Александр Маниченко

Александр Маниченко

Сим-Сим № 23 (48) от 21 августа 2007 года

Икар Матисса летит к объёмному джазу…

 
* * *
 

Блудный сын возвращается в отчий и матчий дом.

Блудный сын возвращается…

я – лишь частичка в нём.

Блудный сын возвращается – что же мне до того?

Возвращение одного – всему миру будет – рывок.

Блудный сын возвращается, аки глупая просто овечка,

Виновато посмотрит родителям – и ни словечка.

Что же мне до того, если это случится опять – ещё много раз:

сын вернётся, уедет, одно но – это зараз-

но: другие сыны уедут – и вернутся сюда…

что мне до того?

Я вернулся.
                Такая беда.
 
Несказанная ТЫ
 

Хочу тебя, но не знаю, кто.

Хочу тебя, но не знаю, как.

Моя античная ПВО,

Старая любовь,

новый враг.

 
Хочу тебя, но не знаю, где

Искать тебя, не знаю, когда.

Гадаю по в небе ночной воде,

Кануть хотя туда.

 
Искать тебя, находить не то,

Встречать других, забывать тебя,

Моя античная ПВО,

Лук и стрела нашего дня.

 
Хочу, больше всего хочу,

Так сильно уже, что устал хотеть,

Выстаивать очереди к врачу,

Предсказывать скорую смерть,

Писать за строчкой ещё строку,

Ритм и мебель ломать назло,

Моя полярная птица-скакун,

Моя античная ПВО.

Врач таблетку не дал от тебя,

 
Врач сказал – не поможет, нет.

Я продолжаю искать, ходя

по свету, смотря на звёздный свет.

Неизлечима моя болезнь,

Болен я до конца тобой,

Урбанистическая звезда полей,

Старая радость,

новая боль.
 

Хочу тебя, но не знаю, кто.

Моя античная ПВО,

Хочу тебя, но не знаю, как.

Новая любовь,

старый враг.
 
* * *
 

Признаки памяти двоеточие

один плюс один равно два

пальца на левой руке

закрыть глаза

и

дотронуться

раньше краснел

точка
 

Признаки времени двоеточие

давно тире недавно тире чёрт знает когда

многоточие

утро

раннее

доброе

не спал

точка
 

Признаки неотвратимости двоеточие

чайник поставил тире греть горло

целовал как будто хотел целовать

зеркало в ванной

глаза уже не такие красные

и ощущение запятая

что не любил запятая

а насиловал

точка
 
* * *
 

мёртвые читают книги

все – от Гомера – до Кинга

тихо парят по залам

библиотечным устало

даже и после смерти

хотите – верьте-не-верьте

мёртвые не уходят

они живут вместе с нами

и в сумраке библиотек

можно на них наткнуться

и не понять, кто этот

очередной читатель

с тихим шелестом в пальцах
 
тихо в читальном зале!
 
* * *
 

Я осаждаю октябрь – он выпадает в осадок –

нерастворимый по ветру – непереносимый по слогу –

скрипит на зубах октябрь – горчит на руках октябрь –

и я привыкаю к жизни немного неправильной этой.

Чего я хотел и добился – несу на руках октябрь –

держу его – как младенца – пеленаю – меняю подгузник –

рожденье начало смерти – не так ли, мой судорожный гений?

Не бойся – ты ещё маленький – и не понимаешь, что я

тебя задушу подушкой.
 
* * *
 

Если мыслить географически –

я должен целовать каждый сантиметр твоего тела

или хотя бы едва

дотрагиваться языком.
 

Тебе

нравится.
 

Вот только на середине –

если не раньше –

мы оба перестаём

мыслить географически.

И вообще –

мыслить.
 
* * *
 

В припадке честности

Наговорили глупостей.

И не отвертимся

От этих глупостей.

И не отмажемся

От этих слов своих.

Такие мерзости.

Такие честные.
 
* * *
 

Этой ночью меняйся сильней, чем когда-либо,

Подчиняйся закону призрачных превращений.

Вот окно, а за ним – фонарь, а за ним – не видно.

Этой ночью в дом заходил странноватый гений,

Превращал воду в стекло, а вино – в воду,

Везде выключил свет, заглянул в холодильник,

Съел продукты и выскочил на работу…

Твоего тела растаяла ночью льдинка…
 
Прозрачный блюз
 

я человек прозрачен а воздух чёрен

кукла тела кораблик бумажный пластик

время больше не символ герой-Печорин

тысячу лет стоит под знаменем свастик

да но внутри пусто снаружи нечто

в пальце уже чернила а в небе бледный

мальчик брюсовский хочет остаться вечным

мальчиком у меня тут такие беды

будут сбивать машины когда прозрачен

будут вставать часы когда мне за сотню

этих стихов не осталось уже а значит

просто в этом воздухе буду сохнуть
 
Д/ф про Гагарина
 

Мальчик Юра залез на большую башню

зимой. Франция. Эйфель стремится в небо.

Сорок лет старатели гордо пашут,

чёрный цвет добывая из этих недр.

Чёрный цвет по краям – не рама, но часть контекста,

чего ещё вы хотели – космос и всё такое,

звёзды ёжатся неравномерно – их светотесто

слушает джаз – как и художник – машет рукою –

целый век сотворили такие ритмы

(с придыханием и остановкой, не видной глазу).

Палец щёлкает, и внизу экрана субтитры:

«Икар Матисса летит к объёмному джазу…»
 
* * *
 

если тепло – скажи, я тебе не поверю,

глупым по-детски рёвом тебя удивлю.

это зима. я в тебя её внутривенно.

это февраль. он оглох уже от люблю.

на северок – где я и ещё медведи

(но очень хочу южнее и жить с тобой).

ох, извини, я забылся – почти поверил.

к чёрту. февраль. порыдал. написал. отбой.
 
* * *
 

бормотанья травы у корней, добывающих мёд,

не слышны сквозь кузнечиков треск и простуженный лай

просиди и прослушай весь день, как невидимо льёт

прямо с неба водопроводчик – ты это пила?

водолей непрозрачный опустит свой взгляд – испугайся – в кусты –

это еле живой талисман, это шёпот травы,

это фобия, комплекс, желанье простой немоты,

вместо этого просто с кузнечиками провыть:

у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у….
 
* * *
 

на немом Урале дорожное небо в стёкла

подержи меня за руку, вечная простота

я стою под ужасным ливнем и быстро мокну

хочу пить, а капли падают мимо рта

не весна, не лето, майавгуст, мартобрь, плохо

не хватает слов и воздуха, никуда

я стою и жду, говорю, моё горло сохнет

на немом Урале даже нема вода

не сейчас, не ты или я, не хочу, не слушай

эти горы видят свой тридесятый сон

имя тебе – не даю, так всегда – Петрушкин

имя мне – легион


* * *
 

А пока я пишу – мой возлюбленный не умирает.

П.Барскова
 

если я замолчу – ты поймёшь это только превратно

отвратительно невероятно замрёшь на последнем шагу

перед пропастью не разглядишь я держу тебя это так надо

я держу тебя словно как будто тебя не держать не могу

на весу на руках не на слух но на ощупь на теле

на нестоящем деле распада на атомы и

ничего что вы все умереть так красиво хотели

я пока говорю вы пока ещё все /не умри!/

не растай я печатаю речь я её посвящаю

всем тебе я читаю слова ты читатель мой ждёшь

мой герой точки нет тишины и забвенья не зная

ты живёшь даже так если я замолчу ты – живёшь
 
© Александр Маничекнко, 2005-2007.
© 45-я параллель, 2007.