю ли?

К суициду подхожу ли?

* * *

---

* Уравнение Бернулли связывает скорость и давление

в потоке идеальной несжимаемой жидкости при установившемся течении.

* * *

Читаю стихи, и ничто мне не радует глаз.

То строчка кривая, то слог неестественно выспрен,

То образ банален, то звук не становится в паз

Ему отведённый, то скучно от правильных истин.

А ветки в окне, где уже начинает светать,

Качаются тихо и в чтенье всё время встревают,

Всем видом своим непреложно давая понять:

Они никогда не банальны, не устаревают.

Их зелень в цене, как валюта сейчас на торгах,

И осенью поздней их золото будет ликвидно,

И даже, когда обратятся безропотно в прах,

Не будет за них и тогда неудобно и стыдно.

* * *

Эти пьяные объятья

И застолья до утра,

Обстановочка свинячья,

Вялых мыслей мошкара.

Словно бой прошёл – повисли

Клочья дыма вкривь и вкось.

Всюду стреляные гильзы

Обожжённых папирос.

Край стола, как край окопа…

Сидя встретили зарю.

И щекочет ветвь укропа

Хлюпающую ноздрю.