(семистрочные белостишья)
В сумраке перемен
Я снова в стране незнакомой,
В которой когда–то родился.
Здесь солнце гостит не часто.
Ему тут нечего делать.
Наш Белый Карлик стал мудрым,
Отвергнутым и свободным,
Подобно песчинке малой на самом дне океана.
Весна майская
Не по дороге за горизонт ухожу я от вас.
Путь мой понятен для тех,
Кто не знал ни рожденья, ни смерти.
За горизонт уходить очень просто.
Мне выпало вас покидать необычной дорогой.
Клёну подобна судьба, что меняет листву на листву…
Время в себя уходить, в других я уже побывал
Он – памятник
Тополь уснувший чуть слышно сквозь тишину колышется,
Лишь фонари дорожные у ночи тьму отбирают.
Редкий прохожий гремит об асфальт сапогами.
Но присмотритесь! Он не идёт, а на месте стоит.
Просто сегодня не будет чудес, он не сдвинется с места.
Может быть, завтра решиться пройтись по ночному проспекту.
Он уже сжал кулаки, но пока что стоит без движенья.
Страшен удар чугунной ноги и ладони.
Коварство
Твой ледяной поцелуй обжигает меня,
Ты пожелала, чтоб я не сгорел, а истлел,
По частям исчезая из мира, что тесен.
Только прости, не суди меня строго.
Я не могу умереть, потому что бессмертен.
Ты не жалела меня, но других пощади.
Люди живут на Земле и не знают, что я их придумал.
Мыслепийца
Мысли не пей мои! Жажда тебя одолела.
В страшном сознанье моём столько яда скопилось!
Хватит с лихвою, чтоб уничтожить всю жизнь на Планете.
Впрочем, не знаю… Я тоже в гостях… ненадолго.
Может быть, я ошибаюсь – и яд не во мне.
Только не пей мои мысли! Ты никогда не напьёшься…
Дна не бывает у чаши надежд непокорных.
Единство
Стоны слышны под землёй. Я всё чаще их слышу.
Значит, и вправду живых всегда и везде мы хороним.
Нет, я не верю, что в реку одну дважды войти не дано.
Не существует понятия «время» в пути бесконечном –
Вот и река статична в пространстве бескрайнем,
Как смерть и рожденье, которых не существует.
Стоны слышны на земле. Но их я не слышу.
Зарождение расплаты
Анатомический хаос назвали театром всемирно.
В нём миллиарды не сыгранных смертью ролей.
Под оболочкой людской не найти человека,
В камне живёт он, а может, и в крике сороки…
В теле людском лишь пустая кромешная бездна,
Души иные в неё навсегда провалились.
Скоро в театр идти драматургам, сидящим на тронах.
Заголубевшая кровь
Отгородились от страждущих прахом людским.
Благостный рай в середине великой могилы?
Дьявол беспечный на выдумки нынче горазд,
Только забыл он, что всё повторяется снова…
Красные стены из кирпича никогда никого не спасали,
Бог от нечистых молитвы услышать не сможет,
Если услышит, то не поймёт жалкий плач палачей.
Необъявленная вражда
Кровь из берёзы сочится, но минус меняя на плюс,
Будут деревья пить кровь человека однажды.
Соком её назовут, приникая ветвями к телам.
Всё, что присвоено нами, вернём без остатка.
Если б не знал я, о чём говорят деревья в лесу,
То успокоил бы вас, и по ордену каждому выдал.
Наши могилы взрывать начинают корнями деревья.
Грядущее
В тихом недвижном молчанье деревья устали стоять.
Ветками стали качать, а потом и стволы их прогнулись.
Ветер поднялся такой от движенья деревьев,
Что даже крыши домов улетели. Крылья они обрели.
Ведь должен же кто-то летать научиться.
Разве случилась беда для того, кто не знал ни любви и ни крова?
Всё хорошо. Скоро и камни у ног птицами резвыми станут.
Мы не встретимся
Я потому по воде ухожу от тебя,
Чтобы ты след мой нигде никогда не нашла.
Я не хотел быть святым, но так получилось.
Нет, не дождётся Господь того, кто дороги не знает.
Всё я простил: предательство, злобу, измены…
Месть – благородное дело, но в чёрном цейтноте
Я и секунды на суету не потрачу.
Огорчение мечтающих
Если б я умер такое количество раз,
Сколько меня хоронили душевные люди,
Не на десятках, пожалуй, на сотнях погостов
Сочной травой могилы б мои зарастали.
Но не держите вы зла на меня и обиды.
Я обнадёживал мир очень скорым уходом отсюда…
Я огорчил вас, мои дорогие, надолго.
Большая разница
Если в руке господина тяжёлый кирпич,
Это не значит, что рай для тебя он построит.
Ведь не похож на Давида-строителя тот,
Кто отобрал у тебя последние крохи, несчастный.
Просто не любит, не терпит он стонов того,
Кто на убой его кормит из Мощной Кормушки.
Стала опасной к свободе дорога… большая.
Проснуться мёртвым
Страшно однажды утром мёртвым проснуться
И ощутить, что в теле твоём господин посторонний.
Жаркие слёзы польются из глаз, когда осознаешь,
Когда ты поймёшь, что мёртвым проснулся,
Бренное тело своё уступил негодяю.
Плюнешь в него ты с небес с глубокой досадой.
Он же утрётся и скажет: «Дождлива погода».
Пью пиво
Над головами людей царствует ад,
И привычки их судьбами стали.
Богу всё некогда небо от бесов очистить.
Занят я тоже, сижу за литровой бутылкой
Зелья разумного, бодрого, очень смешного.
А за окном столько добрых весёлых людей.
Их научили задорно шагать под топор палача.
Растёт уровень жизни
Господу слава? Миллиардеры есть в городе нашем!
Сколько же выпито крови невинных младенцев?
Сколько заброшенных жизней, разбитых с улыбкой
Кучкой дерьма, на Вселенской дороге смердящей?
Не наступи, добрый друг, обойти стороною!
Здесь не в новинку давно говорящие кучки…
Скоро трибунам пылать, что стоят у обочин.
Откровение
В свой же карман посадил я себя и сказал: «Помолчи!
Стал ты под старость болтлив. Да никто и не слышит».
Пусть говорят только те, кому позволено это.
Я ведь совсем не умею рассказывать сказки.
Лучше включу телевизор и буду учиться правильно врать.
А пока я оратор не важный. Моё место в глубоком кармане!
Много я стал говорить, значит, нечего больше сказать.
Бомжи
Я понимаю и вижу, что ты свободна, как птица.
Как большинство, я тоже живу на птичьих правах.
Только вот крылья у нас не растут. Какая досада!
Как же мы будет с тобою летать по помойкам?
С каждой неделей ходить делается тяжелее.
Если не вырастут крылья в течение года,
Вырастет яркая травка под солнцем… над нами.
Нищета
Неизлечимо больны в России богатой миллионы людей.
Название страшной болезни не тайна и не загадка для тех,
Кто восседает на золотых унитазах, словно на тронах.
Нищих всё больше и больше в стране, вирус болезни опасен.
Он пострашнее, пожалуй, свиного, птичьего, рыбьего гриппа.
Для импотентов богатых зараза такая совсем не опасна.
Половым лишь путём передаётся болезнь, что зовут нищетою.
Продавший душу
Сил у тебя не хватило остаться собой,
Руки твои к пирогу потянулись упрямо.
Друг мой, ты был человеком во всём.
Что же случилось? Устал ты в дороге по жизни?
Бог милосерден. Прощает подобных тебе.
Лиха познавший порой оступается, знаю…
Но, оступившись, не в смерть ты упал, а в забвенье.
Философ
Мысли мои над горящим витают костром.
Они появились на свет из пространства живого.
Часто брожу по путям я миров сопредельных,
Что полудурки легко отнесли к параллельным.
Всё мирозданье в слиянье одном и в перекрёстках.
Мысли мои не сгорают в пламени ярком и гневном,
Просто уходят отсюда в другие миры. Но вернутся.
Переселение
В поезде мёртвых я ехал в усталую мглу.
Мне, приведенью, в тамбуре тесном дано растворится.
Я вам привиделся просто. Не стоит бояться меня.
Я провожаю вас в путь для того, чтобы встретить.
Не сомневайтесь: я всюду, везде и во всём.
Выпита водка, и нет у меня сигарет.
Поезд летит высоко над убитой Землёю.
От вороны до воронёной стали
Подарите вороне всего лишь кусочек сыра
И отгоните подальше прожорливую лису.
А то ведь обманет ворону хитрая рыжая бестия.
Очередная вещунья останется снова ни с чем.
Очередная лисица вновь станет царём… людей.
Как ни мудра ворона, но вновь своё проворонит.
Не будет счастья у тех, кто верит всегда и всему.
Искажённые реалии
Кашу из топора не в сказке, а в жизни
Варил не солдат, а очень большой генерал.
Впрочем, их нынче не только в столице становится больше.
Пора разучится жалеть нам вчерашние тени
И называть упорно князьями тех, кого нет.
Но если мы будем считать, что каждый второй – проходимец,
Лучше нам дома сидеть, уткнувшись в телеэкран.
Перспектива
Что же с Некрасовым будет, если появится вновь он в России?
Тихо умрёт он в подвале московском среди экстремистов.
Будет объявлен бездарным поэтом и сумасшедшим.
С залпом «Авроры» охотиться стали на умных людей.
Только немного робели, а нынче – свобода разбоя.
Верят они, что и в Ясной Поляне поляну накроют,
Новый кабак назовут очень просто: «У Лёвы».
Соловьиный ад
Песни пернатых лягушкам понять не дано.
Но почему-то болотных квакуш объявил соловьями
Не человек, а сгусток тяжёлый энергии злой.
Как они гордо плывут по болотной водице.
Только я знаю одно: птицы в рощах поют,
Радость приносят живущим во мгле поднебесной.
Сиплые вопли лягушек – для дураков и рабов.
Истина
Бросив горстку земли на гроб усопшего друга,
Вместо «прощай» привычного он «до свиданья» сказал.
Эти слова, что произнёс на могиле безумец,
Я лишь один в странный тот миг и услышал.
Кто мне поверит, что было однажды такое?
Впрочем, не я эту истину Миру открыл.
Каждый страшиться с телом расстаться, с поношенной курткой.
Курилка жив
Курю потому, что тревожит бездымье,
В котором я задыхаюсь, как старый карась без воды.
Я не доверчивым стал к некурящим.
Мне верится даже, что это пришельцы.
Явились на Землю, чтоб надо мной посмеяться.
– Они уже здесь, – говорю я прохожим.
…А я в предыдущей жизни был огромным вулканом.
Бес в новом прикиде
К лику блатных ты причислен. А думал иначе?
Я разглядел ведь копыта под рясой твоей.
Книгою Книг обжигаешь ты пальцы свои…
Дьявол робеет при виде такого святоши.
Может быть, ты не виновен, а просто считаешь,
Что телешоу – отныне закон нашей жизни?
Я же судить не берусь. Есть Господь. Он решает.
Заповедь
Тень окликает меня из грядущего ада.
Что ж, я не жаден, её угощу сигаретой.
Жуткое чудо, которое в цвете сегодня,
И ныне, ликуя, жирует средь хлама и грязи.
Мест в Преисподней достаточно будет для многих.
Зависть грешна. Не завидуй тому, что греховно!
Ты ведь богаче в сто крат идущего к Чёрту.
Избранные
Кругу, что замкнут, невеста Большая Восьмёрка.
Линия здесь неразрывна, и путь по ней долог,
Если не вечен, как сказки о счастье народа.
Смотрит на Землю Луна и смеётся, и плачет.
Сколько по телу старшей сестры снуёт паразитов.
Но собираются вместе планеты Вселенной –
Землю спасать им придётся от педикулёза.
Сказка для взрослых
Честен был Джанни Родари, талантлив безмерно.
Многих российских детей превратил в Чиполлино
Карлик жестокий из жуткой, безжалостной сказки.
Юным сердцам о Джанни Родари не скажут не слова
Добрые дяди из жизни реальной и глупой.
Домик для Тыквы – для обездоленных радость…
Домик раздавлен, а был ведь Великой Страною.
© Александр Лекомцев, 1974-2011.
© 45-я параллель, 2011.