Александр Товберг

Александр Товберг

Четвёртое измерение № 18 (402) от 21 июня 2017 года

Со своей ойкуменой наедине

Карлу Иерониму фон…

 

Однажды утром я возвращаюсь к себе домой,

Дрожа от холода, тревожим предчувствием, что время идёт назад,

Сажусь за комп, лихорадочно настрачиваю письмо

На имя того, чьё существование не доказать.

 

Доктору теософии, Карлу Иерониму фон

Господу, которому через неделю исполняется тридцать три,

Спешу напомнить, что дело совсем не в том

Безверии, о котором не стоит и говорить.

 

Дело совсем не в этом, и я не скажу вам – в чём,

Но, поверьте, зря в запредельность вышел старик Эйнштейн,

На его никому не нужный псевдоучёный чёс,

Однозначно советую ответить вам «Нихт ферштейн!»

 

Вам осталось недолго, вы знаете это, но,

Именно поэтому, теорию относительности не принимайте всерьёз,

Посоветуйтесь с тёщей или с родной женой,

Не порите горячку, Иероним Христос!

 

Дорога к воскресенью

 

А в будни борешься с нервным срывом –

До воскресенья длинна дорога.

Тут будет уместно сравненье с рыбой –

Безликим, безмолвным тотемом Бога.

 

На сушу выброшен, ищешь воду –

Зрачком расширенным ли, губами –

Но острый, рваный, стеклянный воздух

Путь к отступлению отрубает.

 

И Демиург наш, то бишь Конструктор,

Не знаю – кто он – Дагон ли, даун? –

Нас собирает из субпродуктов,

Из вспомогательных флор и фаун.

 

Запротестуешь – и станешь клоном,

Точнее – клоуном, заперечишь –

И закатают тебя в условность

Несостоявшейся рыбьей речи.

 

Если ж в субботу вползёшь по краю –

Хотя б чешуйчатой светотенью, –

Значит, в негласных боях без правил

Обрёл дорогу ты к воскресенью.

 

Субстанция

 

…а поезд на небо уходит всё дальше…

Nau

 

Мне кажется – это старость.

А ты утверждаешь – Вечность.

Составы хрустят местами –

Сцепленными конечностями. 

 

Суставы проходят станцией –

Дребезг на подоконнике –

Бесформенная субстанция

Подпрыгивает в подстаканнике.

 

Остывшим остатком чая,

Отчаявшись, не напиться.

Грани стекла играют       

Странствующими лицами.

 

Наверное, если это

Оформится в словоформу –

Опомнившись, вспомнишь лето,

Девочку на платформе.

 

В подушку упрячь удушье,

Поведай, как песню, повесть –

В тщедушное равнодушие,

В пейзаж уходящий поезд.

 

Соври мне о том, что пряник

Когда-нибудь станет сладким.

Падает подстаканник –

Дооолго и – без оглядки…

 

Бормотание

 

Твой голос невнятен, мой голос глух –

Бормочем бредни не в тон, не в лад.

Бутон пиона росой набух – 

Венозной, чёрной, как шоколад.

 

Услышишь каплю – и замолчишь.

И об Элладе проскочит мышьль.

А знаешь, как виноград звучит,

Когда он вином в декалитр влит?.. 

 

Наивно думать, что нас поймут,

Но даже если прозреют, то –                           

Неверен репер, сбит а-зимут,

И много чёрствых вокруг цветов.

 

Мы, в общем, тоже плоды земли,

Затравлены ересью городской,

Настолько крепко в асфальт вросли,

Что переврали свой гороскоп.

 

Впади же в кому, – ни в то, ни в сё,

И задыхаясь, поведай мне,

Что только теперь (от чего?) спасён, –

Со своей ойкуменой наедине.

 

Многоточия

 

Глаза привыкают к мраку

Всматриваешься – и видишь

Потусторонний ракурс –

Всё – майя, всё – тлен, всё – видимость

 

Всматриваешься всё глубже

В бессмысленность проникаешь –

Не быть, не смотреть, не слушать –

Каяться не раскаиваясь

 

Глаза привыкают к болям

Никак не остановиться –

Взгляды взывают к воле –

Летят остриями в лица

 

Во мраке уже освоясь

Распределяюсь клочьями

Покоя и непокоя –

Становлюсь многоточиями…

 

Капля за каплей

 

Капля за каплей ночь стекает

За шиворот суткам. Звезда глядится

В отполированный мокрый камень

И отражается светом в лицах

 

Луна стекает обмылком ярким

На палисады – дома – проулки

И ветер плывёт по садам и паркам

Старинной мелодией из шкатулки

 

Стекает влага на главы храмов

И размываются перекрёстки

И пропадают в оконных рамах

И наполняют объёмом плоскость

 

Ты (если сможешь) войди в теченье –

Так переменчив и зыбок город –

Плыви отражением светотенью

Сквозь полумрак сквозь мигрень и морок

 

Плыви – и выплывешь ранней ранью

С потоком света воды и ветра

За горизонтом всплывёшь – за гранью

Отсюда за тысячи километров

 

* * *

 

Пакетик чаю – вот

сравнишь себя, когда

Дождь, распоров живот,

полымям полыхает.

Утопленник тоски –

в тебе живёт вода –

И копьям пузырей

прошепчется «Лехаим!»

 

Заваренный посредь

базарной толкотни,

Любимый не собой

и не женою тоже,

Поокунай себя,

туда-сюда толкни,

И хляби отхлебни –

не обожжёшься, может...

 

* * *

 

Долги наши долги и тяжки,

И решкой ложатся грехи,

Орешком лесным ли, фисташкой

Не пахнут ни сны, ни стихи.

 

Поверь мне, я гонор забуду,

И что с меня вычесть ли, взять? –

Я просто упрячусь за букву –

За ижицу или за ять.

 

Ты лишнего выпив, поверишь

Лишь в то, чем я с виду кажусь,

По-жабьи ли, по-латимерьи

В свою уходя миражуть.

 

Не плачь, моё солнце, не надо

Лиловую ересь растить, –

Уж слишком до сладкого падок

Кириллицей писаный стих.

 

* * *

 

Вот отрывок из речи, которой нет

Натекают мысли на дно души

И невнятен почерк, и глуп рецепт

И тюльпанов глохнут карандаши

 

Вот отрывок из речи, аппендицит –

Воспалённым оловом по листве

Аз есмь память – сиреневый гиацинт

Распустившийся вдруг поверх –

 

Вдруг поверх всех окон, поверх картин –

Так нахлынет – кажется – не жилец

Наша речь – только то, что мы все едим –

Отмирание клеток, запас солей

 

Скажешь тоже – не может быть, чтобы так

Было просто и ясно движенье вниз –

Над землёй склониться и тень достать

Превратившуюся в нарцисс

 

Говоришь – не может быть, не затем

Ты сирени утренней пил росу

Чтоб закрыть глаза среди рыхлых тел

Растеряв, стерев ножевую суть

 

Соглашусь, наверное, не таясь –

Я – заложник звука, живущий вне

И чем дальше голос – тем крепче связь

С тем нарывом речи, которой нет

 

11.11.11.11.11

 

Время распределяется в единицы –

В толпы выстреливает градом стрел.

Настоящее с прошлым соединится

В точках соприкосновения тел.

 

Соприкосновения ведут к разрывам

Мягких тканей и крепких лбов.

Незаметно, без льгот и без перерывов

Единицы времени рвутся в бой.

 

Не уворачивайся – попадание

Расписано для каждой из верных стрел.

Неопровержимы секретные данные

С мест разворачивающихся стрельб.

 

Так и поляжем на поле брани –

Утыканные стрелками от часов,

Минут и секунд. И не будет раненых,

Но будут – кости, вода, песок…

 

11.11.11

 

Пастушок (Михаэль)

 

…и нет никого, кто поддерживал бы

меня в том, кроме Михаила…

Дан. 10:13

 

Вот опять ты входишь в чужие сны –

Будто ищешь символ, а веры – ноль,

На разрытых голгофах твоей вины

Вызревает забвения алкоголь.

 

Но в поминках смысла, пожалуй, нет.

На погосте отрок пасёт стада.

Колокольцы звякают в вышине.

Это сын твой, слышишь, иди туда.

 

Пастушок небесный дудит в дуду.

Он пригож лицом и душой красив.

Поспеши за ним, лёгок он в ходу,

Догони его, как зовут – спроси.

 

Обернётся отрок на твой вопрос –

И в крови проснёшься, без слёз, без сил –       

И гвоздём вонзится в продрогший мозг

Иероглиф имени – Михаил.  

 

Мысли за утренней яичницей

 

Картина постным маслом

с добавлением маргарина по рецепту Дали.

 

Одинокие мысли – как одинокие мыши –

Пробежала одна – и разбилось яйцо –

Поджарю глазунью – смотрю, как дышит

Мёртвоподжаренного цыплёнка лицо.

 

Непохожая на себя луна – дыра в небе –

Впитывает душу, словно промокашка чернила,

Что же делать, чем занять себя, ребе,

Пока яишница не простыла?

 

(За время поисков чем занять себя, пока остынет яишница, --

глазунья остывает, и мне ничего не остаётся, как…)

 

Съем её, удовлетворя свою утробу –

Вон как урчит – жрать ей хочется.

Правильно советуешь, ребе, – подавлю робость –

И пошлю к чёрту совесть-склочницу.

 

Гори оно всё белым-белым пламенем…

Жаль, – потушили-таки энергоблок,

А так – лежал бы сейчас в земле камнем,

И под радиационным дождём не мок.