Александр Иванников

Александр Иванников

Золотое сечение № 16 (292) от 1 июня 2014 года

Особенная сеть

 

* * *

 

Ю.С.С.

 

Недалеко – у входа – есть каштан.

Он одинок и строен, словно птица,

В нём время непричастное ютится,

Он весь как небо – из незримых ран.

 

В час тайной жажды здесь дано напиться

Лишь одному, кто для других – изъян.

Но – суть времён, насмешливый тиран

Меняет имена, меняет лица,

 

Пытается прорваться за барьер, –

Ответа нет! Каштан и три скамейки

Упорны. Держит оборону сквер

В саду, не помышляющем о смерти.

 

Течёт с небес осенняя вода –

Каштан цветёт. И это навсегда!

 

* * *

 

Т. К.

 

Ах, Август! света крошево –

А сам совсем ослаб, –

Пока служил хорошему,

Он был «прекрасный раб», –

Но только всё отмерено –

Всё тише на ветру

Листвой играет дерево,

И холодно к утру.

 

Проходит жизнь беспечная

По кругу не впервой

И лету быстротечному

Кивает головой,

Мол – свидимся мы к ужину

Иль через год – пустяк…

А голова завьюжена –

И не заметил – как!

 

Баллада о тайном знании

 

учила рыба рыбака

плетению сетей

узнала рыба за века

секреты всех петель

тому не учатся из книг

где только тень имён

рыбак прилежный ученик

послушен и умён

рыбак усидчив как скала

настойчив как река

и не нужны ему слова

для счастья рыбака

 

казалось выучен урок

и можно преуспеть

но ментор строг как носорог

и рвёт за сетью сеть

за сетью сеть летят в камин

что делать рыбарю

ведь знанье тайное глубин

его равно нулю

и сколько рыбе ни мирволь

её не провести

а значит кончен разговор

и надо сеть плести

 

рыбак по многу дней без сна

невзвидя белый свет

вот-вот получится она

которой лучше нет

та пред которой все мрежи

ярыги невода

лишь ложь лежащая во лжи

лишь талая вода

и сети этой не прорвёт

никто и никогда

но рыба знает наперёд

что это ерунда

 

при свете утреней зари

вся из одних монет

пускает рыба пузыри

в которых смысла нет

всплывая с медленного дна

туда где брезжит свет

она-то знает есть одна

особенная сеть

но эта сеть на всех одна

одна на всех одна

она самой себе верна

никем не сплетена

 

* * *

 

Тяжёлым свинцом переполнена века гортань,

И степью клубится ковыль, будто дым ядовитый;

Взойди на высокий, ни к чину ни к месту, алтарь –

Позором, надеждой и вздыбленной шерстью ловитвы!

 

Приходит отчаянье рушить свои рубежи,

Спасительных слов онемевшему слуху не надо,

Как Ромула с Ремом, нас боль доведёт до межи,

Где брат не подымет на брата тяжёлого взгляда.

 

История – данность давно погребённых имён.

Забвенье даётся янтарной молитвой слепою.

На шахматных досках, где белый и чёрный сметён,

И Авель погублен, и Каин не сыщет покою:

 

– О враг мой беспечный! о брат мой! из пепла восстань!

Мы роль перепишем в сей век, слепоте плодовитый! –

…Слова продираются через сухую гортань

Тяжёлой звездой обрушающей небо ловитвы.

 

* * *

 

Да будет твой полёт высок

И светел,

Мой неприметный мотылёк,

Мой ветер,

Сквозняк – сквозь все материки,

Сквозь годы,

Касанье лёгкое руки,–

Погоды

Тебе! Я знаю наперёд,

Приметил,

Твой убывающий полёт

Сквозь ветер…

 

* * *

 

Холод идёт от стекла,

Небо придвинулось ближе.

«Дай мне немного тепла!

Ты меня видишь?» – «Не вижу!»

 

Белая мёртвая гладь,

Взгляд поскользнётся на глади, –

Век нам с тобою играть,

В белые карты не глядя.

 

Это такая игра,

Проще её не бывает:

Снег, что идёт во вчера,

Нас уже не задевает.

 

Ветер вонзает в дворы

Голые ногти ледышек.

«Эта пора до поры,

Ты меня слышишь?!»

Не слышит…

 

* * *

 

Я слышу, как листья крадутся аллеей,

Я слышу, как письма в анналах стареют,

Я слышу, по поступи тьму различая,

По крыше, по остову,

Мглей и горчая,

Проходит последняя,

Чёрная стража,

И ветер всё медленней,

Гибельней пряжа.

 

Но в каждом звонке – колокольцы Валдая,

И времени нет,

И беда молодая,

Как жёлтый билет, прилепляется к стёклам –

Осенний скелет?

Апельсинная корка?

Обглоданный свет, безучастный, как стража?

И ветер всё медленней,

Гибельней пряжа.

 

Но с каждой минутой

Всё туже эклога,

И нетто и брутто

Постылого слога:

Сквозняк проникает, сквозняк понимает,

Где плачется Каин, где прячется Авель, –

Отдать его веденью помыслы наши!

И ветер – всё медленней,

Гибельней пряжа.

 

Что делать,

Каким прозябать бездорожьем?

 

А ветер всё медленней,

Ветер всё строже…

 

* * *

 

Кто ты, откройся, не таясь!

Согласно музыке и ГОСТу,

Какая вера занялась

Вчера на пасмурном погосте,

Когда багровая листва

Вдруг на ветвях не удержалась,

Пустые путая слова,

Какая вера возрождалась

Облезлым каменным крестом,

И жаркой ягодой рябины;

Какой Господь за тем кустом

Сидел, кошачью выгнув спину,

Господь бездомных воробьёв,

Господь больной листвы осенней,

Господь, покинувший жильё,

Господь, пришедший во спасенье;

И вера, выпростав крыла,

Глумясь над кладбищем понурым,

Как росчерк на душу легла,

Как нотный знак на партитуру, –

Храни отметину, душа,

Не выпускай волшебной нити,

Бог на конце карандаша…

 

Но я забылся, извините.

 

* * *

 

Белые крылья, как ветхие руки, – прекрасны,

Брошенный дом, обречённый на слом поневоле.

Что ты стоишь на пороге в тревоге напрасной?

Гибкие тени уже заселили обои.

 

Древняя Эдда, а может быть, сага, былина?

Длится история, пачкая кровью страницы...

Всё переменится, были бы влага и глина –

Будет Валгалла, которая воинам снится.

 

Степью полынною – солнце, – как детское имя,

Брошено плотью полынной, как бешеный мячик.

Смерть – это то, что всегда происходит с другими,

Смерть – это то, что не может случиться иначе.

 

В выцветшем небе стоят комариные стоны,

Полные смысла, на нём проступают реченья,

Кто их читает, слагает стихи и законы,

Впрочем, они для него не имеют значенья.

 

* * *

 

Богоискатели и дураки,

Нищие духом пребудут блаженны!

Где вы, погасшие маяки,

Так освещавшие горькую землю?

Утро всплывает из ила реки.

Тихо волшбу сотворяют и пажить

Богом покинутые старики,

Не сохранившие бренную память.

Хлебом пропахли суставы руки.

Горек насущный, но горечь и благость

Путает сердце. О, как далеки

Мы и они от того, что осталось.

И, умереть ожидая к весне,

Тихо глядятся в себя, как в колодцы,

И, умирать начиная во сне,

Древний старик осторожно смеётся.

Посох зажатый не пустит руки,

И в продолжение собственной смерти –

Богоискатели и дураки –

Память и совесть в забытом конверте.

 

Гипотеза

 

Как на речке, на Тунгуске,

Что-то в небе пролетало,

Лопотало не по-русски,

Что-то на земле искало.

Не нашло и улетело,

И осталось непонятно,

Что Оно найти хотело.

И зачем лететь обратно?

 

Или мы живём на свете

И влачим свои печали,

Чтобы всякие вот эти

Нас совсем не замечали?

Чтоб летали, где хотели,

Занимались пустяками,

Ну а мы бы всё терпели,

Ну а мы бы потакали!

 

Мы сегодня встанем рано,

Запалим по кругу ельник –

Чёртик лезет из стакана,

Вот наклюкался, бездельник –

Мы покажем этим дискам,

Как вонять у нас озоном...

Пусть те чешут по-английски

И летают над Гудзоном!

 

* * *

 

Душа, беги высоких истин,

Смотри, как хлещет листопад,

Как падают на землю листья,

Как листья по ветру летят.

Последний раз легок и сочен

Их вызов, брошенный траве,

Как будто множество пощёчин

Таила осень в рукаве.

 

* * *

 

Мне бы жизнь сыграть как фугу,

Ноты лишней не творя,

Ледниковому испугу

Путь в низину проторя,

 

Чтоб, вконец невыразима,

Нежно путая слова,

Жизнь обманчивой ундиной

В блеске инея плыла,

 

Чтобы в фокусе нерезком

Свет и тень вели игру,

Чтобы жизнь была довеском

Яркой смерти поутру.

 

* * *

 

Пророки становятся старше,

Тая подневольность в себе.

Стрельцы выступают, не жравши,

Навстречу весёлой судьбе.

Их опыт и старше и горше,

И строже назначенный час.

Мне грезится Чёрная Площадь,

Мощённая стёклами глаз.

 

* * *

 

Разменяй мне пятёрку, Иуда!

Кто меж нами сегодня богат!

Мы живём в ожидании чуда,

Устремляя зрачки на закат.

 

Моросит запоздалая осень

На курьерских своих скоростях.

Кто сегодня, упав под колёса,

Остановит опасный состав?

 

Потянулись последние птицы

На далёкий неведомый юг.

Не пора ли простить и проститься,

Мой последний неведомый друг?

 

Я плачу золотые проценты

И грешу, зарекаясь грешить,

Но низки и доступны расценки

В непонятном ломбарде души.

 

Не избегнуть нелепых промашек!

Разменяй мне, Иуда, деньгу!

Осень крыльями пёстрыми машет

И кричит, задыхаясь в снегу.

 

* * *

 

Кошки любят рыбу, но не любят воду,

Потому у кошки жизнь не задалась,

Лучше быть как мошки и летать повсюду,

Только мошку может тоже съесть карась.

 

Мудрая природа существует вечно,

Мудрая природа тварей создаёт,

Каждое творенье, в сущности, увечно,

То есть совершенно задом наперёд.

 

Кошка любит рыбу, рыба любит мошку,

Мошка любит кошку, любит всех Исус,

Потому смиренно погрустим немножко,

Не спеша привыкнем и войдём во вкус.

 

Всё идёт отлично: мышка кошку встретит,

Кошка встретит мышку, счастливы они.

Зло всегда первично, а любовь – на третье,

Соблюдай приличья, скуку прочь гони!